Свет проклятых звёзд

Кисть затанцевала в такт монотонному напеву черноволосой Нолдиэ, которая не произносила слов. Златокудрая эльфийка села, сжавшись в комок, а потом стала раскрываться, подобно цветку, надрывно плача:

— Миленький ты мой,

Возьми меня с собой!

Там, в краю далёком,

Буду тебе женой.

— Милая моя, — принявшись рисовать из живой эльфийки обвитую розами статую, Финвэ продолжил песню, — взял бы я тебя,

Но там, в краю далёком,

Есть у меня жена.

— Миленький ты мой! — подхватила черноволосая Нолдиэ, превращаясь под кистью нолдорана в песочную скульптуру с ракушками на самом таинственном, — возьми меня с собой!

Там, в краю далёком,

Буду тебе сестрой!

— Милая моя, — печально вздохнул Финвэ, — взял бы я тебя.

Но там, в краю далёком,

Есть у меня сестра.

— Миленький ты мой,

Возьми меня с собой! — обе эльфийки замерли, подыгрывая преображению из живого в неживое. — Там, в краю далёком,

Буду тебе чужой.

— Милая моя,

Взял бы я тебя, — отрешённо, словно что-то вспоминая, отозвался король. — Но там, в краю далёком,

Чужая ты мне не нужна.

— День за днём пролетит, — запели монотонно и оттого пугающе девы, — нас с тобой разлучит,

Но в далёкой стране

Вспомни ты обо мне…

Воцарилась тишина, которой никогда не бывало в изначальной звёздной мгле Эндорэ, но в подземном зале неоткуда было взяться ветру, плеску волн и щебету не живущих в Валиноре птиц. Кисть танцевала в безмолвии, которое никто не решался нарушить. Дорисовав что-то, оставшееся в тайне от гостий, Финвэ загадочно улыбнулся:

— А теперь, мои дорогие подруги, мы вернёмся в светлый Аман! Нет! Мы вернёмся в тёмный Валинор во времена наступления Эпохи Древ! И пусть Тема Творения станет движением ваших прекрасных тел! У нас, похоже, скоро будут гости.

***

Безусловно, Нолофинвэ слышал слова слуг о том, что отец занят крайне важными делами, принц даже знал, что это за дела, и насколько они важны на самом деле, поэтому, игнорируя протесты верных королю эльфов, вошёл в просторные покои Финвэ, размером не уступающие домам скромно, по меркам Амана, живущих семей. В голову полезли не самые приятные мысли о том, что с Мириэль Сериндэ отец жил вместе, в одной комнате, спал в одной постели, а с мамой он лишь то и дело встречается, словно не со своей женой, а с чужой какой-то женщиной!

Закрыв за собой двери и спустившись по длинной лестнице, Нолофинвэ со вздохом закатил глаза. Разумеется, отец занят делом! Насчёт государственной важности можно было поспорить, но оно явно являлось неотложным.

Две эльфийки, судя по сиянию глаз, рождённые ещё до переселения в Валинор, совершенно обнажённые, позировали королю, стоявшему у стены с кистью и красками. Судя по изображённому на неоконченной картине сюжету, Финвэ рисовал Варду и Йаванну, довольно интересным способом создающих ещё одни Древа Валар.

«Это кошмар… — обречённо вздохнул Нолофинвэ. — Не приведи Эру кто-то, кроме меня, узнает!»

— Здравствуй, отец, — принц сделал вид, будто всё в порядке. — Я ворвался к тебе в мысли с помощью осанвэ, потому что хотел самолично, заранее предупредить о визите, надеялся, что ты подготовишься. Ты ведь знаешь, как моя Анайрэ относится к чтимым тобой традициям… Впрочем, я один, и её домыслы сейчас неважны. У меня очень серьёзный разговор, и я не мог больше ждать. Прости, что прерываю, но я уже трижды приходил, и каждый раз ты не мог меня принять.

