Свежий ветер
Шрифт:
«Да, - отвечаю я, - чтобы с легкостью добиться желаемого, нужно позволить противнику поверить, что он одерживает верх. Не раскрывай свои карты до тех пор, пока это не станет по-настоящему необходимо – позволь им увериться в своем превосходстве, и рано или поздно они совершат эту ошибку – недооценят тебя».
Он по-отечески треплет меня по уху.
«Молодец».
Это воспоминание однажды явилось ко мне во сне, и я снова подумала о том, что преподнесенный мне тогда урок до сих пор остается одним из самых важных в моей жизни. Меня всегда недооценивали, и я снова рассчитывала на это. Ночь за ночью я проводила в своей большой и пустой постели, раз за разом прогоняя в уме мельчайшие детали плана – моего оберега, якоря, связывающего меня с миром, в котором не было «Цербера», бесконечных подозрений и предательства. Я убеждала себя в том, что сумею вернуться туда, как только выполню эту миссию, если выживу и смогу избавиться от влияния Призрака. В том мире мне не нужно будет постоянно оглядываться и сомневаться в людях, прикрывающих мою спину. Там мне не придется отчитываться перед человеком,
Время от времени паранойя разыгрывалась не на шутку, и мне снились бесчисленные предательства и головоломки, которых я просто не могла разгадать. Тогда я просыпалась в холодном поту, жадно глотая воздух, и пыталась убедить себя в том, что это всего-навсего сон, а затем вспоминала, что нахожусь на их корабле, и что в эту самую минуту СУЗИ регистрирует мои жизненные показатели, которые, вне всяких сомнений, свидетельствуют о том стрессе, в котором я пребываю. То, что ты параноик, еще не означает, что над твоей головой не висит меч, готовый в любой момент отсечь тебе голову.
Несмотря на все заверения Миранды, я до сих пор отчасти была уверена, что в моем искусственном глазу – а я даже не помнила, который из них ненастоящий – вмонтирована камера, следящая за каждым моим шагом. В конце концов, ее вера в свои слова не являлась для меня доказательством.
Однажды ночью, проснувшись от очередного кошмара, и, осознав, что больше не засну, я умудрилась напечатать сообщение на планшете, глядя прямо на стену и прикрыв руки одеялом, предварительно отключив все сетевые соединения. Вне всякого сомнения, я наделала уйму ошибок, но разыгравшаяся паранойя заставляла меня проявлять изобретательность, потому что мне было важно, чтобы «Цербер» не узнал об этом. Засунув планшет под подушку рядом с пистолетом, но продолжая при этом сжимать его в пальцах, я сумела заснуть. Следующим утром я разыскала Гарруса и передала ему свое сообщение с таким невозмутимым видом, словно это был финансовый отчет, а не указание просканировать каждый дюйм моего тела с целью выяснить, нет ли во мне чего-либо, передающего или принимающего сигналы, да еще так, чтобы не возбудить подозрения «Цербера».
Мне нужно было это знать. Нужно было удостовериться, что мои мысли принадлежат мне, а не навязываются таинственным кукловодом. Нужно было убедиться, что я могла уйти в любой момент, что мое новенькое и все еще такое незнакомое и покрытое шрамами тело не подведет в самый ответственный момент. Мое тело всегда являлось моим самым главным оружием, потому что я точно знала, на что оно способно. И если я собиралась порвать с Призраком, мне следовало вернуть эту былую уверенность.
Гаррус ни разу не обмолвился ни о планшете, ни о ходе выполнения моего задания, но однажды, когда мы, облачившись в обычную одежду, собирались сойти с «Нормандии» для разведывательной операции, предложил взять с собой Мордина. Лишь когда он затащил меня в неприметный угол, не попадавший в поле зрения камер, смерил меня серьезным взглядом и велел просто дышать, я поняла, зачем профессор пошел с нами. Мордин ловко скользнул мне за спину, и все мое тело напряглось, едва я ощутила, как что-то разрезало кожу за правым ухом. Боль казалась почти невыносимой, и я с силой сжала руку Гарруса, стараясь сосредоточиться на дыхании, чтобы не возбуждать подозрение внезапным изменением своих жизненных показателей. То, что на мне не было брони, упростило задачу, однако датчик, запрятанный в глубине моей грудной клетки, все равно передавал информацию СУЗИ, а через нее – «Церберу». Когда в разрез ввели что-то металлическое, у меня в глазах поплыло, боль усилилась, и все, что я могла делать – это дышать и считать секунды до тех пор, пока наконец не почувствовала холодок медигеля на ране.
