Сущность Альфы

Было больно. Ему. Утакате. Альфам. Ведь, получается, три человека, которые любили его одного верно, ревностно и преданно, вынуждены были делить его друг с другом, а он сам чувствовал себя куртизанкой, падшим омегой, подлецом и нечестивцем, который торгует собой ради призрачной мечты, которую он воспринимал, как реальность, более того, как свое предназначение. Наверное, никто кроме Утакаты его бы не понял, и многие, в том числе и члены клана Узумаки, открыто говорили о том, что он пятнает честь клана своими недостойными поступками, что из-за него клан придет в упадок, что пришло время сменить главу, но дальше разговоров так и не зашло, потому что… потому что, в тайне, многие восхищались им, точнее тем, что он крепко держал в узде двух сильных альф. Да, никто, а Утаката понял, что отнюдь не говорило о его слабости, наоборот, нужно было быть очень сильным, чтобы поверить в своего супруга и его идеалы, чтобы, невзирая ни на что, оставаться его опорой и поддержкой, чтобы смотреть на альф так, словно это он делал им одолжение, позволяя мужчинам наслаждаться обществом своего омеги. И Утаката был за это вознагражден – омега носил его метку, а Учиха и Сенджу… Какая разница – хранили они ему верность или нет, да и не мог, не собирался Курама этого требовать от мужчин, главное, что оба альфы при любых обстоятельствах возвращались именно к нему. А это было уже не что-то призрачное, а огромный шаг к его цели.

И вот, теперь, судя по всему, Мадара собирался поговорить с ним о чем-то серьезном, тем более что разговор этот должен был произойти в присутствии Сайкэн, который тоже отложил все свои дела и, присев в кресло, приготовился слушать. Сам Курама уже догадывался о том, что же станет предметом разговора, важность которого уже сейчас выдавала взволнованность биополя мужчины, да и у него подходил период течки, именно той течки, которая принадлежала Учиха, но омега проявил терпение, не желая упускать миг трепетности столь судьбоносного момента.

– В общем, так, - Мадара, как мужчина, имеющий за плечами более ста лет опыта и, как он считал, достаточно изучивший, так сказать, своего омегу, сразу же перешел к делу, словно чувствуя, что хитрец Узумаки и так уже обо всем догадался, - роди мне ребёнка, Курама, - альфа строго, слегка нахмурившись и для убедительности приоткрыв свое биополе, посмотрел на удерживающего на своих губах легкую улыбку омегу. – Роди мне Учиху. Наследника, которому я смогу передать свой бизнес, - мужчина, увидев, что выражение лица багряноволосого так и осталось неизменным, а его биополе даже не встрепенулось, словно омега сейчас не испытывал ни единой эмоции, лишь вздохнул, таки признавая свое поражение в противостоянии с этим многоликим человеком. – Прошу тебя как человека, которому я отдал свое сердце, - и замолчал, ожидая.

Наверное, со стороны, это было похоже на унижение, потому что он, альфа, Учиха, опустился до того, что просит омегу, обычного омегу, которых пруд пруди, подарить ему наследника. Конечно же, Узумаки Кураму нельзя было назвать обыденным, обычным, типичным или заурядным. Курама был особенным, это все видели и понимали, но никто толком так и не смог бы ответить на вопрос – что же в нем такого уникального? Да, волевой. Да, сильный. Да, уверенный в себе, напористый, умный, целеустремленный. Но это можно было сказать о многих, считай о 50% всех мужчин-омег. Да, успешен. Да, уважаем и почитаем. Да, с его мнением считаются не только в парламенте, но и в Министерстве. Но и это не было чем-то сверхъестественным, потому что даже такие омеги, пусть и единицы, но были. Наверное, он все-таки недостаточно старался, недостаточно был заботлив и внимателен, недостаточно прилагал усилий, раз не смог сорвать с Курамы все маски и понять, в чем секрет его необычности.

Возможно, он бы и не пытался это сделать, поняв, что омега никогда и никому не откроется, что многоликость – суть его жизни, что, скорее всего, настоящего Курамы уже просто нет, есть только личины, которые багряноволосый сменял, словно по щелчку пальцев, если бы не чувствовал, что Утаката, тот, кого со всей справедливостью и с легким сердцем можно было назвать заурядным, знал настоящего Узумаки Кураму, более того, что этот омега самостоятельно смог сорвать с Курамы все маски и узреть его настоящего.

