Свет на краю земли

Сергей на негнущихся ногах подошёл к своеобразному иллюминатору и осторожно заглянул внутрь. Его первоначальное мнение оказалось ошибочным: это были вовсе не холодильники, а огромные котлы, внутри которых свирепствовало яркое пламя. Именно от его розоватых языков, преломлённых в фильтре туманной воронки, окружающая человека атмосфера и окрашивалась в тона субтропического заката. Вращающаяся поверхность периодически томно вздыхала, словно сдерживание бушующего внутри контейнера огненного урагана, отнимало у неё много сил. При этом воронка изгибалась, раскачивалась и даже выпирала наружу, а спустя какие-то мгновения выплёвывала в сторону противоположных сооружений дрожащие плазматические шары, которые равнодушно проплывали мимо ошарашенного Сергея и с шипением лопались, коснувшись влажного потолка.

Учёный невольно попятился, пропуская мимо себя очередной вращающийся болид, а окружающие его искры дружественно чмокнули, словно здороваясь с родственным сгустком энергии, так наплевательски относящимся к короткому жизненному циклу. Очередной шар лопнул над головой, отчего Сергей мгновенно вышел из ступора и ещё раз заглянул в шипящий котёл, хотя толком и не понимал, чего ещё он надеется рассмотреть в извивающемся потоке.

В этот момент пламя демонстрационно дрогнуло и, качнувшись из стороны в сторону, поменяло свои первоначальные очертания. Сергей не сразу понял, что именно стало не так: огонь по-прежнему бушевал, стихия монотонно раскачивалась, с воронки слетали оранжевые шары, раздавались шлепки и шипение – однако во всём этом цикличном процессе что-то пошло не так. Словно в отлаженном механизме поломалось одно звено и это незамедлительно бросилось в глаза.

Забыв про опасность, Сергей заворожённо придвинулся ещё ближе и как можно тщательнее всмотрелся во внутреннее пространство котла. Глаза заломило от яркого света и ученый, плотно зажмурившись, протёр их дрожащими пальцами. Он снова распахнул веки и буквально отлетел к противоположному сооружению, поначалу даже не догадавшись, что причиной столь мощного ускорения явились его враз распрямившиеся от страха ноги. Сергей болезненно потёр ушибленную спину и поспешил подняться, стремясь как можно скорее унять недовольное шипение своей оболочки от попавшей на неё влаги. Он недоверчиво изогнул шею и ещё раз заглянул в круглое отверстие, словно не до конца осознавая ужасающую картину, открывшуюся на долю секунды его глазам.

Из-за раскачивающейся огненно пелены, откуда не возьмись, возникла чёрная как смоль тень и стремительно ринулась в сторону человека. Раздался гулкий удар о внутреннюю поверхность стены и странная фигура тут же пропала из поля зрения. Всё произошло настолько быстро, словно перед глазами учёного на огромной скорости прокрутилась киноплёнка с записью неудачной кремации и тут же оборвалась, опасаясь всеобщей огласки.

Хотя происходящее и выглядело неправдоподобно, спорить было бессмысленно и Сергей, преодолевая внутренние позывы разума плюнуть на всё это безумие и как можно скорее бежать прочь, снова двинулся в сторону котла. Он не обращал внимания на трясущиеся коленки, сжимающиеся в липкий комок страха мысли, бешено колотящиеся в груди сердце – и просто упорно двигался вперёд, прикрывая глаза тыльной стороной руки.

ГЛАВА 37.

Светка почувствовала, как всё её тело пронзил леденящий холод, от которого судорожно сомкнулись челюсти, и неприятно хрустнуло за ушами. В нос больно ударили колючие брызги воды, вышибая из мозга девочки последнее понимание того, что именно происходит с её телом, всего лишь какие-то секунды назад стремительно летящим в непроглядную темень, а теперь медленно погружающимся в ледяную бездну. По изрезанным щекам полоснуло, словно острым лезвием, и Светка инстинктивно попыталась протянуть руки к лицу, однако все её конечности налились непомерной тяжестью и отказывались слушаться. Девочка в недоумении открыла, было рот, но в него тут же хлынули потоки холодной воды, заставляя зубы звенеть, а горло сжиматься в плотный комок мышц и сухожилий. Оба обжигающих потока встретились где-то в районе носоглотки, отчего глаза девочки полезли из орбит, а в голове нудно загудело, словно по сознанию прошлись наждачной бумагой.

