Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
Оборона Освего не будет долгой. Осмотрев место, Монкальм решил сначала вложить средства в форт Онтарио. Под прикрытием небольшой гряды, расположенной менее чем в ста ярдах от форта, днем одиннадцатого числа люди Монкальма начали рыть траншею параллельно восточной стене форта. Всю ночь и весь следующий день они копали, возводя бруствер и сооружая платформы, с которых их пушки могли стрелять практически в упор по деревянному частоколу. Не видя смысла подвергать гарнизон убийственной канонаде, Мерсер отдал приказ покинуть форт Онтарио тринадцатого числа. На рассвете следующего утра он посмотрел через реку и увидел, что французы не только заняли форт Онтарио, но и установили дюжину пушек рядом с ним, на возвышенности. Это было ужасающее зрелище, поскольку все пушки на собственных батареях форта Освего были установлены на рогатинах, а значит, направлены в сторону от противника.
Мерсер, мужественный офицер, приказал перевернуть орудия на платформах. В результате артиллеристы оказались без парапета, прикрывающего их, и целились из пушек над головами гарнизона, но Мерсер все равно отдал приказ открыть огонь. По словам Стивена Кросса, гражданского плотника, приехавшего в Освего
На самом деле выстрел обезглавил его. Командование перешло к подполковнику Джону Литтлхейлсу, человеку, настолько потрясенному ужасной смертью Мерсера и настолько удрученному своим безнадежным положением, что уже через час он приказал прекратить огонь и отправил под перемирием представителя с просьбой об условиях. Монкальм, как профессиональный офицер, тонко чувствующий этикет капитуляции, решил, что краткая оборона британцев была недостаточной, чтобы заслужить великодушие. Поэтому он отказался предложить Литтлхейлсу военные почести — они позволили бы британцам уйти со своими знаменами, личным имуществом и символической пушкой в обмен на обещание не возвращаться на службу в течение определенного срока — и вместо этого настоял на том, чтобы взять в плен весь гарнизон. Благоразумно и бесславно Литтлхейлс согласился.
Таким образом, это место попало в руки французов; с большим количеством запасов [, которые], как мы полагаем, составляют около 9000 бочек с провизией, значительным количеством медных и железных пушек и мортир; одно судно, только что спущенное на воду, два шлюпа на 10 пушек каждый, одна шхуна на 10 пушек, одна гребная галера с вертлюгами и одно небольшое судно на складе, построенное наполовину, большое количество шлюпок и, насколько я могу судить, 14–16 сотен пленных, включая солдат, матросов, плотников и других ремесленников, поселенцев, индейцев, торговцев, женщин и детей[193].
Единственное обещание, которое дал Монкальм, заключалось в том, что он защитит англичан от нападений своих индейских союзников и гарантирует их безопасный путь в Монреаль. Но вскоре стало ясно, что он пообещал слишком много.
Индейские воины, сопровождавшие экспедицию, находились под французским руководством только в том смысле, что к каждой группе был приставлен канадский офицер, говоривший на ее языке. Воины не получали никакой платы, кроме провизии и подарков. В отличие от французских и канадских войск, которые (по крайней мере, в теории) служили во славу церкви и короля, индейцы сражались, чтобы продемонстрировать личную храбрость и получить грабеж, трофеи и пленных. Теперь же, после капитуляции, они накинулись на то, что считали — и что предыдущие французские командиры всегда считали должным вознаграждением за свои заслуги[194]. В долгий беспорядочный день индейцы убивали и снимали скальпы с больных и раненых в британском госпитале, присваивали припасы из запасов торгового поста и фортов, захватывали личное имущество и брали пленных из семей солдат и торговцев. Колонистам и беззащитным британцам это казалось оргией насилия. Как рассказывал Стивен Кросс, как только индейцы проникли в наш форт [старый Освего], они отправились на поиски рома; который нашли и начали пить, и вскоре стали похожи на множество гончих псов; и, убив и ободрав всех, кого смогли найти на той стороне, перебрались через реку [в форт Онтарио, где содержались Кросс и большинство побежденных солдат] с намерением сделать то же самое со всеми остальными; И когда они приблизились к форту, где мы находились, и услышали сбивчивые крики тех, кто находился внутри [стен, они] подняли ужасные крики и бросились на [французских] гвардейцев с большим усердием, чтобы пробраться к нам со своими ястребами; и с большим трудом французы смогли помешать им[195].
