Сущность Альфы

Красота в закате. Вечность в огне. Восхищение в бликах грозы. Неважно. Меркнет. Тускнеет. Ускользает. Красота в силе. Вечность в сущности. Восхищение в линиях тела. Альфа словно чувствовал, понимал, разделял его требования. Глаза Наруто медленно, плавно, позволяя оценить великолепие пробуждения, перетекли из насыщенной синевы морских глубин в яркость пламени ночного костра, сузив мир до вертикальных темных щелок зрачков. И омега прошелся влажным языком по жарким, жаждущим губам, вторя движениям языка блондина, который змейкой скользнул по удлинившимся клыкам. Пальцы с длинными, заостренными ногтями скользнули по телу, провоцируя, зная, чего желает омега, ощущая вибрации его биополя, которые эхом раскатывались по его собственному, рождая сладкую дрожь желания.

Белая, как снег, футболка была очень красивой, изящно контрастируя с золотистой кожей. Светло-синие, слегка потертые джинсы искусно оплетали ноги, подчеркивая силу и тренированность каждой мышцы, заманчиво очерчивая бугорок паха, который дольше положенного приковал к себе взгляд юного омеги. Да, была и подчеркивали, потому что Альтер Альфа не церемонился с одеждой, сбрасывая её спешно, но не торопливо, уверенно, но слегка затягивая процесс обнажения, обыденно, но в каждом его движении было столько соблазнительного изящества, что Саске снова заурчал, только на этот раз удовольственно, требовательно, чтобы возлюбленный перестал импровизировать, а делал все так, как хочет он – омега.

Альфа не собирался избавляться от белья, тонкого, темного, ещё более выразительно подчеркивающего его истинно мужские размеры, уверенным, широким шагом переступив ком из одежды и обуви и начиная приближаться к омеге. Саске зарычал – ему не нравилось. Альфа что, возомнил себя главным? Смеет игнорировать его пожелания? Хочет играть по своим правилам? Его биополе ощетинилось, не подпуская. Наруто среагировал мгновенно, остановившись, застыв и выставив щит – зримый, огненный, переливающийся яркими вихрями. И Саске фыркнул, когда его, темно-фиолетовые, витки рассеялись, едва приблизившись к щиту, уступив силе Альтер Альфы. Но то всего лишь витки. Это не имеет значения. Альфа не подойдет к нему, пока не предстанет перед ним во всей красе. Он – омега. Он должен выбирать. И если альфа ему не понравится… Хотя, как может не нравиться эта широкая грудь, мощный торс, рельеф пресса, сильные бедра и точеные ноги? Пусть. Саске снова фыркнул, усмирив свое биополе. Удовольствие можно и растянуть, если заведомо знаешь, что ожидание того стоит.

Альфа тоже фыркнул: вот ведь непокорный омега! Но в этом был весь Саске. Если бы он не был таким, Наруто бы его не принял, не признал, не смог рассмотреть в нем именно своего омегу, не раскрыл бы перед ним свое сердце и свою сущность. Плавно. С предвкушением. Шагами крадущейся кошки. Контролируя каждый виток. Приблизиться. Скользнуть взглядом по телу. И оценить сказочное видение. Смоляные волосы, отливающее в мерклом свете синим, слегка влажные, топорщащиеся на затылке, рваными прядями обрамляющие, скрывающие лицо. Изящные руки с тонкими, но крепкими узлами мышц, закаленными в тренировках по кендо и в стрельбе, с узкими ладошками и тонкими пальчиками, которые, в предвкушении, сейчас комкают пропитанные запахом течки простыни. Округлые плечики, переходящие в изящную спинку с острыми крыльями лопаток. Волнистая линия позвоночника, скользящая к пояснице и скрывающаяся за кромкой пижамных штанов. Упругая попка, изящно приподнятая и притягивающая к себе взор. Покорная, вызывающая, манящая поза, в обрамлении смиренных ментальных витков. Видимость, ибо омега в любую секунду может отвергнуть, пока что разрешая рассматривать себя, возвращая увиденное им самим, позволяя прикоснуться.

Замедлить шаг. Сократить его да сантиметров. Приподнять руку и провести по шелку кожи. Ощутить под пальцами дрожь тела. Дрожь предвкушения, желания, вожделения, страсти. И услышать зазывное урчание собственной сущности. Почувствовать, как в биополе сплетаются нити, желающие сформировать метку, и как на них откликается сущность омеги, сплетая продолжение этих нитей, усиливая их звон и закрепляя узы их союза. Суть альфы – начало, суть омеги – завершение, вместе – единое целое. Соединить. Закрепить. Завершить. Разорвать круг. Вырваться из чреды рождений и перерождений. Отмести приказы и планы богов. Только он и Саске. Альфа и омега. Пара. Да, этот миг определенно стоил того, чтобы преодолеть столь тернистый путь и вынести все жизненные испытания.

