Суровое испытание. Семилетняя война и судьба империи в Британской Северной Америке, 1754-1766 гг.
Шрифт:
русская Мессалина, казачья шлюха,
призванная обслуживать любовников на стигийском берегу,
как начал составлять условия мира для рассмотрения в Санкт-Питерсбурге. В обмен на мир он предлагал вернуть Восточную Пруссию; согласится ли царь? Петр заявил в ответ, что предпочел бы быть одним из генералов Фридриха, а не царем всея Руси, и оставалось лишь уладить технические вопросы. В мае Россия и Пруссия ратифицировали мир, Петр передал Восточную Пруссию своему герою и спросил, не желает ли Фридрих получить в свое распоряжение русский армейский корпус на оставшуюся часть войны. Швеция не преминула разглядеть в этих событиях свои дальнейшие перспективы и заключила поспешный мир. К концу мая 1762 года король, который в противном случае покончил бы с собой за несколько месяцев до этого, оказался вполне живым, обновленным в военном отношении, и перед ним стояла только Австрия. Он был готов справиться с ней, независимо от того, продолжали ли англичане выплачивать субсидии или нет[646].
Все эти невероятные
И все же Ньюкасл прекрасно понимал, что Британия не может продолжать тратить героические суммы на континенте и одновременно воевать с испанцами. Он хорошо помнил, как трудно было договориться о займах для оплаты кампаний 1762 года, когда «денежные люди» соглашались давать кредиты только с большим дисконтом — восемьдесят фунтов валюты для покупки ценных бумаг на сто фунтов — и по высокой эффективной процентной ставке в 5 процентов. Несмотря на это, Ньюкаслу удалось получить только двенадцать из четырнадцати миллионов фунтов, необходимых по бюджетной смете, и перед ним встала неприятная перспектива покрывать разницу за счет выпуска векселей Казначейства без сотрудничества с Банком Англии. Война в Испании неизбежно приведет к сокращению доходов от таможенных пошлин на средиземноморскую торговлю, что еще больше затруднит выполнение правительством своих обязательств. Для нервного герцога все это выглядело очень зловеще. Однако он страстно настаивал на том, что отказаться от войны с Германией означало бы отдать все в Европе Франции, причем в тот самый момент, когда Франция шаталась на грани финансовой катастрофы. Бьюти, оценив волю старика к сопротивлению, отказался от своего предложения. Однако раз уж «Великий вопрос» был затронут, время могло лишь сделать его более настойчивым[648].
Как и Питт ранее, герцог теперь искал союзников, которых в кабинете больше не было. С молчаливого согласия короля и Бьюта герцог Бедфорд фактически внес предложение в пользу отказа от германской войны в Палату лордов 5 февраля — необычный поступок для лорда-хранителя тайной печати, который Ньюкасл воспринял как пощечину. Известие о развороте Петром III российской политики настолько основательно подорвало позиции Ньюкасла, что Бьюту и его союзникам нужен был лишь предлог, чтобы сместить его с поста. Этот предлог появился довольно скоро, в виде небольшого финансового кризиса. Отправка войск в Португалию, чтобы противостоять ожидаемому испанскому вторжению, требовала срочного выделения миллиона фунтов. Чтобы обратиться в Палату общин за разрешением занять эту сумму, Ньюкасл в начале апреля обратился за одобрением к кабинету министров. Бьют, Гренвилл и Бедфорд не согласились. Деньги нужно было откуда-то взять. Единственным возможным источником был немецкий бюджет.
Министры предоставили Ньюкаслу возможность уйти в отставку по принципиальным соображениям. Ньюкасл, в отличие от Питта, пропустил свою реплику. В тщетной попытке сохранить пост он урезал свои взгляды, чтобы соответствовать мнению большинства, и согласился приостановить субсидирование Пруссии. Разочаровавшись, Бьют и его союзники приняли более прямые меры, которые были бы очевидны даже для герцога. В середине апреля Гренвилл начал напрямую вмешиваться в работу Казначейства, отдавая распоряжения секретарям, которые руководили его повседневной деятельностью. Ньюкасл сообщил королю, что если это вмешательство не прекратится, он уйдет в отставку. Его Величество решил расценить этот ультиматум как предложение и незамедлительно принял его. Как описал Ньюкасл 15 мая, «не сказав ни слова беспокойства по поводу моего ухода от него, ни даже… вежливого комплимента — после почти пятидесяти лет службы и преданности интересам своей королевской семьи», Георг III выпроводил его. Двадцать шестого числа он сдал печати своего кабинета, отказался от предложенной королем пенсии и ушел из общественной жизни[649].
Это был печальный и бесславный уход министра, который сыграл центральную роль в создании современного британского государства и был незаменим в самых грандиозных военных триумфах в истории Великобритании. Однако уход Ньюкасла, каким бы горьким он ни был, расчистил королю и Бьюту путь к окончанию войны на их собственных условиях. Никто из тех, кто сыграл важную роль в военных победах, не сможет принять участие в заключении мира.
