Свет проклятых звёзд

— Когда на площади началось, — заговорил Дуор, хлопнув Хатола по плечу, — я думал, зять, останется моя дочь вдовой в расцвете лет. Но, похоже, Армах понадеялся на твою и нашу доброту. Братья, — обратился герой-разведчик к собравшимся, — мне самому не по душе то, что мы задумали, поскольку Армах — парень неплохой, но…

— Не должен он нами править! — ударил кулаком по столу Хатол, перебив тестя. — Он не только жадный, но ещё и трус!

— Поэтому будет убивать, лишь бы сохранить власть, ведь в противном случае эльфы окажутся недовольны им, — кивнул Дуор. — Но его страх разоряет народ! Бросает на убой наших детей!

— Мы соберём всех, кто может держать хотя бы вилы, — проговорил троюродный брат Хатола, потирая руки, — хотя бы факел. Мы придём к Армаху и дадим ему бой. Скажите, братья, что нам его вшивые охранники после орков Моргота? После его озверевших алкарим? Да тьфу!

— Тьфу! — дружно согласились собравшиеся.

— Жаль мне Армаха, — вздохнул Дуор, — но он сам выбрал свою смерть.

***

Стража предупредила о приближении вооружённой толпы заранее, поэтому вождь знал — у него есть немного времени и, возможно, удастся сбежать.

За окном орали всё громче, но пока это не были звуки боя.

— Да кто вы такие?! — с вызовом крикнул бунтовщикам командир охранников.

— Мы те, кто против вас! — прозвучал ответ. — Мы — народ Солнца!

Где. Моя. Власть?!

Белые голуби на синем небе в последнее время начали казаться чем-то вроде плохой приметы — верховный нолдоран слишком давно не получал срочных добрых вестей, и на этот раз традиция также не нарушилась:

«Власть в Дор-Ломине сменилась. Это не естественный ход истории смертных. Это вооружённое восстание, возглавленное старшим сыном Магора — Хатолом и его тестем — славным героем Дуором. Трон Армаха пал».

Аралкарион выслушал речь Нолофинвэ, с трудом сдерживая желание перебить своего правителя и броситься в бой, неважно, с кем. Охотник, вставший на путь войны, давно не участвовал ни в одном сражении, зная, что против Моргота сражаются другие. Другие! Кто угодно, только не он. Да, Аралкариону выпала честь защищать верховного нолдорана, только… от кого? Ведь не от Чёрного Врага, а от его собственной родни! Во что превратилась справедливая борьба? Однако воин понимал и другое — его бы не беспокоило это обстоятельство, если бы была возможность взять в руки оружие и побеждать. Но путь в Дор-Даэделот эльфам закрыт, Моргот давно уже не нападал сам, а родня Мудрого Финвэ не проявляет никакой агрессии, на которую можно было бы ответить огнём, мечом и стрелой.

Может быть, теперь предоставится шанс восстановить порядок в вассальной земле, применив воинское искусство?

— Аклариквет, твои музыканты прислали подробный рассказ о событиях в Дор-Ломине, — Нолофинвэ пронзил взглядом менестреля, пытавшегося невозмутимо играть что-то нейтральное, хотя мотив неумолимо напоминал песню-отговорку, спешно сочинённую во время крайне неудобной беседы о верности слову:

«Честью клянутся и поступаются,

Честью служат и честью просят,

Честь продаётся и покупается,

Честь добывают и с честью носят.

Честь по чести — как кровь по лезвию:

Стон клинка похоронной вестью.

Честь в ближайшем родстве с бессмертием,

Честь в ближайшем родстве со смертью!

Кодекс чести начертан пурпуром,

Честь и кровь неразрывно связаны.

Честной сталью в игре по-крупному

Честь оказана! Честь оказана!»

Верховный нолдоран напрягся. Эту песню слышал только он один, и схожесть мелодии воспринялась намёком.

