Свидетель канона

– Нет, ваше величество, – сеньор Христофор, вернувшийся из-за Моря Мрака совершенно седым, опять поклонился. – Они не скрывали от нас почти ничего. Знали, что в их инструментах мы мало что поймем. Привезенный нами компас, астролябия непревзойденной точности… Я уже собрался отдать за нее собственную вот эту шпагу, а здесь мне предлагали за прибор заморской выделки десять шпаг. Но астролябию, как и великолепную карту, нам просто подарили. Навигатор Санчо Руис да Гама, не теряя времени, засадил за перерисовку обоих своих учеников, и теперь мы представляем, сколь огромен мир – и сколь жалки в нем наши собственные владения.

– Неужели они не знают цены таким вещам?

– Увы, ваше преосвященство. Знают. Их цена выражается вовсе не в деньгах.

– Драгоценности? Земли? Титулы? Торговые привилегии?

Мореход покачал головой:

– Они хотят людей. Обедневших вилланов, безземельных идальго. Всех смутьянов, еретиков, чернокнижников, каббалистов, катаров и просто любого и всякого. Умоляю ваши величества выслушать следующие мои слова без гнева и пристрастья.

Король и королева переглянулись. Седой мореход снова подмел каменный пол беретом в почтительнейшем поклоне. Королева опустила веки:

– Говорите, дон Кристобаль.

– Земли там плодородны и необъятны, людей же немного. Чтобы населить и возделать необозримые равнины Пяти Приоратов, законы Храма позволяют мужчине ложиться с любыми женщинами, лишь бы те соглашались. А они, попущением божиим, соглашаются, ибо знают, что голодать не придется. Любой ребенок немедленно вписывается в достояние Храма, мать его на три года освобождается от государственных работ, и за ущерб ему назначена страшная кара на погибельном кресле короля Артура…

Придворные малого совета загомонили. Королева едва заметно поморщилась. Уж если в Испании даже великий Торквемада справился с еретиками быстрее, чем со шлюхами… Но там же область святого Ордена Храма! Разве подлинный ковчег Завета поощряет блуд?

Мореход с чувством перекрестился:

– Кресло это нам показывали. Думаю, не без намека. Говорили, что много веков назад рыцари Храма нашли кресло в развалинах Камелота, вывезли и восстановили чары. Теперь молнии поражают всякого, кого кресло уличит во лжи, либо в ином грехе. Смерть на том кресле мучительней проклятия святого Витта. Но хуже всего, что трясущимися губами казнимый не в силах призвать Господа, и куда отлетает его душа, мне страшно подумать.

Придворные – особенно же кардиналы, среди которых выделялся обилием золота и осанкой посланник святого престола – заворчали. Поднимать людей против безбожных сарацин дело нехитрое. А чем двинуть людей против царства Божия на земле?

* * *

На земле Храма жили богато. Люди вокруг суетились поровну белые, краснокожие и мулаты, но все одинаково сытые. Диего нес плетенку с компасом, Фернан подаренную девчонками огромную гроздь винограда, а сеньор Христофор шел налегке, как подобало главному. Черные тени кастильцев бежали по краснокирпичным стенам, по желтой пыли поверх мощеных дорожек. Шелестели неизвестные деревья, высаженные повсюду в порядке, испанцам непонятном, но несомненном. Вслед за патером Карлом испанцы вышли из квартала мастерских, посмотрели налево, на стену постоянно охраняемого школьного квартала – громадного, едва ли не в четверть от всей редукции.

Там и сям над зубцами стены поблескивали жерла бесшумных мортирок. Вчера вечером они давали салют в честь гостей – с забавным сопением приземистые жабы "свинского железа" плевались греческим огнем, пылающим на воде. Вот, значит, куда увезен из Европы его секрет!

В школьном квартале, охраняемом даже сейчас, когда со всеми окрест стоял прочный мир, звенели голоса детей. Вечерами кастильцы слышали пение детского хора в соборе, и диву давались, насколько хороши здешние в мелодике. И даже безо всякой кастрации, назло неаполитанцам с флорентийцами.

На восток, через площадь от собора, ровными шеренгами выстроились домики краснокожих. В домиках местные проводили немного времени, предпочитая прохладу громадного храма. Снова на удивление, в селении почти все что-то читали, и потому храмовая книгарня не пустовала.

– Зачем вы учите простецов грамоте? – Диего не вытерпел. – Наши святые отцы говорят, это лишь отвращает их от богоугодной чистоты нравов и смущает пустыми надеждами. Ведь простой человек не сможет занять важное место! А работать на земле он уже сам не захочет, почитая себя выше неграмотных.

– На землях Пяти Приоратов правит подлинный Завет Господа нашего. – Карл улыбнулся. – Господь же высказался однозначно: ни эллина, ни иудея, ни богатого, ни бедного. Все равны перед высшим судией. Нет разницы в цвете или происхождении. Если не ленишься, то станешь хоть воином, хоть моряком, хоть пилотом.

Диего поджал губы:

– У нас пилотом именуется ученый картограф, прокладывающий курс по морю.

Патер Карл согласно кивнул:

– Вот и наш Гурон именно сейчас прокладывает курс над морем.

* * *

Над морем кетцаль тянул до самого заката; Гурон съел плитку чо-колотля. Сидеть в неподвижном равновесии он умел, как всякий охотник. Кетцаль движется как бы по гигантскому незримому склону. Опустишь нос – ускоришься, но потеряешь высоту. Задерешь нос – просто потеряешь скорость и свалишься. Над землей можно найти восходящий поток. Над водой придется жечь драгоценные ускорители. За счет веса Гурона их взято не шесть и не восемь – целых десять, но и путь впереди…

А если направиться сразу в столицу Приората? В тот самый Новый Орлеан, где за рекой уже земли Кровавых Ступеней, где когда-то выкупили Кэддо. Ведь письмо так или иначе необходимо доставить Приору Юга.

Нет. Это не по плану. Нарушается порядок.

Гурон улыбнулся и позволил себе потянуться – аккуратно, чтобы не раскачивать кетцаль. Облаков нет, смотри куда хочешь, благо, солнце за спиной. Синева сверху, синева снизу. Небо и море, да между ними маленький почтовый кетцаль, пестрый, живой и быстрый, настоящий дух Южного Моря.

Слева внизу муравьями на тропинке корабли: вывозят из Нового Орлеана все, чем богат север. Бизоньи шкуры Западного Приората, бревна и доски Северного, треску Восточного, оружие и мебель, одежду и приборы Срединного.

С юга, из империи Инков, им навстречу везут шерсть, кофе, чо-колотль, земляное масло. Люди живут в редукциях, и живут хорошо, иначе бы Кэддо так не разбарабанило. Да и темноглазая Паула вряд ли посмотрела бы на пухлого в дни войны. Сегодня мир, и дело находится каждому. Кто собирает урожай, кто защищает от Кровавых Ступеней, патеры молятся за всех и выбирают самого мудрого Магистром.