Светлое будущее

— Да Рожу вспомнила. Расстроилась…

Опустила голову, действительно ныряя уже и в эту горечь с головой.

Шумный вздох. Отвернулся. Взгляд за лобовое.

Движения — взревел мотор.

— Не грузись, — сдержанно, неким приказом. — Помогу, чем смогу.

Тронулись с места…

…а я — застыла, не дыша: не знаю… то ли завизжать от счастья, то ли… разрыдаться от обреченности.

Глава 31. За пределами «рая»

(Н и к а)

— Поехали ко мне? — несмело отозвалась я.

— Это ж куда? — заржал Мирашев. Оторвал взор от проезжей части, на мгновение устремив его на меня. — К вам, на родину Рогожиных, что ли?

Криво, невесело улыбнулась:

— К Женьке. Я думаю, пора…

— Че «пора»? — гневно, резко, с опаской. Тотчас лицо распяла серьезность.

Захохотала я, потешаясь над его реакцией, — приблизилась. Поцелуй в щеку. Вздрогнул, косой, мимолетом взгляд на меня вдогонку (уже отстранившуюся). Бесится, выжидает, требует, хотя уже и сбит с толку моим странным поведением.

Коварно ухмыльнулась:

— Ну… хотя бы за вещами. Или че… не пустишь к себе насовсем? — бесстыдно съязвила, заливаясь улыбкой, переигрывая его злость.

Не выдержал — сдался, загыгыкал, признавая свое поражение. Отвернулся, кроя фиаско.

— Адрес, — наигранно грубо, хотя так и слышны уже нотки тепла, радости, смеха.

* * *

И как это мой кавалер догадался по пути заскочить в магазин, купить бутылку вина и торт?..

Охала, ахала… ревела, орала от ненависти и визжала от счастья моя Жарова, едва увидела на пороге (в глазок — не поверила), что это я — собственной персоной: жива, здорова (почти) и счастлива. Так что без алкоголя — наши общие переживания, взорвавшиеся вулканом, адекватно было не унять. И пока мой учтивый Мирашев валялся на диване, доламывая кнопки и без того непослушного пульта, мы с Женькой упали за стол — и стали мерить бокалами вину и прощение.

— Это простопиздец был! — отчаянно вскрикнула моя подруга, заливаясь истерическим смехом, едва первый градус торкнул ее чувства.

Не сдержалась — рассмеялась и я над ее столь непривычным поведением — руганью, Итишкин корень! Самой что не есть — матом!

— Я в милицию! — очередной мелкий глоток после чока (пригубила — не то, что я — едва не залпом на радостях) и торопливо продолжила. — А они — с меня поржали: говорят, или домой втихую укатила, чтоб за квартиру не платить, или загуляла. Или работу «прибыльную, надомную» нашла. Наверняка, мол, из универа выгнали. Я и обалдела! Представляешь?! Я им: да не может такого быть! Она ответственна и вообще! — шумный вздох, скривилась. — Короче, напугали меня кутузкой, что сча меня загребут за нарушение общественного порядка. Так что… уж извини — развернулась и позорно удрала. Начала в универе Ритку выцеплять. Знаю, что глупо — что вы не того… Как говорится, это последний человек, к которому бы ты пошла за помощью… или еще что. Но — не ехать же к тебе на родину? Да и куда? Я за сколько лет-то твой адрес так и не выучила. Если ты мне его вообще… говорила.

— Говорила, — ржу.

— Ну, — виновато поджала губы. — Прости… знаю только город, улица вроде на букву М… а дальше? Короче. Ритка эта твоя. Не к Роже же идти? Да и что он там знает? — помрачнела я, невольно отведя в сторону, спрятав взгляд. Не реагирует, тараторит дальше: — Хотя… че это я? Тебя саму не пускали, а то меня — даже если девушкой его прикинуться. Короче, Мушка твоя… Писец. Представляешь? Какого-то себе «за тридцать» нашла… и трется с ним постоянно. Говорят, даже живут вместе.

