Свадьбе не бывать!

— И вам доброе утро, — вежливо поздоровалась я. — Не припомню, чтобы у меня были планы на сегодня.

— Не было — будет. Одевайся.

— Куда?

— Сюрприз, — и улыбка, полная предвкушения.

— Не люблю сюрпризы. И следует вам напомнить, что у нас рабочие отношения, а потому…

— Книги.

— Что? — этот нехороший человек оборвал меня на середине фразы, да еще и каким словом.

— Ты идешь со мной. Обещаю, я тебя не съем. За это я перенесу в твой дом десяток книг любого содержания. Навсегда, естественно.

Вот же… Сволочь!

— Мне нужно пятнадцать минут, чтобы одеться, — буркнула я, уже понимая, что меня купили с потрохами.

— Я подожду на кухне, — довольство так и сочилось в голосе.

Скрипя зубами, я все же пошла в спальню. Да, книги мне были нужны, очень сильно нужны, если я планирую вытащить библиотеку из того места, в котором она сейчас находится.

В общем, оделась я быстро. Как раз и пригодилось одно из купленных вчера платьев. Выбрала оранжевое, скромное, но сшитое со вкусом. Поясок на талии, длина до щиколоток, рукава до запястья. К платью прилагались туфельки такого же цвета.

— Мило, — оценил мой наряд Леонард, — ты похожа в нем на цыпленка, боевого такого цыпленка.

Я раздраженно сверкнула глазами.

— Если бы мне изволили сообщить, куда мы направляемся, то и наряд я подобрала бы подобающий.

— Не ершись, — усмехнулся Леонард. — И так сойдет.

Нет, ну козлина же!

Порталом мы перенеслись в коридор. Не в портальную комнату, а именно в длинный, светлый, широкий коридор. Я насторожилась: ну и где мы? Дом явно жилой, портальной комнаты не требуется. Куда меня притащил этот изверг?

— Дай руку и улыбайся, — повернулся ко мне Леонард.

Я выщерилась в ответ.

— Вереника, будь послушной девочкой.

Точно издевается, гад.

— Где мы?

— Скоро узнаешь. Дай руку.

Дала. Вернее, положила свою ладонь на согнутую в локте руку Леонарда.

Мы неспешно пошли по коридору. Я перебирала в уме разные варианты, пытаясь понять, куда он меня притащил, но получалось плохо.

Мы дошли до полуприкрытых дверей. Леонард открыл одну из них, и мы вошли в обеденный зал. Стол, накрытый на две персоны, пара в возрасте, сидящая за столом и, похоже, завтракающая. Что-то мне все это не нравится…

— Мама, папа, доброе утро, — ослепительно улыбнулся Леонард, — позвольте представить вам мою невесту Веренику.

Его родители?! Убью гада!

Глава 30

Высокая синеглазая брюнетка с тонкими чертами лица, одетая в светло-голубое платье из достаточно плотной ткани, мягко улыбнулась и мне, и Леонарду. Ее муж, седой, с черными, как уголь, глазами, сидевший в коричневом камзоле и черных штанах, только кивнул, показав, что принял информацию к сведению. У него, похоже, были дела поважнее.

— Вереника, детка, — между тем проговорила приятным голосом мать Леонарда, — рада, что наконец познакомилась с тобой. Лео, милый, что же ты, усаживай нашу гостью.

Лео, значит. Отлично, я запомню.

Леонард, как примерный джентльмен, отодвинул один из стульев, помог мне сесть, сам опустился в кресло рядом.

Вышколенные слуги к тому времени принесли еще два прибора, расставили их возле нас. Можно было бы продолжать разговор, однако в неспешное течение разговора вмешался неожиданный фактор.

Он, этот фактор, влетел в комнату небольшим, но очень активным вихрем ярко-оранжевого цвета и мгновенно плюхнулся на кресло напротив меня.

— Мама, папа, — затрещал вихрь, не желая видеть никого вокруг, — что я узнала. Оказывается, Сара, наша соседка, ну та, которой девятнадцать, собиралась сбежать из дома. Но не смогла, ее поймали. Представляете? А еще…

— Матильда, — тяжело вздохнув, перебила дочь мать Леонарда, — поздоровайся с братом и его невестой Вереникой.

Сестра, значит. У этого нахального типа есть сестра. Чудно. Просто чудно.

— Ой! — рыжий вихрь повернулся в мою сторону, и я увидела любопытную мордашку с копной рыжих волос и ярко-желтыми глазами. — Вы та самая Вереника, которая от него сбежала? А он все-таки вас нашел! А как? Или вы не хотели сбегать, а просто притворились и ждали, пока он вас найдет?

Рядом со мной с хрустом сжал челюсти Леонард, и я с удовольствием осознала, что частично отомщена. Матильда, похоже, не умела держать язык за зубами. Вопрос о ее воспитании оставался открытым, хотя на вид ей можно было дать шестнадцать-семнадцать лет. А в таком возрасте уже положено думать, что и кому говоришь.

— Ну почему же, — расцвела я в улыбке, — я по-настоящему сбежала, Матильда, и работала в небольшом городке, забыв о твоем брате. Поверь, у меня был очень много дел и без него.

— Правда? А кем вы работали? Вам совсем не нравится Леонард? А вы все же согласились за него выйти. Почему? Он сумел вас уговорить? — вопросы в этой головке, похоже, не заканчивались никогда.

Леонард зверел на глазах, а я почувствовала особую прелесть в беседах с Матильдой. Непосредственная девушка, она, похоже, за пару минут выводит своего братца из себя. Талант, однако. Нужно будет взять у нее несколько уроков. В ближайшем будущем обязательно пригодится.

— Матильда, — снова вмешалась мать Леонарда, — ты не даешь нашей гостье и рта раскрыть.

— Все в порядке, — моя улыбка стала еще шире. — Я работала библиотекарем. Статус невесты у меня только на словах. Мы с твоим братом, Матильда, заключили деловое соглашение, и там ни слова не говорится о свадьбе.

А вот теперь отец Леонарда оторвался от своей тарелки и заинтересованно посмотрел на меня.

Сам Леонард, казалось, был готов взорваться в любую секунду. Я чувствовала его раздражение, перемешанное с гневом и недовольством. Как же, его, красивого, отвергли, с ним только работают. И получается, что родителям он соврал. В принципе, именно об этом и спросил его отец, взмахом руки остановив свою чересчур болтливую дочь.

— Вы отказываетесь от свадьбы с Леонардом, Вереника?

— Я не вижу в ней смысла, ваша светлость, — пожала я плечами. — Что мне может дать Леонард? Никаких чувств у нас с ним нет, зарабатывать себе на жизнь я научилась, о роскошной жизни не мечтаю. Так для чего мне выходить за него, если он не предпринимает никаких попыток поухаживать за мной? У нас чисто рабочие отношения.

Родители переглянулись, Леонард сейчас ощущался, как вулкан, что вот-вот извергнет из себя раскаленную лаву. А вот Матильда снова затрещала, едва удостоверилась, что ей больше никто не затыкает рот.