В своей неимоверно раздражающей манере тараторить Мордин извинился за таинственность и неожиданность и объяснил, что Гаррус попросил его помощи в выполнении моей просьбы. Продемонстрировав извлеченный из моего тела микрочип, он просканировал его инструметроном. Это единственный датчик, передававший и принимавший непонятные сигналы, который им удалось обнаружить. В глазу ничего не было, и помимо этого остался только тот микрокомпьютер в моей груди, который следил за самочувствием и устанавливал соединение с броней. На мой вопрос о предназначении найденного чипа Мордин ответил, что это «устройство аварийной дезактивации», и хотя они изначально предполагали, что это датчик слежения – отсюда и секретность – теперь стало очевидно, что это гарантия моей пожизненной верности «Церберу». Микрочип поддерживал связь с оконечным устройством, расположенным, скорее всего, на базе Призрака, и имел одну-единственную цель: в случае приема определенного сигнала освободить нейротоксин, который привел бы к параличу или смерти.
Глядя на перемазанный кровью чип, я ощущала странное торжество, словно могла посмеяться над той стороной своего «я», которая списывала мою чрезмерную подозрительность на паранойю. Теперь я точно знала, что нахожусь на верном пути, и что права, не доверяя Призраку. Я также была неимоверно довольна собой – этот человек потратил определенные средства на то, чтобы внедрить в мое тело этот «предохранитель», очевидно, не сомневаясь, что при желании я смогу сильно усложнить ему жизнь. Ему был необходим способ остановить меня – нечто вроде ружья, стреляющего снотворным, направленного на дикое животное, крушащее свою клетку. Мои губы сами собой растянулись в ухмылку, потому что я знала, что именно
так и поступлю. Он считал меня своим личным оружием, но всякое оружие рано или поздно подводит. Это устройство, извлеченное из моей шеи, подтверждало, что я собираюсь обмануть далеко не честного человека. Я лишь обведу вокруг пальца того, кто лгал мне с самого начала.Мордин заявил, что сохранит чип, и если тот сработает, то сообщит об этом, потому что он служит мне, а не «Церберу». Он сказал это так просто, словно я не могла ожидать ничего иного, и внутри меня зародилось чувство ликования – все шло просто великолепно.
Я не позволяла себе вспоминать о Горизонте или обращать внимание на отсутствие самого важного члена собираемой мною команды.
Следующие несколько дней на Иллиуме прошли в бесконечных делах. Наступив на горло собственной гордости, Миранда попросила моей помощи в спасении сестры, а позже в лифте – уже после того, как девушка оказалась в безопасности, и я убедила Миранду поговорить с ней – она повернулась ко мне, и я увидела слезы радости на ее лице. Она сказала: «Спасибо тебе», и это были самые искренние слова, что я когда-либо слышала от нее. Небрежно Миранда заметила, что все, кого она знает, работают либо на «Цербер», либо на меня, и я старалась держаться за это противопоставление. Казалось бы – мелочь, но в течение этой миссии я решила, что мне нравится эта женщина, и будет жалко, если придется убить ее, чтобы заполучить корабль. Пока она видела разницу между мной и Призраком, у меня было время подтолкнуть ее к верному выбору.
Позже, зайдя к ней, я сказала, что все равно считаю ее бездушным киборгом, но, даже несмотря на это, рада ее присутствию, что на самом деле являлось правдой. Я знала, что Миранда все еще отчитывается перед Призраком, однако в последнее время она начала высказывать свое мнение, отличавшееся от его. Это определенно могло считаться переменой к лучшему, и мне стало немного спокойнее рядом с ней.