Возможно, Джордж посчитал, что может позволить себе быть угрюмым при увольнении Ньюкасла, ведь герцог больше не мог препятствовать продвижению Бьюта на пост первого лорда казначейства. Однако то, как «Дражайший друг» отреагировал на шанс занять пост, который он так долго планировал получить, не оставило потомкам практически никакого выбора, чтобы считать его ничтожеством. Его плаксивые выражения неуверенности в себе, его беспокойство по поводу возможного отсутствия поддержки в общинах, его протесты, колебания и невротические подергивания удивили даже Джорджа, который посылал ободряющие записки, чтобы подбодрить его. «Мысль о том, что [вы] не примете казначейство или… уйдете в
отставку, леденит мне кровь», — писал король. «Разве это момент для уныния? Нет, для бодрости, и день наш;…если быть кратким, примите казначейство, и число [сторонников в парламенте] будет с вами». Уверенный в любви своего монарха, хотя и не уверенный в надежном большинстве в общинах, Бьют в конце концов принял должность. И это, наконец, положило конец прусскому союзу[650].Бьюти ненавидел Фридриха с пылом, превосходящим только ненависть к нему самого Фридриха. Новый первый министр хотел закончить войну без промедления, а вновь укрепившиеся позиции Пруссии в отношении Австрии грозили лишь затянуть войну. Фридрих не был настроен на сотрудничество. Когда Бют посоветовал ему заключить мир с Австрией, отдав Силезию, король ответил с презрением: «Изучите лучше свой долг и примите к сведению, что не вам давать мне такие глупые и дерзкие советы». Когда впоследствии Бют попросил царя оставить армии в поле против Пруссии — записку, которую Петр переслал своему кумиру, — презрение Фридриха переполнило его. «Разрывать веру с союзником, плести против него заговоры, рьяно добиваться его гибели — такие беззакония… [являются] отвратительными». В конце концов англо-прусский союз распался не столько потому, что Британия больше не могла позволить себе продолжать субсидирование, сколько потому, что Бьюти и Фридрих, два законченных ненавистника, относились друг к другу с безграничной взаимной ненавистью[651].
Таким образом, в 1762 году война Пруссии против Австрии шла параллельно, но независимо от войны Великобритании против Франции и Испании. Это ставило принца Фердинанда в неравное положение, но Бьют и его союзники слишком сильно боялись власти Питта в парламенте, чтобы прекратить помощь Ганноверу. Таким образом, Фердинанд продолжал сражаться с французами, не имея ничего, кроме привычных недостатков в виде недоукомплектованных полков и недокормленных лошадей. Сам Фридрих почти с облегчением воспринял прекращение отношений, поскольку это давало ему возможность поправить свое положение без вмешательства Великобритании. По иронии судьбы, деньги, полученные в качестве субсидии в 1761 году, были отправлены в конце года, и он приступил к кампании 1762 года в относительно благополучном финансовом положении. Это, а также своевременное прибытие двадцати тысяч русских солдат, позволило ему вновь захватить Силезию. Используя все свои возможности, он 24 июля вступил в бой с австрийцами Дауна при Буркерсдорфе и выиграл сражение, которое позволило ему вернуть провинцию.
Хорошо, что Фридрих действовал быстро, ведь его победа при Буркерсдорфе произошла в самый последний момент. Дворяне русского двора, действуя при поддержке царицы, свергли царя Петра 9 июля. Царица Екатерина, которая презирала Фридриха так же сильно, как ее муж боготворил его, немедленно отозвала русские войска, но Фридрих убедил (или, возможно, подкупил) русского командующего остаться с ним достаточно долго, чтобы связать большую часть австрийской армии, пока он будет разбираться с Дауном. Поскольку Австрия испытывала финансовые трудности с 1760 года и во многом полагалась на военную поддержку России, Буркерсдорф оказался ударом, несоизмеримым с ее реальными размерами[652].
Отказ или неспособность Дауна возобновить наступательные операции позволили Фридриху инвестировать последний австрийский оплот в Силезии, крепость Швайдниц. Они сдали ее, а вместе с ней и провинцию, в октябре — незадолго до того, как армия принца Генриха разгромила превосходящие австрийские силы в битве при Фрайберге и восстановила прусский контроль над Саксонией. Тем временем на западе принц Фердинанд предотвратил последнюю попытку Франции вернуть Ганновер, разгромив французскую армию при Вильгельмстале 24 июня. Затем, продвигаясь на юг, он разбил французские войска в Гессене в июле и осадил Кассель, который капитулировал 2 ноября. К этому моменту перемирие было под рукой как на востоке, где Австрия отчаялась вернуть Силезию, так и на западе, где вмешательство Испании не принесло дому Бурбонов ничего, кроме новых унижений[653].
ГЛАВА 51
На пересечении империи, торговли и войны: Гавана
август 1762 г.
Как и ожидал лорд Лигонье, Испания вторглась в уязвимую союзницу Британии Португалию, но не раньше 9 мая. Это дало ему достаточно времени, чтобы отправить в Португалию офицеров для организации своего рода крестьянского ополчения, которое препятствовало продвижению испанской армии в северной части королевства, пока он собирал людей и перебрасывал полки для формирования экспедиционных сил. В начале июля шесть тысяч красных мундиров под командованием лорда Лаудуна прибыли из Беллизла и вместе с еще двумя тысячами из Ирландии блокировали попытку испанцев взять Лиссабон. В августе испанцы предприняли еще одну попытку, направив вторую армию на запад к столице через центральную провинцию Эстремадура. Эти силы вместе с тысячами французских подкреплений 25 июля захватили важный город Алмейда, но на этом их продвижение закончилось. Молодой британский бригадир Джон Бургойн нанес контратаку, ударив в глубокий тыл противника и уничтожив двадцать седьмого числа крупный склад снабжения. В октябре Бургойн совершил еще один рейд, уничтожив второй важнейший склад: операцией руководил подчиненный, превосходивший даже Бургойна в невоздержанности и дерзости, — Чарльз Ли, недавно прибывший из Америки и недавно получивший звание подполковника. Оказавшись обездвиженными из-за нехватки снабжения, не имея возможности обеспечить безопасность своих коммуникаций и страдая от катастрофически высокого уровня дезертирства, армии Бурбонов в начале ноября отошли на базы по ту сторону испанской границы[654]. После этого все активные военные действия в Европе прекратились, и дипломатам воюющих держав оставалось лишь уладить формальности заключения мира.