Свадебный круг: Роман. Книга вторая.

Серебров понимал — недорого стоит его задиристость. Ну а что ему оставалось делать?

Нет, не за тем, чтоб осматривать ильинские новинки, пожаловал все-таки Григорий Федорович. А зачем? Серебров ломал голову, Маркелов же не выдавал причину приезда. Зорко ухватил пока самое уязвимое: лихо транжирит молодой председатель государственные средства.

— У меня тесть банкир, — беспечно проговорил Серебров.

— А лошадок — пони-то не закупил еще? — спросил с наигранной заботой Григорий Федорович.

С этими пони было целое позорище. «Сосватал» Серебров зоотехником в свой колхоз по-детски хрупкую маленькую женщину, которая была влюблена в лошадей. И вот эта Галина Герасимовна уговорила Сереброва закупить седла для секции конного спорта, которую обещала она создать. Седла он заказал, пастухам пригодятся. Неуемная Галина Герасимовна написала в районной газете о том, что для катания самых маленьких ребятишек лучше всего приобрести пони.

Теперь Сереброву не давали'прохода с этими самыми пони. Даже добродушный пентюх Саня Тимкин, видимо, наученный Маркеловым, прошепелявил в телефонную трубку, не продаст ли ему колхоз «Труд» парочку маленьких лошадок, а об Ольгине да райкомовцах нечего и говорить: все ржали над этими пони. И, наверное, гоготал, широко открывая рот, Огородов: ну и чудит зятек.

Серебров чуть не растерзал Галину Герасимовну, крича, что она и себя, и его сделала посмешищем.

— Почему вы так считаете? — спросила недоуменно зоотехник, взглянув серьезно и внимательно. — Тут ничего смешного нет. Просто эти люди не понимают, как много даст детям общение с животными. И пони можно купить, я читала…

В светлых ее глазах была твердая вера в то, что пони колхозу нужны. Серебров, ужаленно вскочив, убежал подальше, чтоб разразиться руганью наедине с собой.

— Донкихотка, мечтательница, до пони ли, если коровам скоро есть будет нечего, — хватаясь за голову, кричал он.

И вот теперь Маркелов из-за пони не преминул уколоть Сереброва.

— Мы тут написали письмо в Министерство иностранных дел. Обещают нам в Англии закупить табу-нок, — делая вид, что насмешки и розыгрыши вовсе не задевают его, проговорил Серебров, но поспешил перевести разговор на другое. — Бетонных плит вот не могу для перекрытий найти, с соломой дело швах, со всей области вожу.

— Могу за бутылкой православной сказать, где плиты водятся и соломки тоже добыть можно, — сговорчиво пообещал Маркелов, ударяя зажатыми в кулак перчатками о вихлявый стол.

— За православной не постою, — откликнулся Серебров.

— Так, может, зайдем к тебе на квартиру? — предложил Григорий Федорович. Все-таки что-то допекало Маркелова: очень настырен он был в своем желании поговорить с глазу на глаз.

— С удовольствием, — сказал Серебров.

Они вышли из конторы. Капитон, тиснув обрадованно руку Сереброва, метнулся к машине.

— Ты здесь постой, — сдержал его прыть Маркелов. Даже верного своего тайного советника не хотел он посвящать сегодня в секреты.

Они шли рубчатыми автомобильными колеями, разделенные срединным шершавым снеговым гребнем. Серебров думал, что ему, пожалуй, повезло: приехал Маркелов, когда все скрыто снегом и не видны убогие командировские озимые «ковры». А то всласть помыл бы Маркелов зубы.

Когда в Ильинском появятся ровные зеленые поля, Серебров пока не знал. Мечталось весенний сев провести покрахмалевски, и ругал он главного агронома Агнию Абрамовну из-за семян, выгнал всех конторских работников и сам вышел с лопатой, чтоб убрать удобрения под крышу.

