Свет проклятых звёзд

Неожиданный громкий звук удара металла о металл заставил всех отвлечься от потасовки.

— Прекратить! — крикнул очень молодой голос. — Иначе пристрелю!

Рядом с палаткой знахаря встал молодой халадин, прикрытый обрезками шкур лишь для защиты наиболее уязвимых мест от веток, лук и колчан висели за спиной. На ногах у него тоже были перетянутые верёвками куски кожи, а в руках — медный гонг и стальная палка. Ногродские руны давали понять, откуда у жителей Бретиля такая необычная для них вещь. В другой ситуации Кабор бы непременно выяснил, на что юный адан обменял гонг, но сейчас ему было не до этого.

Как ни странно, люди послушались приказа и угрозу восприняли всерьёз, поэтому быстро разбежались, осталась только женщина, состояние ребёнка которой, судя по всему, внушало наибольшее опасение.

— Халдир, — протянул знахарю руку юноша. — Сын Халмира. Старший. Твоё имя мне известно.

— Благодарю тебя, Халдир, сын Халмира, — поклонился Кабор и поспешил к несчастной аданет, но халадин последовал за ним со словами:

— Покажи, что надо делать. Помогу.

Знахарь хотел отказаться, поскольку догадывался — его методы не вызовут восторга, однако лечить целое племя вдвоём с женой тоже было невозможно.

— Это всё бабка-колдоваха, — внук Халдана взял гонг поудобнее. — Я во время охоты нашёл талисман и убитую лягушку. Это колдовство! Она чью-то семью хотела разбить. Смерть наслать чтоб овдовел кто-то, а потом на ком надо женился. Или женщине вдовство послала, чтоб замуж за кого надо вышла. Мы колдоваху наказали, вот она и мстит.

— Надеюсь, никто проклятые вещи не трогал? — мать больного малыша испуганно округлила глаза.

— А чего мне бояться? — усмехнулся Халдир.

— Теперь ни с кем нельзя руки пожимать и обниматься! Десять дней! — аданет ускорила шаг. — А то передашь зло! А так — себе оставишь, и оно через десять дней уйдёт, так как не женат ты пока.

— Глупости, — внук Халдана расхохотался.

В шалаше с больными ощущалась смесь запахов, от которых начинало мутить. Мужчина сипел и тихо ругался, однако, выглядел вполне неплохо, зато мальчик лежал на спине, выпучив глаза, и с трудом хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Состояние ребёнка сильно ухудшилось за ночь.

— Что бы мы ни делали, — сказал матери Кабор, — не мешай. Смотри и запоминай, — обратился он к Халдиру. — Держи руки мальчика.

— Что вы собрались делать?! — воскликнула женщина.

— Иди отсюда, — коротко приказал внук вождя, осторожно ставя гонг и лук с колчаном у стены шалаша.

Как ни странно, аданет действительно вышла на улицу. Донёсся короткий громкий всхлип.

— Может, кровь пустить? — внезапно предложил юноша, пока Кабор копался в сумке. — Помогает.

— Может, — удивлённо произнёс знахарь. — Лечил уже?

— Да я ж охотник, — Халдир не позволил ребёнку вырываться. — То укусит кто брата, то рана какая, то съест чего. От боли хорошо кровь пустить.

— Пока этим обойдёмся, — Кабор достал длинный прут с намотанной тканью на конце. — Палка должна быть жёсткая. Сейчас из горла всё вытащим, потом прижгём. Если не поможет, придётся вот тут разрезать, — знахарь указал на нижнюю часть горла мальчика.

— И прижечь, — уточнил Халдир, ничуть не смутившись.

— Да.

Прижав голову ребёнка к лежанке, Кабор засунул малышу в рот палку. Несчастный больной начал отчаянно вырываться и сдавленно вопить, из глаз полились слёзы.

— Нет! Хватит! — мужчина, лечившийся пока только от жара, тяжело сглотнув и тронув горло, мгновенно оказался рядом, легко оттолкнул Кабора. — Не единственный. Хватит мучить уже.

Одним движением свернув ребёнку шею на глазах у ещё одного сына и бабки, адан ушёл сообщать печальную новость матери.

— Не единственный, — с пониманием кивнул Халдир, отпуская переставшие вырываться руки.

Кабор поднялся. В Барад Эйтель было проще: в госпитале родня не видела, что делают знахари, но здесь отгородиться от посторонних не представлялось возможным.

— Надо сжечь тряпку, — проглотив ком в горле, сказал знахарь внуку вождя. — Опалить палку и взять новую тряпку. Вроде ещё у кого-то уже так.

Юноша кивнул, забрал гонг, лук и колчан и вместе с Кабором вышел на улицу, где женщина кивала мужу и только молча вытирала слёзы.

— Я тебя искала, Ка… — прибежала вдруг из-за высокой горы хвороста Глорэдэль. — Здравствуй, — увидев внука Халдана женщина с трудом улыбнулась.

— Я — Халдир, сын Халмира, — сказал юный адан. — Я готов помогать с больными. Как твоё имя? Я его слышал, но, горе мне, не запомнил.

— Глорэдэль, — сказала дочь Хадора, невольно косясь на всё-таки зарыдавшую в голос аданет. — Я заварила травы от жара. Но здесь такие не растут. Надо искать где-то.

— Покажи, какие, — с готовностью отозвался Халдир. — Я найду.

— Спасибо, — улыбнулась знахарка. — Пойдём, покажу.

Кабор осмотрелся, ища глазами шалаш, где, как он помнил, тоже болел ребёнок. Очень не хотелось повторения детоубийства, и, видимо, поэтому ноги отказывались идти в ту сторону, становились будто деревянными, начинали покидать силы, бросало в жар. Решив, что после посещения этого малыша обязательно выпьет чего-нибудь успокаивающего, знахарь всё-таки направился мимо ругающихся и плачущих людей к очередному проклятому жилищу.

Сказка про Истинного Короля для жены

Утром Галдор куда-то ненадолго уходил, потом вернулся с сухими листьями в мешочке, высыпал их в блюдце и поджёг. Странный запах заполнил палатку, Харет ощутила, как зачесалось в носу, и начала чихать.

— Это что, муж? — спросила она, вытирая зачесавшееся лицо.

— Должно помочь не заболеть, — отрешённо ответил адан, высмаркиваясь в тряпку.

— А почему мы от этой помощи как простуженные?

— Я не лекарь, не знаю, — Галдор сказал это совершенно безразличным тоном.

— Может, — Харет покраснела, но попыталась выглядеть уверенной, изобразив наглый напор, — муж, детей пока поделаем? Всё равно не едем никуда. Чем ещё заниматься?

Марахлинг посмотрел на жену — очень внимательно посмотрел — и захохотал.

— Прости, — выдавил он, качая головой, — но я правда очень давно так не смеялся. Харь, — выдохнул адан, — ты не знаешь, как на самом деле всё обстоит. И я не хотел бы говорить. Просто знай — сейчас не до детей.

— Ну, давай просто так, — не сдавалась внучка вождя халадинов, несмотря на то, что опять принялась чихать.