— Типа меня, да? — послышался смех из коридора. Шаги ближе. Улыбнулась я Мирашеву. Прокашлялась тотчас от неловкости Женька. — Не… ты… вы… ты моложе выглядишь, — отмазалась.

Заржали мы вмиг с Мирой, но заодно и с подругой давясь смущением.

— Да ладно, девоньки, че вы? — ухмыльнулся мой кавалер. — Я каждый год свой люблю — без них я бы не был там и тем, где и кем явлюсь… Так что, сколько бы не натикало — все мои.

— А сколько натикало? — не выдерживаю и смеюсь. Пытливо-шутливый взгляд ему в глаза, хотя не без искренности.

— В этом году тридцать три будет.

— Когда? — еще шире я улыбаюсь.

— Скоро. Не пропустишь, — съязвил.

— Короче, ладно, — не выдержав, перебивает Жарова. — Ритка эта твоя — нашла я ее. Говорю, мол так и так… Ника твоя пропала. А она: мне похуй, говорит. Представляешь?! Причем конкретно, именно так, матом. «Наверняка, где-то у какого-то мужика… — прокашлялась, учтиво не досказав. — Короче, «загуляла». Мол, блядь — она и в Африке блядь. Я в шоке! Даже, помню, дар речи потеряла. Хотела ей сказать… что она слегка полюса на компасе попутала, но тут, как раз ее этот, хахаль прикатил на своей тачке. Сорвалась — и побежала. Шалава конченная. Я потом еще раз к ней подходила, просила ваш адрес сказать — пофиг. Че-то там вякнуло оно невнятно — и убежало в аудиторию. А юбка — короче чем, я не знаю… У меня пояс шире. Писец… если честно, я вообще не понимаю, как такое чучело могло в вашей семье родиться.

— Воспитаться, — поправляю, невольно перебив. — Раньше она такой не была. Забитая, тихая, правильная… Куклы, книжки, плакатики. А потом… как будто кто подменил — рвануло детство… и осталось только… Мушка-шлюшка.

Скривилась Женька. Шумный вздох.

— Ну… не знаю. Я тоже… лет до четырнадцати в барби играла, книжки читала — и че? Башку мне не снесло. И с парнями водиться — только в универе стала. И то… вон, — кивнула куда-то головой. — Лешка мой первый.

— Кстати… как у вас там?

Хмыкнула. Скривилась от смущения. Беглый, украдкой взор на Мирона.

— Да как? На УЗИ первом недавно была. Видела на экране — темное пятнышко. Прикинь, — смущенно захихикала.

— Беременна, что ли? — гаркнул где-то надо мной Мирашев, заливаясь уже, скотина, смехом.

— Ага, — тотчас засмущалась, покраснела Жарова. Спрятала взгляд.

— А вино хлыщите, — не унимает свою не очень-то добрую иронию мой джентльмен. — А потом вон… такие Ритки вырастают.

— Да я чуть-чуть! — обиженно, на мгновение уколов его взором. — За встречу… тут я вон… сколько пережила, пока ее, тебя, Ник, не было. Думала, с ума сойду. Лешка переехал сюда на время… чтоб хоть как-то меня успокоить, беречь.

— И ночью согревать, — гыгыкает Мирон.

— Те, блядь, че заняться нечем? — гаркнула я враз и толкнула его рукой в сторону коридора. Поддался — пошагал, заливаясь хохотом.

— Ну так, — давится. Обмер, гадина, на пороге. Взгляд на нас: — По телеку — один бредофан. А у вас тут такие страсти.

— Так, а ты где? Что с тобой? — резво вмешалась, перебила нашу перепалку Женька.

Пристыжено спрятала я взор. Чувствую, как уже заливаюсь стыдом. Ведь… хоть и дура Ритка… а по сути — попала в яблочко.