Сущность
Шрифт:
– Элизабет, – прошептал доктор Вебер, – сколько еще это будет продолжаться?
– Пару часов.
Доктор Вебер взглянул на часы.
– Ей нужно поспать. Я советую подумать о медицинских последствиях того, что вы делаете.
– У нас осталось меньше двух часов, Генри. Будь так добр и позволь нам продолжить.
Доктор Вебер сердито вышел из смотровой. В темноте он понял, что Шнайдермана нигде не видно.
– Он пошел в полицию, – прошептал студент.
– О, черт, – отозвался доктор Вебер. – Этого еще не хватало.
Доктор Вебер сообщил об этом охраннику в коридоре, который
– Это шутка? – быстро спросил Шнайдерман.
– Ни капли. Спросите наверху.
Шнайдерман вбежал в лифт.
– Ты получил мое сообщение? – спросил доктор Вебер.
– Так оно было правда от вас?
– Конечно от меня. Нам не нужна здесь толпа копов. Что на вас нашло?
– Но их надо остановить.
– Это университет, а не южный Чикаго! Не надо все решать с полицией.
Шнайдерман посмотрел на измученное, раскрасневшееся лицо доктора Вебера. Он понял, что их разделяет черта – отныне и навсегда. Да, психиатр не должен сближаться с пациентом. Но сейчас здравый смысл требовал действовать. И если доктор Вебер был настолько искалечен жизнью в университете, где политика и робость гарантировали выживание…
– Мы не советовали ей спать одной в собственном доме, – с жаром сказал Шнайдерман. – Какого черта мы должны позволять этим сумасшедшим охотиться на нее?
– Они не сумасшедшие, Гэри. Кроме того, есть и другие ограничения.
– К черту все ваши ограничения!
– Не выражайтесь так при мне, Гэри.
– Я два месяца смотрел, как вы ходите с этими маньяками вокруг да около. И все во имя академических отношений!
– Гэри, последнее предупреждение!
– Черт возьми, да вы просто скрывали трусость!
Доктор Вебер свирепо посмотрел на Шнайдермана. Больше всего ранило разочарование в глазах Шнайдермана, будто с глаз спала пелена и его герой оказался усталым, скомпрометированным стариком. Доктор Вебер нервно сглотнул.
– Не ходите в полицию, Гэри, – умолял он. – Для вас это пустяк, скандал. Но на кону вся моя карьера, мое положение в университете.
Шнайдерман сердито посмотрел на доктора Вебера и потом сказал:
– Вы прекратите это? Прямо сейчас?
– Нет. У них есть право…
Шнайдерман повернулся на каблуках и направился к лестнице.
– Гэри! – позвал доктор Вебер.
Затем взбежал по лестнице.
– Я предупреждаю, Шнайдерман!
Доктор Вебер мельком увидел, как Шнайдерман спускается по лестнице. Ему показалось, будто он проваливается в яму. Он и не подозревал, как сильно привязался к этому ординатору. Через мгновение он прошел в конец вестибюля и выглянул в окно. Ночью огни кампуса загорались в самых неожиданных местах: на стоянках для велосипедов, на автостоянке, на футбольном поле. Как много лет пролетело в огромном, постоянно расширяющемся комплексе людей и идей. Как мучительны были все эти жертвы, споры и жизни.
Доктор Вебер был сбит с толку. До сих пор он никогда не сомневался в ценности этого института. Шнайдерман пронзил его взглядом, показав результат тридцати лет чрезмерной защищенности, увлеченности учебой
и борьбой, изоляции от мира.Доктор Вебер отвернулся от окна. Ему оставалось лишь вернуться, наблюдать за экспериментом до конца и убедиться, что не случится ничего похуже, а затем отправить Карлотту обратно на терапию. «Пожалуй, не к Шнайдерману», – подумал он. Но эта мысль причиняла слишком сильную боль, чтобы продолжать о ней думать. Когда доктор Вебер вернулся в смотровую, Крафт шептал:
– Посмотрите на ее лицо. Там колебания света.
– Это просто нарушения в передаче.
– Нет, смотрите! Они только в этой области изображения, словно что-то находится вне зоны камеры.
Механ внимательнее вгляделся в запись комнаты. Карлотта сидела почти в полной темноте, свет падал на нее сверху, то усиливаясь, то ослабевая, отражаясь от ее гладких черных волос.
– А вы не можете повернуть камеры? – спросил доктор Балчински.
– Нет, – ответил Крафт, – у них фиксированный угол обзора.
Карлотта попятилась, прижавшись спиной к стене спальни. Она смотрела куда-то за пределы видимости камеры, за дверцы шкафа. Тепловизионный сканер показал, что в этом месте на 13,6 градуса холоднее, чем в помещении.
– Если бы она только заманила его в зону замораживания гелия, – прошептал Крафт.
Карлотта закричала.
Раздался треск, и игла ударилась о крючок. Микрофоны отключились. Крафт нажал кнопку, и связь снова заработала.
– Они поймают тебя! Они тебя убьют!
– Сейчас она точно его предупреждает, – сказал Крафт.
– А если точнее, – сказал доктор Вебер у дверей, – у нее начинается психотическая галлюцинация.
– Ничего подобного, – запротестовала доктор Кули.
– Но ты ничего не видишь, Элизабет. Только пустую комнату.
– Над ее головой были вспышки, – настаивал Крафт.
– Это могло быть что угодно: рассеянный свет, открывающаяся дверь…
– Свет был направлен вниз, сверху – так же, как в ее доме.
Доктор Вебер замолк. Осознал, что у него не хватает смелости потребовать открыть дверь и увести Карлотту. Он не понимал, как этот эксперимент мог подавить его волю. Он зачарованно смотрел на экраны.
В коридоре Шнайдерман быстро подошел к дежурному столу.
– Извините, – сказал студент. – Проход только для уполномоченного персонала.
– Он уполномочен университетом, – послышался в ответ грубый голос.
Декан Осборн выступил из-за спины Шнайдермана, его челюсть тряслась от гнева.
– Я мистер Осборн, декан аспирантуры, – произнес он медленно, но отчетливо. – Хочу осмотреть ваши помещения.
– Да, сэр, – сглотнул студент. – Сюда, сэр.
Они вошли в иссиня-черный коридор. Осборн скорчил гримасу.
– Черт, что это за вонь? – пробормотал он.
– Какая? – не понял Шнайдерман.
– Пахнет протухшим мясом.
В комнате наблюдения пахло потом и сигаретным дымом. Осборн прочистил горло.
– Полагаю, пришло время, – заявил он, – завершить эксперимент.
Доктор Кули резко обернулась и увидела их со Шнайдерманом в дверях.
– Не поддавайся давлению, Фрэнк, – сказала она. – Совет…
– К черту совет, Элизабет, – ответил Осборн. – Этот молодой человек говорит, что вы мучаете женщину.