— Поздно, Аклариквет, об этом вспоминать, — строго произнёс Нолофинвэ, и певец испугался быть неправильно понятым. — Да, я знаю, что не все твои музыканты хранят верность долгу, однако о чести мы давно не говорим. И покупать верность становится всё сложнее, поэтому, полагаю, надо вернуть тех смертных, кого мы отправили на реку Аскар. Влиять на Таргелион с их помощью нам не хватит ресурсов, а Оссирианд в том поселении не нуждается. Но это подождёт. Аклариквет, твои музыканты прислали подробный рассказ о событиях в Дор-Ломине.

Менестрель побледнел, музыка окончательно сбилась.

— Певцы уверяют, что несмотря на недовольство правлением нашего ставленника, бунтари не тронули никого из эльфов. Понимаете, что это означает для нас? Мы не станем поддерживать ни одну из сторон, — продолжал говорить верховный нолдоран, — поскольку неважно, кто является моим наместником в Тёмных Землях. Если для Финдекано это важно, пусть помогает тем, кто ему нравится, но слово короны одно: нам нужен мир внутри государства, и война — с Морготом. А воюют за нас — Младшие. Мы в любом случае договоримся с их лидером, и неважно, как его зовут. По рассказу наших артистов выходит, что Хатол — законный наследник Малаха по старшей линии рода. Так как Армах был узурпатором, мы вычеркнем его из летописей, и после Малаха Арадана правителем Дор-Ломина будет записан Магор, его старший сын. Увы, править ему было не суждено — великий герой пропал без вести в чёрных землях врага, поэтому трон Дор-Ломина занял его старший сын. Всё по чести, Аклариквет.

Аралкарион поджал губы, Ранион чуть заметно улыбнулся.

— Говорят, — Нолофинвэ посмотрел на площадь за окном, — Армах сбежал из Дор-Ломина. Мы не станем ни прятать, ни судить его. Мы, а точнее я — владыка земли Дор-Ломина, но ни в коем случае не вершитель её судеб. Что же касается тех, кто предал лично меня, — верховный нолдоран посмотрел на менестреля, — каждый заплатит за неверность и моё обманутое доверие. Это не просто предательство — это измена королевству. И прежние заслуги им не помогут.

***

— Армах предал наш народ! — кричал на фоне полыхающего дворца Малаха Хатол, и опьянённые кровопролитием мятежники поддерживали своего лидера. — Гад сбежал, но, клянусь вам, я его найду! Я заставлю его вытерпеть всё, что он заставил терпеть других! Клянусь, братья!

Толпа радостно поддерживала, и пародия на эльфийский замок с треском рушилась под безжалостным напором ненасытного пламени.

***

Хитлумские стражники переглянулись.

— Мне нужно к королю Нолофинвэ! — гордо заявил трясущийся путник. — Я — вождь Армах, а это — мои люди! — указал он дрожащей рукой на четверых оборванцев.

Нолдор молча подошли ближе.

— Проводите меня во дворец короля! — теряя уверенность, выкрикнул беглый правитель.

— Проводим, — произнёс стражник и обнажил меч.

Эльфийская сталь блеснула вспышками молний среди угасающего света ясного дня, и люди, слепые в темноте, сдались на волю не знающей жалости судьбы.

***

— Моё поле без конца и края,

Моё поле, кровью напоённое.

Что случится в будущем, я знаю —

Поругание, да города сожжённые.

Не покинуть мне Благую Землю,

Я вернусь в неё звездой упавшею.

Вместе с ветром пролечу я тенью,

Над разбитым сердцем войска нашего.

Здесь граница света с силой вражьей,

Мрачной злобою, что в души тьмою падает.

Здесь мы ляжем все за клятву нашу,

Расцветём весной клочками флага алого.

Пусть омоет небо поле ливнями,

Нас рассудит с памятью по-честному.

Не простился я с тобой, любимая.

Может быть, вернусь из неизвестности.

Беглый менестрель убрал арфу, погасил костёр и накинул плащ. Тьма ночи и лабиринт смешанного леса скрыли эльфа от хитлумской стражи, прибывшей в Дор-Ломин вовсе не из-за него, однако музыкант понимал — попадётся — простится с жизнью. Легко петь, что это не страшно, что смерть — не конец пути, что она есть честь и благо, её встречают с радостью на душе. На самом деле всё совсем не так.