Свет проклятых звёзд
Шрифт:
Озарение заставило напрячься. Если у этой… дикарки возник сексуальный интерес, насколько далеко может всё зайти? Интуиция подсказывала: нельзя открыто показывать страх. Ни в коем случае! И позволять играть собой тоже.
Финдарато начал вставать. Женщина, почувствовав, что драгоценные волосы выскальзывают из рук, на миг сжала пряди, но потом, видимо испугавшись негативной реакции прекрасного гостя, отпустила и отступила на шаг, подтащив к себе детей и гордо скалясь. Неестественная улыбка как бы говорила: я проявила заботу, результат идеален, ты теперь не противный, а ещё у меня куча мальцов, поэтому ты мне ничего не сделаешь!
— Фу! Фу! Ну-у-у! — вдруг совсем рядом завопил коренастый мужчина
— Я не-е! — завизжала женщина, которую дикарь начал таскать за волосы.
Нарготрондский король обернулся на шум. Пробившийся к нему сквозь толпу Эрьярон схватился за кинжал.
Дикари моментально отреагировали на драку соплеменников, поднялся гам, однако, к своему изумлению, Финдарато показалось — по жестам и интонациям он начал понимать, в чём обвиняли друг друга мужчина и женщина, и что предъявляли им обоим собратья. По всему выходило, что у мужа плохо работает то, что между ног, и причина этому вряд ли лысина, на которую указывали защитницы жены, но отсутствие волос означало преклонный возраст, как раз и являвшийся причиной сложностей в постели. Вставшие на сторону агрессора мужчины махали в сторону эльфов, давая понять, что даже если у мужа не поднимается хозяйство, пялиться на других нечего.
— Цыц! — крикнул издалека вождь, и ругань стихла.
— Эти дикари хотят заставить нас работать на себя! — выпалил Эрьярон, потом вспомнил, что говорит с королём и поклонился. — Прости, владыка, но это унизительно!
Финдарато вдруг хитро заулыбался.
— Няня, — обратился он с милейшей улыбкой к окружённой детьми женщине, указывая на верного и трогая волосы.
— Что? — занервничал Эрьярон.
— Ничего, — ещё милее просиял Инголдо, — просто тебя сейчас сделают чистым, а потом мы пойдём по поляне, заглянем в дома, оценим, чем именно можем помочь, я всё запишу, и ты помчишься с тайной миссией в Нарготронд, по пути передав приказ всей моей свите собраться здесь. Засада в лесу больше не нужна, а я здесь останусь надолго — мне понадобятся верные эльфы.
Нолдо с недоверием посмотрел на дикарку, осторожно сел на пень, напряжённо сцепил руки.
— О нашей находке, — продолжал речь король, переходя на пение, чтобы дикари слушали музыку, не пугаясь непонятного для себя общения незнакомцев, — не должен знать никто, помимо тех, кого я укажу в письме. Если начнут спрашивать, что за сборы, отвечай молчанием, потому что на то воля твоего владыки. Таково Слово Финрода Фелагунда, друга гномов и Младших Детей Эру.
Эрьярон согласно кивнул, радуясь скорому отъезду. Да, разумеется, потом придётся вернуться, но когда это ещё будет! Собрать всё нужное для тех, у кого нет ничего — дело очень не быстрое.
Примечание к части Няня (художница Алина Саидова) https://vk.com/photo-42078757_457241130
На что вдохновляет любовь
— Вдохнови меня.
Слова прозвучали из полумрака мастерской, и это не была просьба, приказ или мольба. С изящно очерченных губ, подсвеченных снизу холодным зеленоватым сиянием стоящего на столе фонарика, слетело спокойное, отрешённое высказывание, словно говоривший не вложил в речь совершенно никакого смысла. Собранные в хвост золотые волосы эльфа отливали бронзой.
Гельмир не двигался, будто став частью каменных узоров на стене, однако его глаза, сейчас казавшиеся ярко-зелёными, оставались слишком выразительными для скульптуры.
— Я не хочу создавать без тебя прекрасное.
Эльфийка заулыбалась, на щеках заиграл румянец, заметный даже в бледном свете ламп.
