Сущник

Они вступили на дорожку, и домики поплыли справа и слева.

– Деда, а где люди?

– Ты имеешь в виду, где даблы? Сами-то люди в холодильнике лежат, а даблы их шастают по всему космосу, просачиваясь через эос. Ковчег нашему брату уже опостылел, сколько уж в нём торчим, вот и креатятся на разных планетах, астероидах, чем-то там занимаются. Нормальных планет, какой была Земля, фактически не осталось, поэтому многие приспосабливают даблы к разной силе тяжести, к ядовитой атмосфере и живут там в нечеловеческом обличии. Прям монстры, тьфу! Это, конечно, не про наших, нам вера запрещает менять своё тело. Каким Бог создал, таким и живи – в том золотом сечении, о котором я тебе рассказывал. Так что выбор у нас невелик, если не считать эос. Там вообще можно создать каждому по дубликату Земли, возможности неограниченные. Думаю, большинство даблов там и пропадает.

– А ты был в эосе?

– Был. Недолго. Не нравится мне это, постоянно напрягаться надо, чтобы не рассуществиться.

– Деда, расскажи про эос.

– Рано тебе. А вот и колодец… Ну, что ещё сказать про жилые палубы? Как видишь, здесь довольно просторно, хотя по плану каждой семейной паре выделено всего шесть соток земли – в расчёте, что население ковчега достигнет пяти тысяч персон. Но чего-то люди не плодятся, так что селись не хочу. Можно огороды под окнами копать или замки строить, кому что по душе.

Следующий прыжок длился дольше. Миновав две нижние жилые палубы, приземлились в креариуме. Марчику вдруг показалось, что он вернулся на ту «мамину» планету, где он гулял в поле. Такое же высокое небо, необозримый простор! Но тут же в глаза бросились отличия: на горизонте синели горы, слева простиралось огромное озеро и… горизонт был нарисованный, а горы не настоящие. Как он понял это? Таким вопросом Марчик себя не утруждал: видно же, что не настоящее!

– Здесь потолок выше, чем на жилых палубах, – дед ткнул пальцем в небо. – Шесть километров, как в дендрариуме и в обсерватории. Почему шесть? Это нижняя граница для перистых облаков, так что небо здесь почти земное, с разными облачными слоями.

– Вон там белый крестик летит, это что?

– Где? У меня зрение-то стариковское… Да это же планер! Развлекается кто-то. По сути, креариум и предназначен для развлечений. В нём можно креатить самые разные ландшафты, свои мирки, благо места много – диаметр почти в двадцать километров. Это самая большая палуба в ковчеге.

– А мы тоже полетаем?

– На планере? Не сейчас. Давай я покажу техническую палубу, и на этом всё.

Ступив в колодец, Марчик не заметил, как перевернулся вверх тормашками – он летел уже не вниз, а вверх. Где-то внизу остались и креариум, и второй трёхпалубный жилой уровень. Очутились они в узком коридоре. Марчик схватился за рукав деда, низкий потолок давил не него. Дед подхватил мальчика, и движущаяся дорожка с огромной скоростью понесла их куда-то по лабиринту транспортных сообщений.

– Сейчас мы едем в самый центр технического уровня, в святая святых, – с некоторой ноткой торжественности объявил Григорий Степанович. – Там сосредоточены, так сказать, все мозги ковчега – и электронные, и человеческие. С виду это огромный шар, на поверхности которого устроены стазис-ячейки консервария, проще говоря, холодильники для людей. А внутри шара – кибер. Мы его называем Хранителем, потому что он отвечает за жизнедеятельность как консервария, так и всего ковчега. Ты его знаешь, он тебе сказки рассказывает.

– Вот здорово! Мы к нему в гости зайдём?

– Попробуем.

– А он большой или маленький, как мой робот?