Подавая в сенях голик, Серебров проговорил:

— Скажешь, Григорий Федорович, где плиты добыть, так за науку и коньяк выставлю, и не три, а пять звездочек.

— Православную, значит, не пьешь? — спросил Маркелов, усмешливо глядя на Сереброва.

— Не та должность, за вами тянусь, — задираясь, откликнулся тот.

— Ну, ну, тянись, да не порвись, — привычно скаламбурил Григорий Федорович, входя в квартиру. Мельком окинув взглядом уютные светлые комнаты, повторил: — Ну, ну, ничего тут у тебя, — а потом, не сдерживая себя, вдруг ругнулся. — С этими проклятыми срубами, которые мы с тобой Макаеву отправили, целый детектив ведь получается. Леша-то Рыжов, хорош друг, фельетон собирается написать. Слышал?

— Что ты говоришь? — без особого возмущения удивился Серебров. — Нет, не слышал.

Маркелов покосился, не веря удивлению, потер крутой лоб.

— В общем, звонил Макаев. Может появиться статья. Эх, Алексей преподобный, вроде и парень неплохой, а такую свинью подкладывает. И что ему этот фельетон дался?! На всю область ославит. И ни за что. Черт бы побрал этот дом, этого Макаева, в лучшем случае выговор схвачу, а мне ведь пятьдесят четыре. В таких-то годах в греховодниках ходить не пристало. Все насмарку пойдет, — вздохнул Маркелов и замахал рукой, видя, что Серебров достает рюмки. — Не надо. Сердце сегодня всю ночь жало. Я ведь так.

Упоминание о годах и то, что все «пойдет насмарку», было зачином. Серебров, поглаживая Валета, ждал, когда выяснится, что хочет Григорий Федорович от него. Царапнуло за живое, когда Маркелов упомянул, что срубы отправили для Макаева они вместе. Все было сделано без него.

Маркелов* подался через стол к Сереброву и покосился на дверь, словно боялся, что их подслушивают. Потом приглушенно, но решительно проговорил:

— Если статья выйдет, займутся всерьез, может заинтересоваться и обком партии. Загорится сыр-бор. И тебя вспомнят. Выход такой: жена Макаева, Надежда Леонидовна, заявит, что дом этот покупал не Макаев, а она. И ты ей, Гарольд Станиславович, понимаешь, ты, а не кто-нибудь купил эти срубы в Ложкарях. Вы с ней друзья детства, Макаев говорит, что, кроме того, у вас что-то там было… Я, конечно, не знаю, что. Тебе лучше знать. И все затихнет.

В Сереброве волной поднялось возмущение. Он вскочил. Ну и Маркелов, ну и ловкач, ну и дока, чего придумал, но он сдержал себя.

— А где же документы на мою покупку? — спросил он.

Маркелов рассмеялся: да кто оформляет документами, если это сруб для бани? Есть у нас в бухгалтерии одна фитюлька, но ее не надо. Вот так будет лучше: ты закупил срубы. Там, где есть на баньку, определенно можно поставить пятистенок. Покупал, мол, а потом еще приторговал.

Серебров взглянул на Маркелова: ой, хорош Григорий Федорович! Как ребенка хочет его облапошить. Но Серебров потупил взгляд, прикинулся простачком:

— Так ведь я не дарил срубы, Григорий Федорович.

Маркелов покосился на Сереброва, заподозрил, что тот валяет дурачка, крякнул:

— Тут не до шуток. Меня могут за штаны, и…

— И меня могут за штаны, и… — в тон ему повторил Серебров.

— Ну тебе что, ты начинаешь. Легко отделаешься. Даже тебе приятно будет, освободят от председательства, выговор небольшой запишут, и лети куда хочешь. Вон ты как упирался, на колхоз не шел, будто жеребчик перед кастрацией.

Ценил теперь себя Маркелов. И не хотелось ему расставаться со славой. Пусть Серебров примет на себя позор за махинации со срубами и уезжает.