Когда-то именно такие слова заставили её влюбиться, вопреки всему, что говорила мама, утверждая, будто Голодрим и их средиземские потомки, даже от смешанных браков, слишком высокомерны и никогда не станут
относиться к «серости», как к равной. Дева приводила в пример многочисленные счастливые семьи Невраста, однако родительница ничего слышать не хотела. Дева уже почти поверила, а потом…«Я хочу, чтобы камень преображался под звуки твоего имени».
«Твои волосы завораживают, словно дымчатый кварц».
«Я буду восхищаться тобой, Солмелиэ, и называть Лайталиэль».
Дева неоднократно спрашивала себя: что нашёл в ней этот прекрасный Нолдо, пусть и родившийся в Средиземье, поэтому не пропитанный сиянием Древ Валар, но спрашивать не решалась. Гельмир называл её Вдохновением и Восхищением, а это, скорее всего, означало…
«Я смотрю на необработанные глыбы, на первородные скалы и вижу в них дух, который прекрасен, но искажение Арды заточило его в форму, не выражающую суть, скрывающую красоту. Но я-то вижу, насколько прекрасна душа камня, прикасаюсь к нему, применяя свои таланты и навыки, и дух породы обретает крылья, освобождается, оживляет рукотворные изделия, красота которых теперь соответствует внутреннему содержанию».
— Не двигайся, Лайталиэль, — Гельмир встал из-за стола и положил ладони на плечи супруги.
— Мне нужно стать дымчатым кварцем, который ты отыскал в глубокой тёмной пещере?
— Да. И камень всегда неподвижен и безмолвен.
— Ты хочешь сделать из меня произведение искусства? — взгляд эльфийки стал игривым.
— Конечно, — мастер обошёл вокруг супруги, взял в руки её серо-коричневую косу, заплетённую из множества тонких косичек, украшенных жемчугом. — Я применю свой талант и мастерство, чтобы ты парила.
Голос Гельмира звучал таинственно, от него по коже пробегали мурашки.
Лайталиэль замерла, стараясь даже дышать незаметно. Фонари светили ровно, без трепета, свойственного огню свечей, воздух оставался неподвижным, как и всегда под землёй, и единственное, что выглядело живым среди будто остановившегося времени, — руки эльфа, осторожно расплетавшего подсвеченные зелёным косы. Глаза Гельмира долго оставались словно остекленевшими, уставившимися куда-то сквозь бесконечную толщу породы, но постепенно взгляд поменялся.
— Волосы каждый раз создают неповторимый узор на твоём теле, — прошептал, приблизив губы вплотную к уху супруги, мастер, — они осторожно опускаются на плечи, смело рассыпаются по спине, а, свободно падая на грудь, скатываются в ложбинки, оставляя на выпуклостях ажурную сетку, тончайшую, словно паутинка. Понимаешь, о чём я буду думать, давая задание подмастерьям сплести многослойную стальную сетку для укрепления ворот?
Платье упало Лайталиэль под ноги, блеснув в полумраке зелёными волнами шёлка. Волосы легли на обнажённое тело новым неповторимым рисунком, пальцы еле ощутимо провели вокруг шеи, заскользили вниз, обводя каждую, даже едва заметную, выпуклость и впадинку, не упуская ничего, не оставляя без внимания ни малейшего участка кожи. Левая рука крепко обняла чуть выше талии, прижав спину эльфийки к животу супруга, правая — спустилась между ног, начала гладить, надавливая чаще и проникая глубже.
— Не двигайся, — прозвучали слова, когда выполнять условие игры стало невыносимо.
Лайталиэль умоляюще простонала, и губ коснулись горячие пальцы. Ладонь осторожно повернула её голову, нежный поцелуй приказал оставаться безмолвной. Рука выскользнула из тела, с нажимом двинулась вверх, оглаживая ягодицы, поднялась по спине, перебралась к груди, пальцы поочерёдно сдавили соски, левая ладонь спустилась вниз и продолжила прерванные ласки.
Невольно вздрагивая и напрягаясь, Лайталиэль часто задышала, изогнулась, сильнее прижимаясь к Гельмиру. По телу пробежала дрожь, напряжение оглушило и ослепило, заставляя биться в крепких объятиях, словно пойманная птаха.