Свет проклятых звёзд

«Это не понравится Каленуиль, — напряглась Линдиэль. — С другой стороны, если соединить судьбу с Арастуром, взять узды правления Краем Семи Рек в свои руки, то не всё ли равно, что думает племянница?»

Твёрдость, воспрянувшая от мыслей о власти, безжалостно рассекла удобные тёплые размышления о лёгкой добыче, в которую превратился охотник.

Вспомнился прыжок со скалы в ледяную воду, сильные волны и ветер, которые лишь рассмешили, а, покорившись, приласкали.

«Ночь своей безжалостной рукой обозначит цель

Неотвратимого движения клинка.

Что мне помешает завладеть твоей душой?

Печально странно, до чего она легка!

И смех разольётся на все времена и века,

И ветер проснётся, поманит себе на крыла,

А я его обману — стану птицей сама!

Я взмахну сизым крылом —

Что была моя боль, то окажется сном,

И ветер закружится с песней вешней.

Один взмах стальным клинком

Рассечёт мою кровь на «тогда» и «потом»,

И я забуду, что значит быть прежней».

Неужели теперь надо отступиться от выбранного пути?!

Под нежным взглядом эльфа Линдиэль снова едва не дрогнула, подумав, что, возможно, судьба преподнесла великий дар, но…

— Нет.

Дочь лорда Новэ Корабела встала из-за стола, не притронувшись к вину.

— Нет, Арастур, — содрогаясь от болезненных воспоминаний и понимания, что сейчас своими руками рушит вероятный успех, как могла твёрдо произнесла Линдиэль, — я пришла в Оссирианд с войны. Пришла оттуда, где пролилась кровь друзей и вернусь обратно проливать кровь врагов. В моей жизни нет места для любви и семьи и интриг ради власти, и ни ты, ни кто-либо другой не изменит этого. Рассчитываю на понимание или хотя бы уважение к выбранному мной пути.

Очень надеясь, что не побледнела и не покраснела, леди направилась к двери.

— До встречи на совете, — долетели слова охотника, но осознать, с какой интонацией они были произнесены, Линдиэль уже не смогла.

Примечание к части Песни:

"Предчувствие любви" из мюзикла "Ромео и Джульетта"

"Песня Весны и Весенних ветров" из мюзикла "Снегурочка"

"Птица" Ясвены

Заплатишь за пролитые слёзы

Письма с громким стуком оказались придавлены к столу раскрытой ладонью.

— Да, — глухо произнёс Алмарил, не поднимая глаз на знахарей и воинов, присланных отцом, — надо ехать сейчас, пока зима не началась в Таргелионе. Нет смысла задерживаться.

«Нет смысла откладывать, — мысленно поправил себя принц, переводя взгляд на опостылевшую ненавистную кровать, потом — на выход из шатра. — Ожидание хуже всего».

— Мне понадобится много снадобий, — мрачнее прежнего проговорил сын таргелионского нолдорана, подняв глаза на лекаря. — Или я сделаю так, что страдать вы будете вместе со мной. — Алмарил тяжело вздохнул. — Про Ривиан всё правда?

— Я слышал это от её братьев, — скорбно изображая сочувствие, кивнул верный принца. — Она действительно стала женой какого-то местного вояки.

На короткий миг повисло молчание.

— Ну давайте, хвалите своего владыку, — выпрямился на стуле Алмарил, болезненно щурясь, словно после сна, — меня. Не нолдорана.

— Ты сделал поистине благое дело, — наперебой произнесли верные, и на этот раз в их словах не ощущалось насмешки. — Подданные Таргелиона свободны, благодаря тебе.

— Лорд Маэдрос оказался не таким страшным, как все думали? — хмыкнул со злым торжеством принц. — Думали, моё требование отпустить преступников домой не удовлетворят? Ард-галенский полководец слишком легко пошёл на уступки, и это вас удивляет?

Да, Алмарил ждал похвалы, задавая вопросы не для анализа ситуации. Юному эльфу было абсолютно наплевать, почему удалось договориться с САМИМ Маэдросом, чтобы кучку таргелионских преступников отпустили восвояси с условием неповторения злодеяний. Лояльность лорда воспринялась как должное.

На душе сына нолдорана было настолько гадко от собственной слабости, перенесённой боли, жажды отмщения проклятому червяку и целой мелькающей вереницы чувств к предательнице Ривиан, что казалось, будто лишь безусловное обожание подданных способно хоть как-то облегчить состояние.

— Я великий правитель и лидер своего народа! — напряжённо заявил сын нолдорана. — А теперь приведите ко мне неблагодарную подданную. Мне надо с ней поговорить.

Выпив снадобье, стараясь не увлечься и не принять слишком много, чтобы не захотелось спать, Алмарил сдавил постепенно набирающими силу пальцами бедро. Сейчас, ещё немного, и плоть начнёт неметь. И будет хорошо.

Надо немного подождать.

«Она стала женой тёмного эльфа», — как сейчас прозвучал в памяти голос верного, но на этот раз глаза остались сухими.

Боль в бедре показалась приятной и целительной для сердца и оскорблённой гордости. Смакуя мучительные ощущения, погружаясь в них полностью и растворяясь без остатка, Алмарил посмотрел вслед опускающимся пологам шатра и, не замечая оставшихся рядом собратьев и лекарей, неслышно выдохнул:

— Ты заплатишь мне за пролитые слёзы.

***

За окном невысокой постройки, находившейся за одной из уцелевших стен, примыкавшей к дозорной башне, шёл снег. Крупные рыхлые хлопья летели то медленнее, то быстрее, меняя направление, поднимаясь к небу и обрушиваясь на израненную землю осадного лагеря.

— Ты так и не ответила мне.

Сулион начинал разговор снова и снова, по-разному задавая один и тот же вопрос, но Ривиан не знала, что сказать.

В комнате было уже совсем холодно: огонь в печи догорал, согревали лишь одеяла и тепло тела любимого. Эльфийка знала — нужно лишь дать знак лаской или поцелуем, и супруг подарит долгие мгновения счастья, после которых не получится думать о плохом, но Ривиан сейчас совершенно не хотела близости.

Встав, чтобы подбросить угля, Сулион неестественно сосредоточенно смотрел только на кочергу, угасающий огонь, сажу и дверцу очага. Каждое движение было напряжённым и скованным, точёное сильное тело, обычно ловкое и гибкое, стало неуклюжим, словно у подвыпившего гнома, старающегося казаться трезвым.

Ривиан смотрела на мужа, и сердце болезненно щемило.

Очень хотелось излить всё, что жгло душу, рассказать о страхах и домыслах, даже самых нелепых и невозможных, но уста смыкало понимание: от жалоб будет только хуже.

«Если я скажу, что свобода, которую щедро подарил своим подданным принц Алмарил, это не благо, но ловушка для меня, — думала Ривиан, — Сулион попытается меня защитить, и подвергнет себя опасности. Лучше молчать».

— Ты хочешь вернуться домой? — перефразировал вопрос Авар, и эльфийке захотелось оказаться где-нибудь далеко отсюда, чтобы не отвечать. — Мы всё равно вместе навсегда, — обернулся Сулион, смотря с фальшивым весельем, — и твоё отсутствие рядом будет разжигать в моём сердце пламя борьбы со злом. Я буду ещё сильнее хотеть закончить войну как можно скорее, буду сражаться ещё яростнее. А после победы я вернусь с поля боя, и мы больше никогда не разлучимся.