Многие, фыркая, задают, казалось бы, риторический вопрос: разве может омега быть сильнее альфы? Раньше Мадара ответил бы, что – нет, не может, но теперь он бы, не задумываясь, ответил – может, но не каждый и, конечно же, не ментально. Наверное, только омега смог бы понять омегу и только омега может быть рядом с таким омегой, как Узумаки Курама. В общем, ситуация была сложной, можно даже сказать, запутанной, как моток пряжи, и альфа до сих пор, даже по пришествии семи лет, не мог смириться с тем, что рядом с его возлюбленным другой, но именно в этой ситуации Мадара понял, что за все сто лет он так и не накопил необходимого жизненного опыта, чтобы прочесть этого человека.

Довольствоваться одной течкой в год – это низко, это больно, тем более в его случае, когда сущность все равно тянулась, когда сердце трепетало, как у молодого альфы, когда пяти дней безумия было отчаянно мало, и он каждый раз, когда ему неожиданно звонил Курама, замирал, надеясь, что сегодняшняя ночь будет принадлежать им двоим. И, да, его сущность до кошачьего урчания была удовлетворена тем, что омега пусть и негласно, осторожно и аккуратно, но все же уделял ему больше внимания и вне течки дарил больше ночей страсти, нежели Сенджу. Наверное, нужно было попробовать забыть, вырвать любовь к недостойному, тому, кто причинил ему боль, из своего сердца и попытаться наладить свою личную жизнь, ведь на этом омеге мир клином не сошелся.

Вокруг него всегда было много женщин. Да, не все они были благочестивы в своих помыслах, но он был знаком и с такими, которые испытывали к нему неподдельные чувства, с которыми, действительно, можно было попробовать создать семью, но Мадара не смог. На мужчин-омег альфа вообще не смотрел после того, как понял, что ни один из них не сможет сравниться с Курамой, а женщины стали в его жизни лишь мимолетными увлечениями, потому что он быстро терял к ним интерес. А вот к Узумаки его ни интерес, ни чувства так и не угасли, и дело было не только в том, что их связывал общий ребёнок, а в том, что Курама был его омегой, поэтому, несколько лет, так сказать, побаловавшись связями на стороне, Мадара оставил любые попытки завести длительный роман и всего себя посвятил тем, кого любил – омеге и своим сыновьям.

С детьми вообще все получилось как-то… неожиданно. Семь лет назад, когда Курама ещё был беременным, альфа и подумать не мог о том, что будет любить и сына Сенджу, как своего, а вот, получается, полюбил, чему и сам сперва недоумевал. Конечно, мальчики были очень похожи, как говорили, «содрали кожу» со своего папочки, но если присмотреться, то внешне малыши все же были разными, причем с каждым годом эта разница становилась все более заметной. Да, характером оба пошли в папочку, но общими чертами лица походили на своих отцов, что, впрочем, все равно не стало преградой на пути его безграничной любви и к Хидеки, и к Хикару. Но была у Мадары мечта, мечта, связанная с тем, что он хотел своего ребёнка, точнее, как он и сказал, ему нужен Учиха, неважно мальчик или девочка, альфа или омега, главное, чтобы Учиха, потому что после себя хотелось оставить что-то более значимое, нежели счет в банке.

– Ребёнка? – Курама слегка возмущенно приподнял тонкие брови, с явным недоумением смотря на мужчину, после чего, явно неласково ответив на ментальное прикосновение брюнета, фыркнул. – Не готов я ещё морально ко второму заходу, так что, - омега лукаво посмотрел на Учиху, - пусть тебе вон Утаката рожает

– Утаката? – Мадара озадачено перевел взгляд на второго омегу, который до этого лишь молчал и слушал, словно и не был заинтересован в том, что сейчас происходило в его доме, но на его счет альфа больше не обманывался. Да, этот омега был красив и пах очень привлекательно, пусть и был помечен, а ещё очень умен, гениален – более уместное слово, но альфа никогда не смотрел на него, как на партнера или же потенциального любовника, никогда не видел в нем омегу, с которым он бы хотел провести ночь, путь многие и судачили о том беспутстве, которое якобы творится в особняке Узумаки, поэтому альтернативное предложение багряноволосого и повергло его в замешательство.

– Курама, - Сайкэн слегка укоризненно, наставительно, непререкаемо посмотрел на супруга, - это была опрометчивая шутка

– Да, прости, - с легкостью согласился с мужем омега, что самого Учиху всегда поражало и слегка задевало, потому что и с ним, и с Сенджу Курама мог спорить до бесконечности, так и не уступив, а с Утакатой соглашался всегда и во всем. Все-таки они с Хаширамой чего-то не понимали, раз за все эти годы никто из них так и не смог подобрать к омеге нужный ключик, но именно сейчас альфа вздохнул с облегчением, понимая, чувствуя, что Узумаки, и правда, пошутил, болезненно для него, но, по крайней мере, отказа он не получил.