После того, как мы завербовали юстицара Самару, я получила ни с чем несравнимый опыт, когда она присягнула мне на верность. Ее биотические способности поражали воображение – столь же могущественные, как у Джек, но находящиеся под идеальным контролем. Однажды я застала Самару за медитацией – она сидела, глядя в пространство перед собой, как случалось и мне - и попросила ее научить меня, как находить покой в окружающем нас хаосе.
Вскоре Призрак сообщил мне, где обитает Серый Посредник, и я снова отправилась к Лиаре, которая рассказала, как выкрала мое тело у Посредника прежде, чем тот сумел продать его коллекционерам, и передала «Церберу», который заверил ее в том, что сможет вернуть меня. И хотя идея того, как мои останки продавались и покупались, будто какой-то товар, казалась мне крайне неприятной, я была рада тому, как все закончилось. По крайней мере я точно знала, что Лиара на моей стороне.
Мое сражение со Спектром-азари было невероятным. Даже прекрасно осознавая, что первое же мое неверное движение станет для меня последним, я ощущала, как сама жизнь стремительно мчалась по моим венам. Каждая ее атака, от которой я уклонялась, каждый мой практически невозможный выстрел наполняли меня уверенностью, что я была рождена именно для этого. Я самой себе казалась воином из легенд, сошедшимся со своей немезидой в битве не на жизнь, а на смерть. Вся сила пятисотлетнего биотика и ее тяжелое оружие не дали ей преимущества надо мной, и когда я наконец убила ее, меня до краев наполнила смесь адреналина и эндорфинов. Это было великолепно.
Штурм базы Посредника обернулся чем-то совершенно новым. Лишь с помощью кулака и приклада пистолета я прикончила существо в пять раз больше меня. Стоя над его телом, я чувствовала тот самый триумф, который ощущала всякий раз после миссии, для выполнения которой мне приходилось выкладываться по полной. Я все еще была лучшей в галактике. Казалось, ничто не сможет меня остановить.
Моя эйфория только усилилась, когда я пригласила Лиару на «Нормандию». Я вдруг осознала, что командую самым могущественным и современным кораблем в галактике с командой непревзойденных оперативников на борту, и сам Серый Посредник наносит мне дружеский визит. Мне вспомнились слова Андерсона, сказанные много-много лет назад, когда я еще была злобным и упрямым ребенком, бунтующим против авторитета: «В этом разница между нами, Шепард: ты считаешь, что пределы твоим способностям существуют, я же в это не верю. Однако все твои таланты не значат ровным счетом ничего, если ты не стремишься продемонстрировать всем, на что способна». Интересно, считает ли он меня достаточно амбициозной сейчас? В конце концов, я носила звание Спектра и готовила команду к самоубийственной миссии, более того, у нас имелся шанс на удачное ее завершение, потому что каждый из нас являлся лучшим в своей области. Куда уж амбициознее. Наша охота на Сарена была только началом.
И все же, когда Лиара зашла в мою каюту и печально мне улыбнулась, я осознала, что наша нынешняя миссия совсем не похожа на ту.
Лиара передала мне мои жетоны, и сердце сжалось у меня в груди. Я думала, что они навсегда потеряны для меня, как и жетоны других погибших на первой «Нормандии», пока не собрала их в снегах Алчеры. Это задание стало своего рода чертой, переступив которую, я лишилась последней сумасшедшей надежды на то, что все это являлось моим страшным сном. Некоторое время я разглядывала жетоны, наслаждаясь их знакомым весом, проводя пальцами по выгравированным числам и буквам, подтверждавшим мою личность. С обратной стороны их украшал символ Альянса. Я хотела надеть их, вновь ощутить себя прежней; но не сейчас. Это будет неправильно – я еще не готова, мой план еще не получил должного развития. И, конечно, я до сих пор чувствовала горечь предательства и досады на то, как Альянс смешал с грязью мое имя после моей смерти.