В общей сложности индейцы убили от тридцати до ста англо-американских солдат и гражданских лиц и взяли в плен неопределенное количество людей, прежде чем Монкальм смог восстановить порядок. Он был крайне смущен этой «резней», которая, по его мнению, опозорила его как офицера, обязанного защищать военнопленных. Этот инцидент настолько обескуражил его, что он исключил все упоминания о нем из своего доклада военному министру, за исключением единственной загадочной пометки: «Это будет стоить королю от восьми до десяти тысяч ливров, что сохранит нам привязанность индейцев». Это было его единственное упоминание о средствах, которые он выделил на выкуп пленных, которых индейцы готовы были отдать[196].
Луи-Антуан де Бугенвиль (1729–1811). Назначенный в 1756 году капитаном армии и помощником маркиза де Монкальма, Бугенвиль уже был автором знаменитого трактата по интегральному исчислению, когда отправился в Америку. Хотя он не был особенно одарен как пехотный командир, его великолепные дневники до сих пор представляют собой лучший отчет об американской войне с точки зрения французского регулярного офицера. После войны Бугенвиль начал вторую карьеру в качестве морского офицера, в форме которого он изображен на этой гравюре конца XVIII века. С 1766 по 1769 год он стал первым французом, обогнувшим земной шар, исследовав Таити и другие острова южной части Тихого океана. Во время Американской революционной войны он служил капитаном фрегата и в итоге получил звание контр-адмирала. Предоставлено Музеем истории Канады Маккорда, Монреаль / Musee McCord d'histoire canadienne, Montreal.
Освего стал первой победой Монкальма, и Водрёй, Риго и другие канадцы могли испытывать определенное удовлетворение, ведь они сыграли решающую роль в ее достижении. Однако победа досталась маркизу де Монкальму слишком дорогой ценой. Подобно Лаудуну, столкнувшемуся с провинциалами британских колоний, Монкальм тоже получал первые нежелательные уроки культурной динамики войны в дикой местности, и начинал делать точно такие же выводы. Монкальму, как и Лаудуну, казалось, что странное вырождение поразило все и всех, кто жил в Северной Америке; что войну там лучше вести людям, которые знают, как правильно и благородно себя вести, — регулярным войскам; что чем меньше нужно полагаться на колонистов или индейцев, тем лучше. В конце концов адъютант Монкальма, Луи-Антуан де Бугенвиль, выкристаллизовал отношение, которое инстинктивно разделяло большинство европейских офицеров, служивших в Америке: «Воздух, которым здесь дышат, заразителен, и я боюсь, как бы долгое пребывание здесь не привело к тому, что мы приобретем пороки народа, которому мы не передаем никаких добродетелей»[197].
Вуд-Крик и озеро Онейда. На этой эскизной карте с перевернутыми надписями показано течение Вуд-Крика от форта Булл до озера Онейда, большую часть которого генерал Дэниел Уэбб приказал завалить срубленными деревьями в ожидании французского вторжения, существовавшего только в его паническом воображении. Любезно предоставлено библиотекой Уильяма Л. Клементса в Мичиганском университете.