– Огроменный до неприличия. Это целый завод с системами охлаждения и изоляции от разных физических шумов, с роботами, которые всё это чинят, и роботами, которые чинят роботов. Короче, старый хлам. Но работает надёжно. А вот второй кибер, внешник, он в ковчеге совершенно места не занимает – в обсерватории стоит его терминал, а сам процессор находится в эосе. Никто его размеров не знает, там в эосе вообще с размерами дурдом.

– Дедушка, а зачем два кибера? Они же могут поссориться.

– Это вряд ли. Киберы изолированы друг от друга ради безопасности ковчега. Ведь внешник имеет дело с эосом, а там проходной двор – через эос люди могут креатить даблов в любой точке космоса, в том числе внутри чужих ковчегов. И зачем нам непрошенные гости? А тут защита железная. Например, надо твоей маме скреатиться на планете, где мушек выращивает, она даёт команду внешнику с указанием координат – и кибер-хранитель начинает отслеживать, чтобы в эос к внешнику не ушла лишняя информация о нашем ковчеге. При этом хранитель не вступает в диалог с внешником, у них нет обмена данными, полная изоляция. Или, скажем, решил ты в креариуме поменять ландшафт, рисуешь картинку внешнику, который будет детализировать её вплоть до каждого атома, – а на самом деле обращаешься не к нему, а к хранителю. Он твои команды фильтрует и уже передаёт в эос внешнему киберу. Понятно объясняю? Ладно, твоё дело слушать и на ус мотать, а потом сам разберёшься.

Старик и мальчик сошли с дорожки в обширном холле перед высоким порталом. Сделали несколько шагов…

– Проход только для владельцев стазис-камер, – вдруг раздался голос.

– Тьфу ты, ёханый бабай. Напугал, – чертыхнулся дед. – Кибер, этот мальчик со мной.

– У него нет права прохода в консерварий.

Степаныч спорить не стал, виновато глянул на Марчика:

– Вот ведь, старый пень, не подумал.

– Деда, а кто такой ёханый бабай?

– Старичок дурной, вроде домового. Что ж, придётся возвращаться…

Марчик чуть не расплакался – так хотелось увидеть того, кто рассказывает сказки перед сном:

– Киба боится, что я у него что-нибудь сломаю?

– В ковчеге ничто не ломается… во всех смыслах. Ладно, поедем в другое место, посмотришь на это «ничто».

Снова они куда-то двигались в лабиринте переходов, коридоры становились всё уже и угрюмей, одни голые стены. Наконец остановились в длинном коридорчике. Дед показал на стену:

– Это внешняя обшивка ковчега, за ней уже космос. Она двуслойная, состоит из толстой металлической брони и тонкой, которая тоньше скорлупы. Как думаешь, какая броня крепче?

Не дождавшись ответа, Степаныч плюнул на пол, и тут же из пола вынырнуло блюдце, мигающее красным предупредительным огоньком.

– Принеси-ка, братец, униключ, – скомандовал старый космолетчик. Робот-уборщик скользнул в противоположную от обшивки стену и вернулся с блестящим металлическим прутом. Дед поднёс его к обшивке, на которой засветилась сетка из квадратов, провёл по стыкам, и одна из панелей отвалилась. На её месте зияла тьма. Марчик сразу почувствовал, что там ничего нет. Дед сунул в пустоту стержень, и он исчез.

– Вот из чего состоит вторая броня. Её никакой метеорит, никакая бомба не порушит. Можно засунуть туда все планеты, все звёзды, всю вселенную – и ноль реакции.

– Деда, а откуда взяли это ничто?

– Да уж всяко не из нашего космоса, в нём-то ничто нету. А откуда взяли… пёс его знает. Ковчег строили, когда уже открыли эос и запустили там эос-компьютер с беспредельной памятью – тот самый внешник, о котором я говорил. Вот с помощью внешника и конструировали. Его спрашивали, а он выдавал формулы, разные решения, которые были не понятны, но один хрен работали. Такая вот бесовщина.