Свартхевди - северянин

Змей жестокий битвы,

Дотянуться тщился,

За рекою боя.

Лист морского древа,

Ждал брони погибель,

Но крушитель шлема,

Обманул преграду.

Сока ран напилась,

Великанша сечи,

Дуб щита повален,

Сок на землю хлещет.

Лесоруб удачлив:

Ясень ратной вьюги,

Срублен им под корень,

Но с корою целой.

И скальдом тоже не стать.

Но что кора цела у сего «ясеня» - не может не радовать: комплекцией Мортен похож на меня. Кольчуга у него больно уж хороша, я буду носить ее.

Фрайхера Кристена мы с Уиллом разделали, как кабана на праздник зимнего солнцеворота.

Когда могучий Никола отправился нюхать землю, Мортен лишился последних остатков мужества. Под полумаской шлема его лицо побледнело еще сильнее, чем было, я уж подумал, что сердце у него от страха остановилось. Но нет, он просто понял, что его ждет. Будь у него больше силы в костях, или больше умения, он развалил бы мне ребра и остался против Уильяма один-на-один, с неплохими шансами на победу, но ему не срослось. Удача была не с ним.

Я зашел ему с левого борта, со стороны щита, а Уилл отправился пугать его справа. Мортен все это видел, но как-то воспрепятствовать даже не попытался. Ну не считать же такой попыткой щелчок мне по щиту, после которой он, к тому же, едва не остался без руки. Потом мой друг попытался долбануть (иначе и не скажешь) Мортену по шлему. Выглядело это примерно как на детской игрушке, на которой два медведя колют дрова. Не попал, естественно, зато отвлек, а я уже был рядом. Удар обухом секиры в умбон Мортенова щита, движение на замах для удара в голову – и он послушно поднимает свой щит, и закрывает себе же обзор.

И остается калекой: я рубанул его секирой под колено, прямо в сустав.

Парень жалобно, как-то по-заячьи взвизгнул, нога его с чавканьем подломилась под странным углом.

Шаг вперед, ему за спину, и сильный удар обухом промеж лопаток довершил дело.

Не знаю, сильно ли я повредил ему хребет, но без ноги он останется. Я бы точно не взялся ее исцелять после такого удара. Хотя, старуха Хильда может и справилась бы, она и сухожилия шить умела, и кости заращивать. Но где та Хильда...

Хольд возвестил окончание первой схватки, и стражники оттащили павших друзей Одерштайна к краю площадки, где вокруг них сразу засуетились лекарь с подмастерьями, а я смотрел на это все, страдал от голода и сокрушался, что не скальд. Не знаю, кстати, чем они там смогут помочь: Никола уже и не шевелился, и похоже было, что уже кончился. Хотя, кабан он здоровый, может и выкарабкается, несмотря на то, что кровищи с него натекло немало. А Мортен Кристен жить точно будет, правда плохо.

Я напомнил Хольду, что снаряжение павших теперь принадлежит нам, так, на всякий случай. А то народец местный хитер, могут и себе оставить. Хольд отмахнулся, сообщив, что это само собой разумеется. Нам предстоял следующий поединок, но его начало затягивалось: Хольд советовался с местным колдунишкой. О чем там шла речь – мне слышно не было, но, судя по их лицам, оба пребывали в сомнениях.

Сомнения эти нам, впрочем, не преминули озвучить.

– Фрайхер Свартхевди Бъернссон, ответствуй! – солидно обратился ко мне Хольд – Вершил ли ты колдовство во время поединка? Колебания волшебных сил почувствовал в тебе мессир Беккер.

– Свидетельствую! – отозвался колдун, сопровождавший Хольда.

Я поглядел на колдунишку, он выглядел не слишком уверенным в себе.

– Я молился Отцу Битв о ниспослании мне удачи. Разве Никола Вайсс сражен колдовством, а не честной сталью? Ты обвиняешь меня, колдун?

– Нет, фрайхер, - поспешил успокоить меня Хольд – Никто пока тебя не обвиняет.

– Тогда почему ты позволяешь твоему слуге клеветать на меня? – я изобразил праведное возмущение – Все видели, что поразило Николу. Это было ни что иное, как моя секира! – я сунул железко секиры под нос Беккеру.

– Прошу, успокойся, - попытался смягчить ситуацию одноглазый судья.

– Известны ли тебе имена Ульрика Ризе и мастера Ансельма, что служат в замке барона Вильгельма? – обратился я к оторопевшему колдуну.

Тот молча кивнул головой.

– Тогда знай! Я более года находился в замке Ульбрехт, при мастерах Ульрике и Ансельме. Согласно же вашим законам чародей, в гильдии магов не зарегистрированный, подлежит задержанию. И ты считаешь, что такие могучие маги, как мастера Ульрик и Ансельм, за целый год не распознали колдуна во мне, и не бросили в подвал? Слова мои подтвердит сам Уильям Ульбрехт.

Вообще не знаю, кстати, почему не распознали. Может потому, что им было плевать: сын чумного козла Ульрик потрошил мою тушу, когда я был в бессознательном состоянии, а Ансельму и вовсе до меня дела не было. Подозреваю, в то время силы все уходили на то, чтобы мне копыта не откинуть, и ничем от обычного человека я не отличался. Разве что цветом кожи и волос.

– Но если и сейчас мне не веришь, то скажу тебе: клянусь бородой Всеотца – колдовство я в бою не применял.

А я не применял. Не складывал руны в заклятия, не пел нидов. Злая наука Хильды служила мне оружием, что и не колдовство вовсе. Хотя как по мне, так одна это похлебка, только в разных котлах сваренная.

Вроде отбрехался, хотя сомнения колдуна явно не покинули. Но отстаивать свою точку зрения он не стал. А из-за одних лишь подозрений суд благородных тоже прерывать было нельзя.

– Фрайхер Уильям Ульбрехт, - снова завопил Хольд – Явись на суд чести!

И так далее. Мы все явились и встали друг напротив друга, сходиться, однако, не спешили, несмотря на сигнал к началу схватки.

– Я предложу нам помириться, Уильям Ульбрехт, - обратился к нам Ральф – Тебе, и твоему спутнику. Мы оба признаем неправоту, ты же откажись от Эллис Донхольм, и мы разойдемся друзьями.

... В нужнике таких друзей топить...

– Ты будешь гостем на нашей свадьбе, окончим дело миром! – продолжал он увещевания.

Уильям, как мне показалось, на миг поколебался.

– И ты, Свартхевди Бъернссон, ты уже сполна воздал за оскорбления! Не в расчете ли мы с тобой?

Мой друг покосился на меня, ожидая ответа. Драться ему хотелось не слишком, и если бы выдалась возможность решить дело миром, он бы ей воспользовался.