— Говори, сынок, раз уж пришёл, — обречённо вздохнул Финвэ. — Что случилось?

«Если скажу, что пока ещё ничего, он меня выставит за дверь», — промолчал Нолофинвэ

— Отец, — с энтузиазмом произнёс он вслух, видя по устало-равнодушному взгляду нолдорана: как только даст повод, разговор тут же закончится, — Феанаро решил, что, создав Сильмарили, сможет сделать эльфов свободными от Валар. Мелькор знает об этом, мы обсуждали с ним. Вала говорит, что только ты можешь повлиять на сына. Феанаро заявляет, будто можно самим, без Валар, принести в Средиземье свет и править там, словно Валар здесь! Это же недопустимо, отец!

Финвэ отложил кисть, краски, медленно подошёл к столу, налил полный кубок вина, выпил одним махом, подозвал натурщиц и жестом приказал обнимать его. Нет, не так, нежнее, со страстью. Ещё.

— Никогда бы не подумал, что буду скучать по жизни без света, без Валар, без роскоши, без семьи, — покачал головой нолдоран, улыбаясь ласкам и делая вид, что не замечает злости в глазах сына, — всё это имеет слишком тяжёлую обратную сторону — ответственность. Но хуже всего, теперь я не понимаю, где свои, где чужие. Там, во тьме, в Сумеречных Землях, всё было просто: приходилось держаться вместе и выживать. Кто-то уходил и не возвращался, и все горевали. Вместе, понимаешь? А здесь? Чтобы быть счастливым, надо ото всех бежать? Запираться? Да! Так я и сделаю. Дорогие мои прекрасные девы, закройте двери, оставив моего сына снаружи.

— Что?! — Нолофинвэ побагровел от злости и, не дожидаясь, пока его столь любезно выставят вон, вышел из покоев родителя сам.

Принц понимал — отец не в настроении, не совсем трезв… Он всё понимал. Но сохранять невозмутимость сейчас стоило Нолофинвэ непомерных усилий.

«Всё в порядке, — повторял себе принц, — не давай волю злобе, выдохни! И ещё раз! Поговоришь с отцом позже. Сейчас займись чем-нибудь другим».

Отдышавшись, второй сын нолдорана быстро пошёл прочь из дворца, пытаясь на ходу решить, куда ему надо.

Примечание к части Здесь использовано русское народное творчество.

Выбирай

— В твоём возрасте, Келебримбор, — безапелляционно заявил Феанаро, забирая из рук юного внука лук и целясь в подвижную мишень для тренировок в стрельбе, — мой сын Туркафинвэ без промаха попадал в центр любой из этих фигур, как бы быстро и хаотично они ни двигались.

Стрела со свистом вонзилась в цель, и Феанаро опустил лук.

— У всех разные таланты. У меня семь сыновей, и каждый умеет что-то своё. И, заметь, Келебримбор, делает это лучше всех. Кто лучший менестрель Амана? Канафинвэ. Кто лучший скульптор? Питьяфинвэ. Кто лучший охотник?

— А лучший кузнец, языковед и самый талантливый во всех отношениях эльф в Арде? — вмешался Куруфинвэ-младший, приобнимая отца за плечо, отчаянно желая, чтобы Феанаро снова произносил имя внука на Квэнья, а не на средиземском Тэлерине, который уже не использовали даже подданные Ольвэ. Нолдо знал, это не просто игра слов. Это практически оскорбление. К счастью, Тьелпе не понимает. — Думаю, отвечать не нужно.

Тьелперинквар, выпрямляясь и вставая в позицию для стрельбы, снова взял лук. Отец смотрел на взрослеющего сына, его длинные сильные ноги, изящный торс, мускулистые плечи, чёрные слегка вьющиеся волосы, черты лица — практически копия деда, и его сердце ликовало. Даже если Тьелпе не станет великим, Куруфинвэ-младший всё равно будет любить первенца.