Сверхъестественный дневник сумеречного Хогвартса 4. Последняя битва
Шрифт:
– Шо за хрень? – пытаясь разглядеть происходящее на сцене, протянул Деймон и, вырвав из рук мужика с собакой театральный бинокль, присмотрелся.
Джаред Лето и Стас Михайлов, эти покорители женских и не только сердец, нервно курили в сторонке, глядя на то, как зал, при виде Цезаря Фликермана взорвался громом оваций.
Цезарь, кивнув, улыбнулся несколько вымученной улыбкой и, усевшись в одно из кресел на сцене, заскороговорил:
– Капитолий. Ток-шоу «Пусть говорят», в этой студии мы обсуждаем невыдуманные истории, о которых невозможно молчать…
Зал снова
Цезарь Фликерман, плеснув себе водички в стакан, дрожащей рукой капнул туда валерьянки, улыбнулся публике и продолжил вещать:
– Девяносто Первые Голодные Игры. Праздник всея Панема, товарищи! Перед рекламной паузой мы познакомились с нашими трибутами, а сейчас после того как во время рекламы наша съемочная группа выпила литр успокоительного….то есть, набралась сил, я с…радостью…представляю вам, друзья мои, уже знакомую нам садистку… любимицу из загадочного Нулевого Дистрикта….Кровавую Дейенерис!!!
– ЧТОООО????? – раздалось из заднего ряда.
Вскочив на ноги, Деймон, вцепившись в сидение перед собой, до боли в глазах впился взглядом в сцену.
Осторожные аплодисменты. Цезарь отодвигает кресло подальше.
Из-за кулис вышла невысокая девчушка, чьи темные волосы были заплетены в две косички, одетая в нежно-розовое платьице. Девочка сжимала в левой руке…тесак. Присев на кресло рядом с трижды перекрестившимся Цезарем, Дейенерис, прищурившись, осмотрела гостей ток-шоу, как Сталин пленных фашистов.
Деймон, пригнувшись, аккуратно высунулся из-за спины толстой тетки в палантине из елочной гирлянды.
– Господи, спаси душу грешного раба твоего, – тихонько взмолился Фликерман, чье бледное лицо попыталось расплыться в улыбке. – Дейенерис, зайка, как мы все скучали по тебе!
– Врешь, – буркнула Дейенерис.
– Нет!
– Пидора ответ.
– Гы-гы-гы, – не удержался Деймон.
– Дейенерис, милая, зачем тебе тесак? – осторожно спросил ведущий.
– Это мой маленький талисман, – грубо ответила девчушка.
Ведущий улыбнулся и отодвинулся еще дальше.
– Напомним нашим зрителям историю бедной девочки из Нулевого Дистрикта, который специализируется на производстве самогона. Дейенерис Сальваторе впервые стала участницей Голодных Игр в двенадцать лет, когда вызвалась добровольцем, – произнес Цезарь Фликерман. – Сейчас ей семнадцать, и вот уже пять лет Дейенерис ежегодно выступает добровольцем и участвует в Играх, как бывалый ветеран Арены. Скажи, милая, ты вызываешься добровольцем потому что хочешь защитить девочек своего дистрикта от участи трибута?
– Нет, потому что я люблю убивать, – просто ответила Дейенерис.
«Убивашка» – мысленно взвыл Деймон. – «Моя Убивашка!».
– Девяностые Голодные Игры закончились на третьей минуте, после того, как Дейенерис покрошила в капусту всех трибутов у Рога Изобилия, – поведал Фликерман. – Признаюсь, Капитолий предпринял некоторые меры, дабы не пустить эту девочку на следующие Игры. Мы закрывали ее в сарае на момент Жатвы. Мы платили ей деньги, чтоб она отказывалась. Мы хотели отменить Голодные Игры! Но эта маленькая
маньячка сказала…что ты сказала, зайка?– Что если вы не пустите меня на Игры, я пущу вам кишки, – улыбнулась Убивашка.
– Почему тебе нравится убивать, Дейенерис?
– Дык, етить вашу коромыслом, это мое хобби.
Зал осторожно зааплодировал.
– Давайте посмотрим интервью группы поддержки нашей любимой девочки! – фыркнул Фликерман.
Деймон перевел взгляд с дочери на экран, на котором уже не транслировали «Машу и Медведя». На экране уже красовалась страшненькая дамочка в высоком оранжевом парике, одетая в ядрено-сиреневый костюмчик. Покусав напомаженные губы, дамочка, которую, судя по подписи внизу звали Эффи, заломила пальцы, украшенные длинными ногтями и, прокашлявшись, тоненько произнесла:
– Дейенерис, она…дикая. Неуравновешенная девчонка! Вы знаете, что она сделала с дизайнером, который предложил ей к платью чудные лаковые туфельки с бантиком?! Цинна…бедный Цинна…помним, любим…
– Спасибо, Эффи, – посинел от ужаса Фликерман, заметив, что Убивашка привстала. – Далее, пожалуйста!
Картинка сменилась и вот уже с экрана на публику смотрит забуханного вида мужик, похожий на дальнего родственника Аларика Зальцмана. Покрутив в руке граненый стакан мужик, гордо именуемый ментором, как подсказала Деймону соседка по ряду, поджал губы.
– Я так и не понял, какого хуя мы опекаем трибутов Нулевого Дистрикта…но они занимаются самогоноварением, а это меня радует. Ой, какой у них самогон! А мэр дистрикта, эта рыжая бестия, которая гонит, как царица…какая женщина! Вот откупорили мы вчера бутылочку сливовой наливки…что? Про Дейенерис говорить? А, понял, – смутился ментор. – Дейенерис…а что, нормальная девка. Да, с головой не дружит, давеча бедному Цинне туфлю засунула прямо в ж…короче, глубоко засунула. А так, девочка милая. А как она жрет бормотуху…может залпом целый стакан осушить, говорит, это ей от мамы досталось.
Дейенерис чуть порозовела от смущения. Цезарь, поняв, что милиграмм опасности миновал, вздохнул.
Ментор пропал с экрана, а вместо него появился статный мужчинка с мудреной бородкой и не менее мудреным именем Сенека Крэйн.
– Я вообще не понимаю, кто имел что-то против Китнисс Эвердин? – протянул Крэйн. – Милая девочка с чудесным характером. Ходила все время со своим пекарем, спокойные, уравновешенные ребята. А эта зараза мелкая…
– Мистер Крэйн, – в ужасе прошептал Фликерман. – У нее тесак!
– Это запись, – шепнул ведущему оператор.
– Аааа, мамочка моя, – взвыл Фликерман, косясь на Убивашку.
– Просто садистка! Психопатка! – кричал Сенека Крэйн. – На прошлых Играх она убила всех, включая операторов, суфлеров, осветителей, костюмеров, спонсоров, рекламных агентов и бригаду скорой помощи. А этот бедный дизайнер…
– Отмотай, – шептал Фликерман оператору. – Мотай дальше, она сейчас разозлится!
Быстренько отмотав речь Сенеки, длившуюся добрые минут двадцать, оператор, косясь на Кровавую Дейенерис в розовом платье, ввел в кадр старика, похожего на смесь сутенера и Санты Клауса.