Свет проклятых звёзд

Виньямарский лорд улыбнулся.

— Так или иначе, Кирдан тоже оказался без поддержки Майэ, — продолжил листать книги летописец, — не могу представить, чтобы лорд Новэ оскорблял Мелиан каждым действием и помыслом. Видимо, поэтому я пишу историю для тебя, мой владыка, а не для Тингола. Итак, Кирдан остался один со своей тогда ещё немногочисленной семьёй против чудовищ Моргота, которые бесконтрольно плодились и бегали по лесам, где вздумается. Огородив себя водой — каналами, реками и морем, Корабел, казалось, справился с проблемой хищников, но не тут-то было.

Ученик Квеннара замолчал, уткнувшись в текст, Турукано понимающе покачал головой:

— А потом Манвэ отпустил на свободу любимого братишку.

— Да, — помрачнел книжник, — Владыка Сулимо отпустил на свободу Моргота, приказав Намо не говорить эльфам ничего из его пророческих знаний о будущем.

Лицо сына верховного нолдорана вытянулось, рот открылся, но ни одного слова произнесено не было.

— Ладно, признаю, — примирительно поднял руки Умник, — это мои домыслы, которые не нравились даже Квеннару, однако он ни разу не говорил, что я не прав. Да, в Валиноре привыкли любить печального задумчивого Манвэ. А я привык слышать от родни, что вечно кислое лицо — признак неискренности. Кстати, я подумываю переписать своё семейное древо, лорд Турукано. Сделаю его максимально приятным для твоих подданных, чтобы моим словам охотнее верили.

Виньямарский владыка снова удивился, однако на этот раз согласился без дополнительных вопросов.

— Мы ушли от темы, Кельсамо, — напомнил Турукано, пододвигая к летописцу толстую книгу со стёртым гербом.

— Да, Кирдан остался в окружении орков, которые мгновенно расплодились и организовались в армию, как только Моргот освободился. По одним записям, Новэ долго вёл войну, кровопролитные сражения длились годами, но в какой-то момент сопротивление было сломлено. Однако ни сам корабел, ни б'oльшая часть его родни не погибла. Поэтому, — Умник взял другую книгу, — правдоподобнее выглядит версия, что Кирдан, верный почитатель Вала Улмо, отказался признать господство Вала Мелькора, однако силы были неравны, но…

— Но Кирдан, не став рабом Моргота, смог подкупить орков, осадивших его земли, — покачал головой сын верховного нолдорана. — Сомневаюсь, что в летописях указано, как именно договаривались с врагами Синдар.

— Я бы не стал осуждать главу большого семейства, который пытается спасти детей, — осторожно сказал книжник, снова сверля глазами лорда, — однако…

— Да, Кельсамо, — понимающе покачал головой Турукано, — осуждать мы не станем, но и предметом торга Кирдана с Морготом становиться не хотим.

Повисло молчание, которое нарушало лишь шуршание страниц.

— Господин Пенголод, — проходя мимо, мило улыбнулась светловолосая зеленоглазая дева, — владыка Тургон, прекрасный день, не правда ли?

Вежливо поздоровавшись, собеседники снова сосредоточились на разговоре.

— Я правильно понимаю, — понизил голос виньямарский лорд, водя глазами по библиотеке, — что орки и разные другие твари чаще нападали в лесах на равнинах? Это так, Кельсамо?

Летописец, сдвинув брови, зашелестел страницами.

— Не торопись, друг, — совсем тихо сказал Турукано. — Не спеши. Я принял решение, что уведу свой народ из Невраста. И ты, мой друг, поможешь понять, куда уходить, а составители карт отыщут подходящее место. Это будет тайный город, Кельсамо. Никто не будет знать, где он находится.

Летописец замер.

— Никто? — серые проницательные глаза застыли, губы дрогнули.

— Никто, — с сомнением повторил лорд. — Это будет тайный город.

— То есть, — Умник вдруг просиял, — мы просто исчезнем? Были — и вдруг нет? И никто нас не найдёт?

— Да-а, — прищурился владыка. — К чему этот разговор?

— Если Эльдалотэ поедет со мной…

— Нет, Кельсамо, не надо, — испугался Турукано, видя, как всегда разумный эльф на глазах теряет рассудок, — не делай глупостей!

— Почему? — смотря абсолютно безумно, засмеялся летописец. — Она будет счастлива со мной! И в безопасности! Я спрячу её, и никто её не найдёт! Нам будет хорошо вместе, ведь у нас неисчерпаемые темы для разговоров! Сотни тысяч историй! Бесконечные ряды книг! А сколько ещё предстоит написать! Что у моей Эльдалотэ общего с этим мужланом-воякой? Что держит её рядом с ним?

— Любовь, Кельсамо, — по-настоящему ужасаясь перемене в друге, через силу спокойно сказал сын верховного нолдорана. — Оставь её, будь благоразумен.

— Я не смогу! Она снится мне, её образ…

Оборвав речь на полуслове, летописец тяжело вздохнул и нежно погладил резную кожаную обложку.

— Клянусь, — дрожащими губами прошептал Умник, — что никто никогда ни при каких обстоятельствах не узнает от меня о существовании нашего тайного города. Клянусь, что не сделаю ничего, что сможет подвергнуть нас опасности. Клянусь, что исчезну из жизни Белерианда, как тает песня в горах, прозвучав эхом среди вершин, весенним полноводным ручьём, водопадом меж скал…

Нолдо не договорил. Казалось, он сейчас заплачет, и Турукано понимал, почему: уйти в тайный город означает навсегда потерять любовь, утратить надежду даже на случайную встречу, на неожиданное письмо.

Всё. Конец так и не начавшемуся счастью.

Невольно вспомнив про Ириссэ, сын верховного нолдорана покачал головой. Сколько ещё судеб сломает бессмысленная вражда? Что останется, когда отзвучит в горах песня водопада?

Какова она — мелодия тишины? И суждено ли её кому-нибудь услышать?

И равнина Ард-Гален запела снова

На западе вспыхнули сигнальные огни, и перед глазами вдруг потемнело.

Макалаурэ посмотрел на свой дворец, однако увидел вовсе не восставший из пепла красно-белый замок — блёклое подобие былой роскоши Поющей Долины — память нарисовала копоть и гадкие рисунки на стенах, чёрные разводы на обломках, растущие захоронения…

Но всё это вдруг стало неважным: один раз пало королевство, падёт снова — какая уже разница? Земля осквернена, пропитана слезами и кровью, и этого уже не изменить.

Возможно, того, что сейчас вдруг показалось жизненно важным, ценнее всего в Арде, не изменить тоже, и отношение брата никогда уже не станет лучше, однако Макалаурэ осознал чётко, как никогда: он обязан быть рядом с тем, кого однажды бросил на произвол судьбы, спасовал перед собственным страхом.

Однажды, тогда, в прошлом.

Но не теперь.

— Я поклялся, что всегда буду рядом, — прошептал менестрель, дрожащими руками растирая слезящиеся глаза.

Сигнальные огни пылали, стражи на башнях подняли тревогу, на улицах воцарился шум.