Свет проклятых звёзд

В груди невыносимо сдавило, дыхание сбилось, и ненависть к сыну, разрушившему семью отца, направила руку.

Глорфиндел понял, что чужак пытается колдовать, был уверен, будто среагировал мгновенно, однако на самом деле реакция замедлилась, и зрение утратило чёткость. Ненадолго. Но этого мгновения хватило, чтобы спрятанный под одеждой Эола дротик полетел точно в сердце Майрила. Не ожидавший удара эльф не успел бы увернуться, но мать, когда-то сильная и ловкая охотница, бросилась спасать ребёнка со вновь обретённой стремительностью пантеры, и остриё пронзило ей плечо. Древко вошло глубоко, прошив руку насквозь, по белому шёлку расползлось алое пятно.

Поняв, что произошло, Эол в ужасе вскрикнул, потерял нить чар, и тут же оказался придавленным к полу. Удар в лицо едва не лишил сознания.

— Раздеть его! — услышал кузнец сквозь новые удары. На этот раз били по рёбрам, кости затрещали, боль отдалась в груди и спине.

Послышался звук рвущейся ткани, руки заломили назад, выворачивая суставы. Взвыв раненым зверем, Эол получил латной перчаткой по зубам, рот наполнился кровью.

— В тюрьму!

Новые удары в живот окончательно лишили способности оценивать случившееся, но даже через боль от вывихов и переломов понимание содеянного причиняло гораздо худшие страдания, чем избиение.

«Я убил её… Мою Чёрную Звезду… Убил!»

***

— Мама! — Майрил подхватил едва не упавшую Ириссэ и потащил прочь от опасного родича.

— Всё хорошо, сынок, — принцесса согнулась, трясущейся рукой сжимая рану. — Мне помогут.

Сбежавшиеся слуги довели сестру короля до покоев, уложили её, позвали лекарей.

— Сынок, — Ириссэ, болезненно кривясь, подняла на сына глаза, — иди к дяде. Поговори о случившемся.

Прибежали знахари, сразу же принялись за работу: кожу вокруг раны смазали лишающей чувствительности мазью, осторожно вытащили дротик.

— Госпожа, — когда Майрил ушёл, знахарка, занимавшаяся раной, посерьёзнела, — кровь странно выглядит. И пахнет. Похоже на яд. Я обработала своими снадобьями, скоро мы узнаем от убийцы, чем он смазал оружие. Но думаю, мы располагаем всем необходимым и так. Выпей это, — эльфийка поставила пузырёк с прозрачной жидкостью на столик у кровати. Потом ещё раз ближе к вечеру.

— Спасибо, — вздохнула Ириссэ. — Оставьте меня одну, пожалуйста.

Целители повиновались, принцесса посмотрела на пустую комнату, где теперь была только никому не нужная преступница и спасительное зелье.

***

— Говори, что за яд!

Брошенный на каменный пол, закованный в цепи и практически лишённый возможности двигаться из-за тяжёлых кандалов Эол подавился криком после нового удара по печени.

— Я уже сказал, — сплёвывая кровь, с трудом ответил он, немного отдышавшись. — Это правда! Я не хочу смерти жены!

Понимание, что ему не верят, пришло с новой болью в рёбрах, челюсти, спине. Стражники били яростно, словно вымещая на узнике накопившуюся за многие годы злобу.

— Это правда! — сквозь вопль простонал Эол, давясь кровью и слезами. — Я не хочу её потерять!

Нанеся последний удар в живот и оставив преступника в полумёртвом состоянии, тюремщики удалились.

Эол желал смерти им всем. Всем Голодрим. Чтобы передохли в страшных корчах, чтобы страдали. Все!

Но только не его Чёрная Звезда. Кто угодно, только не она! Не она!

***

Ириссэ посмотрела на пузырёк. Рука ныла, несмотря на обезболивающую мазь. Да, кость не задета, дротик был острый и тонкий, поэтому мышцы и кожа повреждены не так страшно, как могли бы, но похоже, знахарка права: яд попал в кровь. Значит, надо выпить противоядие. Сейчас и вечером.

Но как жить дальше?

Майрил не виноват, что родился от чудовища, только как объяснить, почему сестра короля вышла замуж за этого монстра? Признаться в похищении, рассказать о насилии? О чарах? О том, как думала, будто зачала ребёнка от…

Рана начала едва ощутимо пульсировать. Ириссэ взяла пузырёк, покрутила в руке и поставила на место. Ещё есть время. Надо поговорить с братом.

***

Опустив глаза, Майрил сидел напротив дяди за длинным столом полупустого зала. Глорфиндел, выглядевший потрёпанным в драке хищником, не смывший с себя кровь, метался из угла в угол, требуя немедленной расправы над Эолом.

— Там нечего разбираться! — орал он не своим голосом. — Этот тип нарушил наши границы! Он зачаровал меня и моих воинов! Он опасен! Он едва не убил твою сестру!

Настоявшая на своём присутствии на суде принцесса Иттариэль вдруг поднялась из-за стола.

— Дядя! — твёрдо сказала она. — Наш народ уже прослыл братоубийцами! Мы пришли в Гондолин, чтобы жить мирно! Отнять жизнь легко, но ведь это непоправимое зло! — девушка посмотрела на отца. — Папа. Пощади Эола. Пусть посидит в тюрьме, осознает содеянное, поймёт…

— Да, — Ириссэ, бледная и нетвёрдо державшаяся на ногах, вошла в зал, и всё взгляды обратились на неё, — убийство ведь не совершено. Не казни Эола. Таким образом ты проявишь мудрость и милосердие, необходимое королю.

Ломион закрыл глаза, тяжело вздохнул. Глорфиндел, казалось, вот-вот бросится обратно в тюрьму и голыми руками разорвёт узника на куски. Иттариэль с улыбкой кивнула.

— Каждый пробудившийся и рождённый в Арде, — сказала она, вновь посмотрев на отца, — имеет право на искупление. Каждый имеет право на любовь, счастье, семью. Эол поступил плохо, потому что его ранила потеря.

Побагровев, Майрил часто задышал, но Ириссэ громко произнесла:

— Да, он очень хотел вернуть меня домой, обвинил в разладе сына. Жаль, что так вышло.

Посмотрев на растерявшегося Турукано, сестра короля отмахнулась:

— Надеюсь, Турьо, ты меня услышал и сейчас и ранее, понял верно и поступишь по совести. Я пойду прилягу — рука ещё сильно болит.

Поворачиваясь к двери, Ириссэ краем глаза увидела, как сын вцепился в волосы и стиснул зубы.

— Всё будет хорошо, — улыбнулась принцесса. — Обещаю.

— Да, мама.

Дверь закрылась.

***

С трудом дойдя до покоев, Ириссэ тяжело опустилась на постель. Пульсирующая боль распространилась уже до ключицы и локтя, начал ощущаться жар, желудок неприятно скручивало. Спасительный пузырёк стоял на столике, рука сама потянулась к прозрачному стеклу.

Как же хотелось жить! Быть счастливой, забыть обо всём…

Только это невозможно. Однажды познав позор и унизительную жалость со стороны семьи, причём по выдуманному поводу, Ириссэ не хотела снова пройти через такое, только уже по-настоящему.