К тому времени, когда весть о нападении Монкальма дошла до ближайших значительных британских сил, было уже 17 августа и слишком поздно, чтобы освободить гарнизон, который уже находился под охраной и направлялся в Монреаль. Генерал-майор Дэниел Уэбб, третий в командной иерархии после Лаудуна и Аберкромби, ранее был отправлен с 44-м полком на подкрепление Освего. Он узнал новости в Герман-Флэтс, небольшом поселении в долине Мохоук в семидесяти милях к западу от Олбани. Уэбб осторожно продвигался к Большому Перевозу, где 20 августа слухи, циркулировавшие в нервном гарнизоне, убедили его, что Монкальм готовится к походу за Мохок. Не останавливаясь, чтобы послать разведчиков на запад и убедиться, что французы действительно движутся в его сторону, Уэбб приказал сжечь недавно отстроенный форт Булл, велел топорам валить деревья, чтобы преградить Вуд-Крик, а затем, не теряя ни минуты, поспешно отступил к Герман-Флэтс, которая теперь стала самым западным форпостом Британии в Нью-Йорке[198].
Лорд Лаудун редко критиковал других регулярных офицеров, и особенно других протеже герцога Камберлендского, но даже он считал, что Уэбб зашел слишком далеко. Тем не менее Уэбб настолько эффективно уничтожил передовые посты на Мохоке, что Лаудун мало что мог сделать, чтобы переломить ситуацию. Опасаясь, что за ударом по Освего последует другой удар по провинциалам в форте Уильям Генри, Лаудун уже 20 августа приказал Уинслоу отказаться от дальнейшей подготовки к экспедиции против Краун-Пойнта и сосредоточиться на улучшении укреплений своего поста. К концу августа крах британского наступательного потенциала на северной границе был завершен. Лаудун пробыл в Нью-Йорке меньше месяца. Пока провинциалы жаждали расформирования, а регулярные войска ждали приказа об отправке в зимние кварталы, главнокомандующий занимался организационными вопросами, в которых он преуспел, спорил с гражданскими властями о квартирах для своих войск и изучал состояние британских военных усилий в Америке. Он мало что мог сделать, чтобы отплатить французам, и мало что мог сделать, чтобы исправить американцев, но, по крайней мере, он начал понимать, с чем столкнулся[199].
ГЛАВА 14
Состояние центральных колоний
1756 г.
КАК БЫ ПЛОХО НИ ОБСТОЯЛИ дела в Нью-Йорке, когда лорд Лаудун остановился, чтобы рассмотреть донесения из остальных колоний, он нашел больше причин для беспокойства на западных границах Пенсильвании, Мэриленда и Виргинии. Все эти провинции зимой и весной 1755-56 годов начали строить форты в глубинке, укомплектовав каждый небольшим гарнизоном из провинциалов или местных ополченцев. Некоторые из них — форт Августа у развилок Саскуэханны в Пенсильвании, форты Камберленд и Фридрих в Мэриленде, форт Лаудун в Винчестере, штат Виргиния — были настоящими крепостями, занимавшими стратегически важные проходы, спроектированными и построенными в соответствии с принятыми принципами фортификации и способными хранить провизию, необходимую для проведения наступательных операций против врага. Но большинство из них были простыми блокгаузами, а некоторые — просто острогами, огораживающими хижины поселенцев. К концу 1756 года в Пенсильвании было построено более десятка, а в Виргинии — семнадцать. В принципе, они представляли собой «цепь фортов», соединенных частыми патрулями солдат, высматривающих врагов. В реальности же большинство из них были настолько недоукомплектованы, что патрули редко отступали далеко от своих стен. Даже когда вся «цепь» была завершена, форты оставались на расстоянии восемнадцати-двадцати миль друг от друга, что делало их скорее мишенями для французских и индейских военных партий, чем барьерами против налетчиков. В лучшем случае они служили убежищами, куда в случае нападения могли бежать оставшиеся поселенцы из глубинки. Монкальм точно назвал их «притворными крепостями», и большинство из них быстро доказали, что, по мнению Джорджа Вашингтона, они «не представляют особой пользы для нашей страны»[200].