Сущность
Шрифт:
– Спаси меня… Билл! Спаси меня…
Он подался вперед со слезами на глазах. Начал размахивать руками в воздухе рядом с ней. Ничего! Он кричал изо всех сил. Но Карлотта не останавливалась. Ее лицо скорчилось от боли.
– Смотри, мам! Я его прогоняю! Видишь? Я его отталкиваю!
Билли колотил кулаками воздух. Поднял ужасный шум. Карлотта скатилась по стене, дрожа и сливаясь с тенями.
– О, Билл… так плохо еще никогда не было! Он такой сильный…
– Кричи! – заорал Билли Джули. – Мы его отпугнем! И ты, Ким!
Девочки кричали, размахивая руками, не понимая, что еще делать.
–
Дети прыгали, сеяли бедлам, подстегиваемые страхом и истерикой, отбрасывая резкие тени на ковер перед Карлоттой, которая прижималась спиной к стене, ее глаза остекленели и почернели.
– О, Билл, – прошептала она, – я боюсь! Он убьет вас! Он слишком силен!
Затем Билли повело в центр комнаты, он крутился и вертелся, как кусок картона на ветру.
– Билл!
– Мамочка!
Казалось, его что-то било. Он закрыл глаза руками. Присел, затем опустился на колени, стараясь защититься.
– Билл!
Удары сыпались на его бок, и с каждым Билли опускался все ниже.
– Подсвечник!
Билли поднял взгляд. На мгновение все, даже девочки, застыли в тишине. Подсвечник завис в воздухе, почти в пяти футах над полом. Он не поднимался и не падал, просто висел на месте. А затем с убийственной скоростью обрушился на него. Билли вскинул руку перед лицом. Подсвечник ударил его по левому запястью, послышался треск.
– Билли!
Парень встал, его глаза сверкали в бреду, волосы были всклокочены и растрепаны. Его тело двигалось странно, сердитыми рывками. Бесполезная рука свисала вдоль тела. Лицо исказилось от боли.
Билли взял лампу со стола и начал размахивать перед собой из стороны в сторону.
Тени с ревом метались по стенам, как искаженные, длинные, черные существа, раскачиваясь высоко над ними. Карлотта увидела ломаные черты освещенного снизу лица, у ноздрей змеились неестественные очертания.
– Я тебя не боюсь! – закричал Билли пустой комнате. – Уходи! Сволочь! Отстань от нас!
– Билл… не надо! Он убьет нас всех…
– Проваливай! – заорал он. – Тебя тут не ждут!
– Хватит, Билл!
– Видишь? – повернулся парень к Карлотте, его лицо раскраснелось, а глаза горели. – Он ушел! Испугался!
Карлотта неуверенно подошла к сыну. Его тело дрожало, словно лист. Ей пришлось посадить его на стул.
– Ма, его надо прогнать! Здесь и сейчас!
Он говорил хрипло, почти со стоном. Карлотта боялась, что он больше не будет прежним.
– Ш-ш-ш…
– Я не боюсь, ма! Он меня не убьет!
– Ш-ш-ш…
– Сволочь!
– Билл…
– Скотина! – кричал Билл в темноту. – Сукин сын!
Медленно он осознал, что девочки смотрели на него так же, как однажды смотрели на Карлотту.
– Все хорошо, Билли, – плакала Джули. – Он ушел.
Он застонал, накрыл лицо рукой, убрал, съехал на стуле, откинул голову назад и снова застонал.
– Ох, мам! – плакал Билли. – Нам надо держаться вместе!
Карлотта вытирала слезы. Прижала палец к его губам. Гладила по волосам. Билли медленно успокаивался. Они смотрели друг другу в глаза и оба не понимали, что произошло.
– Твоя рука, – мягко сказала Карлотта.
– Все хорошо.
– Нет. Она сломана.
–
Это подсвечник сломался. Видишь? Я могу шевелить пальцами.Он болезненно подергал пальцами перед ее лицом.
– Что случилось, Билли?
– Не знаю, мам, – тихо ответил он.
В доме воцарилась мертвенная тишина. Никто из четверых не знал, что происходит. Карлотта видела, что ее болезнь распространяется на всех членов ее семьи, как отвратительная зараза. И она чувствовала свою вину. Она привела детей к той же пропасти. Теперь все дышали этим зараженным воздухом.
Карлотта намочила руку Билли ледяной водой и туго забинтовала запястье. Утром они пойдут к врачу. Она не осмеливалась говорить о том, что произошло. Не осмеливалась спрашивать Билли. А если он уже не знает, что реально, а что нет?
Они легли в гостиной. Билли завернулся в зеленое одеяло. Девочки прижались к Карлотте на диване. Никто не спал. Невозможно было отличить реальность от галлюцинаций. Стены вокруг Карлотты рушились от страха перед безумием. О чем они все думали, слишком напуганные, чтобы сказать вслух?
– Теперь ее сын тоже чувствует это, – сказал Шнайдерман.
Доктор Вебер кивнул, наклонился вперед к писсуару и задумался. Белый фарфор отражал его лицо, металлические трубы сверкали над головой.
– Folie a deux, – сказал доктор Вебер. – Безумие двоих.
Шнайдерман стыдился того, что так помешал доктору Веберу. Но такие разговоры были нормальными. Грубоватая, мужская манера соответствовала его чувству юмора. Его забавляло видеть смущение ординаторов.
– Как думаете, мне привести мальчика? – спросил Шнайдерман. – Узнать, что творится в его голове?
Доктор Вебер покачал головой.
– Он скажет то же, что и его мать. А что он еще может? «Заприте мою маму, она спятила»?
– Нет, но…
– Так для нее только подтвердится реальность этого бреда. Она быстро поймет, что у нее есть подтверждение свидетеля. Тебе от этого будет только тяжелее.
– Да, но… доказательств того, что это нечто существует независимо от нее, становится все больше. Прошлой ночью разразился настоящий ад, и сын был в главной роли. Даже девочки участвовали в этом наваждении.
– Folie a trois, folie a quatre, – подтвердил доктор Вебер со странной улыбкой на губах. – Дети защищают мать. Поддерживают ее. Конечно. Семейные связи прочнее любых на свете. Очень трогательно, как дети сделают все, чтобы защитить родителя.
Шнайдерман на минуту задумался.
– Это не опасно? Для детей? Проходить через такое? Ее сын повредил запястье во время вчерашнего припадка.
Вебер покачал головой.
– Если я правильно понимаю ситуацию, то нет. Ведь если у детей есть реальные причины для заблуждений, проблема появилась гораздо раньше, чем истерия матери. Тогда и лечить их надо соответственно. Но, похоже, это прямой ответ Карлотте. Она требует от них поддержки. Ей это нужно, чтобы сохранить эго. Она ужасно боится изоляции, которая приходит с безумием. Так что в некотором смысле эта поддержка со стороны детей, какой бы странной ни казалась, даже намного лучше, чем полное неприятие.