Первобытному страху всё же удалось найти взаимопонимание с безумно мечущимися конечностями и Светка, взмахнув пару раз руками, да дрыгнув такое же количество раз ногами, оказалась на поверхности водоёма, показывая всем своим видом, что так просто её не одолеть. Она громко выдохнула, одновременно через нос и рот, желая как можно скорее избавиться от дурно пахнущей жидкости, так глубоко въевшейся в её глотку. Уши мгновенно заложило и какое-то время девочка, совершенно ничего не понимала, продолжала раскачиваться на образованных своими же метаниями волнах. Она слушала стремительную аритмию собственного сердца, утробные удары которого кувалдой громыхали по необычайно плоскому сознанию, и усиленно выпячивала челюсть, желая возвратить потерянный слух. Однако за скулами раздавался лишь болезненный треск, словно все мышцы были скованны ледяной коркой и в очередной раз отказывались повиноваться.

В ногах болезненно стрельнуло, и Светка тут же почувствовала, как неведомая сила медленно, но верно начинает тянуть её за правый сапог под воду. Она не чувствовала прикосновения – только небывалую тяжесть, направленную на дно, которой было совершенно нечего противопоставить, словно из ледяной пучины возникло очередное злобное чудище и что было сил, дёрнуло крохотного ребёнка вниз. Девочка взвизгнула и попыталась отбрыкнуться, но хватка была настолько крепка, что распространилась уже на другую ногу и с двойным остервенением заныривала на глубину, желая продемонстрировать извивающейся жертве все местные красоты.

– Папа! – что есть мочи заорала Светка, игнорируя вновь хлынувшую в раскрытый рот воду. – Я тону, папа, помоги! – слух вернулся так же внезапно, что и пропал, погрузив ребёнка в вереницу самых разнообразных звуков.

Однако ответа не последовало, а окружающая темнота закружилась плотным облаком, отчего сделалась ещё чернее. Девочка продолжала колотить руками по воде, стараясь удержаться на поверхности, и дрыгать ногами, каждая из которых весила уже добрую тонну. Касания воды всякий раз отзывались в немеющих от холода пальцах стремительным сгустком боли, наподобие скоростного экспресса уносящимся вверх по руке и буквально выворачивающем на своём пути застывшие суставы. Но Светка ничего этого не замечала, ощущая лишь только, как всё выше по её шее скользят леденящие объятия смерти.

Сквозь собственные хрипы, девочка слышала плеск волн, разбивающихся о близкие скалы, однако в каком именно направлении находилась спасительная суша, оставалось загадкой. Она в отчаянии выбросила вперёд руки, словно пытаясь дотянуться до невидимых камней и почувствовала, как её пальцев коснулось что-то скользкое и неимоверно морщинистое. Светка хотела было дёрнуться в противоположную сторону, но вовремя сообразила, что это последний шанс на спасение. Она из последних сил вцепилась непослушными пальцами в проплывавший мимо предмет и буквально сразу же ощутила, как вокруг её запястье сомкнулось чья-то холодная плоть.

Светка вскрикнула от неожиданности, однако вместо обычного возгласа из её застывших губ вылетело некое подобие заторможенного шёпота, который в считанные секунды бесследно утонул в общей массе булькающих звуков. Откуда-то сверху раздалось неприятное шипение, от которого девочке показалось, будто и здешнее внутреннее пространство кишит мелкими тварями с перепончатыми крыльями, только и ждущих того самого момента, когда их неуступчивая жертва всё же вылезет из воды. Светка пыталась смотреть по сторонам, но ничего не замечала, так как в данный момент её разум был занят собственным спасением, и его мало волновала возможная опасность сверху.

Девочка чувствовала, что невидимая сила утягивает её в сторону и поэтому перестала отчаянно метаться, положившись на своего таинственного спасителя, стараясь при этом не думать о том, кем он может оказаться на самом деле. Мрак еле заметно качнулся и нехотя отступил в стороны, наподобие гигантского занавеса. Однако за ним ничего не было – только очередная безликая ширма, издевательски маячившая перед глазами, словно проглатывая спасительный берег. Если, конечно, он вообще существовал, а не являлся отчаянной иллюзией тонущего ребёнка.