Свет проклятых звёзд
Шрифт:
Эльвэ смотрел свысока на обоих собратьев, и дело было не только в росте — сребровласый эльф уверился, что эти двое боятся больше, чем он сам.
«Ингвэ готов пойти, потому что не верит в свои силы и согласен подчиняться любому, у кого есть власть, Финвэ оказался послом Нолдор — был вытолкнут вперёд при выборе, кому отправиться — потому что не слишком полезен в жизни племени, а непомерно амбициозная Мириэль поддержала отъезд любимого, чтобы повысить его статус».
— Если жизнь перестала радовать, — с насмешкой приподнял бровь будущий владыка Дориата, — можно и нужно рисковать. Бездействие —
— Пугает? — дрогнувшим голосом усмехнулся Финвэ.
«Пытается казаться храбрецом. Безуспешно».
— О каком страхе может идти речь, когда нам предложили помощь Владыки Арды! — фальшиво восхитился Ингвэ.
«Напуган ещё сильнее, чем друг-Нолдо».
Об эльфах, что ушли во тьму, отказавшись от помощи Валар, говорить боялись даже больше, чем пути через море и признания страха перед дорогой.
«Но почему так? — думала Мелиан, проникая сквозь ткань сна в таинства души. — Почему осудили тех, кто не отрёкся от Воли Творца?»
Лёгкая ладонь Айну снова провела от лба до затылка эльфа, губы Тингола дрогнули, улыбка стала угасать, однако не исчезла — приятные ощущения превосходили горькие воспоминания.
Мелиан снова чувствовала то, что века назад уверило её — этот эльф подходит ей, как никто другой: сердце сребровласого красавца требовательно искало любви. Эльвэ, как никто другой, старался выглядеть красивее, поступать безумнее, говорить интереснее всех окружающих. Мелиан казалось, он стремился быть лидером своего народа, чтобы его все обожали, потому что…
Пробиться глубже в память Майэ не хотела — нет смысла тревожить давно зарубцевавшиеся раны, однако, продолжая гладить Эльвэ по голове, королева всё же уловила воспоминания о деве, с которой рядом пробудился будущий владыка Дориата. Похожая на Тингола, словно родная сестра, эльфийка была восторженно-наивной, любила плести венки из краснолистых цветов, украшать ими своего горячо любимого супруга. Однажды она пропала, и Эльвэ не хотел верить, что среди многочисленных костей, найденных в последующие годы, были и её останки.
«Так пойди и найди её! — очень вовремя прозвучали слова Ольвэ, брата Эльвэ, который всегда оставался в тени. — Если тебе столь дорога эта женщина, иди! Или забудь о ней и уходи в Валинор одиноким!»
Почему речь так больно ранила будущего короля Дориата, Мелиан не понимала. Может быть, никто и никогда не любил и не восхищался Эльвэ так самозабвенно, как эта несчастная глупышка, поверившая, что всадник-тень покажет тайную поляну с дивными цветами?
«Все вокруг будут счастливы, а ты — нет», — прозвучали судьбоносные слова Ольвэ, которые позже сломали ещё много судеб, эхом отзываясь в голове овдовевшего нолдорана Финвэ.
— Я найду своё счастье! — заявил Эльвэ, не обращая внимания на попытавшегося остановить его Эола. — Здесь же Владыки Арды. Они помогут мне! Я — вождь! Я первым из эльдар ступил на Благословенный берег! Я не просто один из эрухини!
— Погибшие эльфы возродятся в священной земле Валар, озарённые светом Древ, — подняв ладони к звёздам, произнёс Вала Оромэ. — Идите за мной, вы видели, как прекрасен наш край. В нём нет и никогда не будет горя.
«Все считают мой цветочек погибшим, — молча протестовал Эльвэ, желая доказать правоту,
не в силах признать, что верит в невозможное. — Пусть! Они увидят, что ошибались! Им придётся извиниться передо мной!»Рука Эльвэ легла поверх ладони Мелиан, остановив её на лбу. Майэ почувствовала тепло и благодарность.
— Ты сказала, — одними губами произнёс Тингол, словно в полусне, — что мы будем, как Манвэ и Варда. Ты пела, а я почему-то знал слова, хотя никогда ранее не слышал этой музыки.
Мелиан стала воспроизводить в памяти чары сотворения и транформации. Они сопровождались видениями, которые, вероятно, пророческие, но смысл их был неясен даже спустя столько времени.
«Знаешь, любимая, чёрное — это
Как небо без звёзд, как пещеры без света, — звучала сквозь Айну и эльфа тема любви, обретая форму, подобную сияющему образу Владыки Сулимо, нежно касавшегося лица супруги Элентари, волосы которой казались воплощением бездны, — и с чернотою моё очевидно родство».
«Знаешь, любимый, — улыбнулась Варда, отвечая на ласку касанием губ, — белое — это
Как брызги и перья, летящие в лето.
И белое было всегда мне милее всего».
Образы разделились, материлизовались, теперь призрачные Валар отступили в тень, а Мелиан, обретая слишком настоящую плоть, видела похожую на себя деву с такими же угольными кудрями, которая танцевала под музыку менестреля со светло-пепельными волосами, а словно в другой реальности гордая лучница-Нолдиэ соблазняла охотника с ресницами цвета снега.
«Мы сами не рады,
Но нас не переделать.
Стоим у ограды по разные стороны.
Чернила досады
И нежности в белом
С тобой всё равно мы поделим поровну, — ласково звучали напряжённые слова. — Чёрное с белым смотрится.
Чёрное с белым сходятся,
Словно с картины сводится
Краска ушедших лет.
Память, как птица, влетает без стука
И бьётся о белую стену разлуки,
Тебя от неё отсекая, как недуг».
Пары распались, и менестрель растаял белой дымкой. Танцевавшая дева ринулась в объятия эльфа с белоснежными ресницами, а его охотница медленно пошла во тьму к…
Эол? Откуда он здесь?
«Чёрной преградой встаёт воздаяние,
И падает в чёрную горечь сознания
Наше беспомощное расцепление рук».
«Останусь ли прежней, — запела уже не Мелиан, а похожая на неё дева из видения, — иль стану сильнее?
Мой выбор, прошу тебя, благослови!
Нет в мире надёжней,
Нет в мире прочнее,
Чем эта преграда для нашей любви!»
Оттолкнув того, кого только что обнимала, плясунья увлекла в танец мужчину, в волосах которого была и ночь, и дым, и снег. Кудри девы начали выцветать.
«Чёрное с белым кружатся,
Рамки решений сужены.
О, Эру, дай нам мужества
Сделать последний шаг!
Наши объятья крошатся,
Наши утраты множатся.
Чёрное с белым — прошлое,
О, Эру, дай нам знак!
Чёрное с белым — разница,
Чёрное с белым дразнятся.
Что нам в конце останется?
Нас не вернуть назад.
Все наши фразы сложные,
Все недомолвки прошлые…
Нам нужно нечто большее,
Чтобы не знать утрат».