Отбросить сомнения. Подцепить ладонью тонкий подбородок, аккуратно сжимая его пальцами. Заставить вскинуть голову и посмотреть на него. Чтобы утонуть. Нет, в таких глазах не утопают. Такие взоры не становятся последним мигом. Такими взглядами не прощаются. Вырваться. Запечатлеть. Узреть глубину. И почувствовать, как сильно, прочно, собственнически, вечно эти глубинные глаза готовы смотреть на него всю жизнь. И сорваться. Наклониться. Прильнуть. Задохнуться в поцелуе. Насладиться мягкостью губ и влажностью жаркой глубины рта. Побаловать острый язычок и заманить его в свой рот, позволяя омеге почувствовать жар и его тела. Ответность его желания. Силу его чувств.

Прикосновения к пылающей коже оставляли на ней собственнический, ещё более жаркий след. Взор альфы обнажал каждый нерв, заставлял нутро пульсировать, сжиматься, течь, а сущность урчать от ментального удовольствия. Неужели это всегда так? Неужели каждая омега рядом со своим альфой ведет себя как особь Далеких Времен? Неужели во время близости инстинкты, и правда, настолько сильны, что путают сознание и руководят действиями? Нет, Саске не верил в это. Альтер Альфа – вот причина. Он – его омега, его возлюбленный, его пара. Поэтому жар вместо забвения. Поэтому рычание и урчание вместо слов. Поэтому трепет вместо похоти. А поцелуй… Он пьянит. Нет, не как спиртное, лучше, потому что алкоголь лишает рассудка, толкает на необдуманные поступки, заставляет совершать ошибки, а этот поцелуй пьянил своей силой, уверенностью, чувственностью и мягкостью. Так целует только любимый и только любя.

Обнять. Приподнять. Прижать к себе. Не разрывая поцелуй, лаская и нежа. Уложить на кровать и только потом отстраниться, чтобы узреть возлюбленного, согласного быть только его. Да, теперь остатки одежды действительно мешают. И Наруто стягивает белье, замечая, как восхищенно смотрит на него омега. Скользит сильными ладонями по изящному телу, увлекая за собой мешающую ткань, отбрасывая в сторону, и замирает. Его возлюбленный прекрасный. Нет, не потому, что обнаженный, а потому что его. Хотя, конечно же, Альтер Альфа не может отказать себе в удовольствии обласкать взглядом плоский животик, узкие бедра с острыми косточками, стройные ноги и аккуратный, восставший член своего омежки, который смущаясь, скромно опустил глаза.

Альфа прекрасен. Он уже думал об этом? Наверное. Но Саске не мог перестать восхищаться красотой Наруто, истинно-альфьей красотой, его статностью, силой, великолепием его тела, а теперь ещё и не взглянуть на плоть альфы, к которой вела золотистая дорожка волос. Смущение. Недопустимое. Омежье. Граничащее со страстью, которую Саске попытался скрыть, скромно опустив ресницы. Его альфа. Омега чувствовал в своем биополе незавершенные нити метки, которые тянулись к биополю альфы. Связь нужно завершить. Скрепить. Сделать вечной. Как у брата. Но позже. Сперва принадлежать альфе. Ощущать себя только его. Почувствовать возлюбленного в себе. Его губы, руки, тело, плоть. Не думать. Просто последовать зову сущностей и силе обоюдной любви.

Наруто медленно опустился на кровать, опираясь на руки, нависая над омегой, чувствуя, как острые коленки робко прижимаются к его бокам, как тонкие пальчики неуверенно прикасаются к его груди, как осторожно приоткрывает биополе мальчика, впуская его витки, несущие нити их связи. Нити сплелись. Узы окрепли, завершились. Метка заклубилась, оставляя свой отпечаток на их биополях. Сущности сокрылись – Альтер Альфа задремал за прутьями клетки, которая теперь была всего лишь условностью, положив голову на массивные лапы, Древний удобно устроился на ветке сакуры, чинно сложив крылья и умиротворенно прикрыв глаза с алым зрачком и темным рисунком. Только альфа и омега. Наруто и Саске. А Сущности потом. Они готовы подождать и подарить паре часы исконно их близости. Больше они не будут вмешиваться. По крайней мере, до того дня, пока не придет их время.

Целовать. Ласкать. Растворяться. Омега под ним дрожал. Не от страха. От предвкушения. Тугим луком выгибался в его руках. Шептал слова признания, сладко прикрывая веки с длинными, темными, изогнутыми ресницами, которые было так упоительно целовать. Обнажал перед ним свои самые сокровенные местечки, которые альфа одаривал самыми сладкими ласками. Губы, как лепестки – раскрывшиеся, с капельками росы, пылающие, нежные, трепетные. Шея, как упругая ветвь лозы – гибкая, тонкая, дрожащая, пульсирующая под жарким языком и влажными губами. Запястья, как искусная вышивка – с узором венок под тонкой кожей, со следами его аккуратных укусов, с влажными отметками его поцелуев. Соски, как спелые вишенки – тугие комочки после прикосновения его губ, припухшие горошинки после легких укусов, чувствительные вершинки в его пальцах. Животик, как шелк на пяльцы – нежная, бархатная, сладкая кожа, заманчивая впадинка пупка, врата острых тазовых косточек. Обратный путь. Ласкать до безумия. Окружить своей страстью. Пить стоны из сладких губ. Наслаждаться мелодией всхлипов, шепота и просьб. Ощущать пульсацию нежной плоти в своих пальцах. Дарить неведомые ранее ласки, закрепляя их только за собой.