Свидетель по делу – кошка

— Дорогие друзья! — начинает ректор. — Мы собрались здесь по грустному поводу…

Речь ожидается длинной и нудной. Секретарша Урлах-тора Аллет, задерганная, как и я, по самое не могу, сказала, что там три листа. На резонный вопрос, зачем так много, она сказала, что понятия не имеет, кто это писал, потому как видела речь уже в готовом виде на ректорском столе.

Впрочем, сейчас это к лучшему, успею хоть отдохнуть. Перевожу дыханье и начинаю осторожно осматриваться в поисках знакомых лиц.

— Безвременная потеря, обрушившаяся на нас…

Голос ректора вдруг прерывается; локоть Зурга врезается мне в бок; распахиваю глаза, понимая, что голубое небо над нами какое-то недостаточно голубое. Огромные, размером с футбольный мяч, сверкающие пузыри появились над толпой и мягко планируют, направляемые ветром.

Один из пузырей налетает на стоящего на кафедре ректора, лопается… и осыпает его голубой костюм ворохом разноцветных блесток. С головы до ног — Урлах-тор же гном. М-да. Кажется, теперь в нем еще тяжелее заподозрить безутешного вдовца.

Секунда, и похороны превращаются в балаган. Разноцветные пузыри летают в воздухе, студенты переглядываются и хихикают, преподаватели мужественно пытаются сохранить серьезное выражение лица, а багровый от возмущения ректор старается все-таки дочитать речь. Вот только с каждым словом его голос, кажется, поднимается на октаву… пока не превращается в писк! Совсем как от шариков с гелием.

— А ну прекратить! — командирским голосом рявкает Зург.

Еще бы, он-то с шариками не встречался! У него этот голос сохранился! Правда, голубой передничек явно не добавляет коменданту солидности.

— Продолжайте, ректор, — милостиво разрешает Зург.

Ректор набирает воздуха в грудь, пискляво откашливается и продолжает:

— Галгалея была самым верным и преданным другом всей Академии СУМРАК…

Тем временем среди студентов снова начинаются шевеления. Выглядят детки, конечно, как ожившая иллюстрация к игре «Море волнуется, раз». И еще немного к «Горячей картошке», потому что студенты пытаются уклониться от то парящих над головами, то планирующих вниз разноцветных пузырей. Хотя некоторые их ловят, лопают, окутываются ворохом блесток — и тут же натыкаются на суровый взгляд Зурга Камнегрыза. Особо впечатлительные после этого начинают пискляво извиняться.

А еще шарики привлекают мурлоксов. Вот уже три… четыре кошки появились откуда не возьмись и начали охотиться за сверкающими пузырями. Порядка от этого, разумеется, больше не становится.

— О Галгалея, эта потеря потерь навсегда останется в наших сердцах…

«Потеря потерь», да кто ему речь-то писал? Хотя кроме нас с Ирой никто ничего не замечает. Айрин вон согнулась и зажимает рот руками, чтобы не начать неприлично ржать. Я тоже держусь из последних сил, меня мотивирует только суровый взгляд Зурга. В глазах Амины плещется веселье — еще бы, она-то как раз не любила Галку. Войнича рядом с ней нет, он стоит в первом ряду, почти у самого почетного караула.

Принц дроу, темный эльф Элкатар смотрит на резвящихся кошек взглядом «как же меня все достало», но ловить их, видимо, считает неуместным. А, может, это считает неуместным стоящий рядом с ним и экспрессивно взмахивающий руками Гаррет Ворн? Вообще дроу тут выглядит приличнее всех, мало того, что в голубом, да еще и кожа у него с фиолетовым отливом. Галка, будь она жива, однозначно пришла бы в восторг.

А вот второй экзотический гость, демон Доментиан, демонстративно заявился на похороны в красном сюртуке и черных брюках. Доментиан уже поймал три укоризненных ректорских взгляда, но скучающее выражение лица не поменял. Уверена, он не надел голубое специально. Хотя кого он тут собрался эпатировать? Ну, кроме ректора, я имею в виду. Все остальные мужчины на него только завистливые взгляды бросают, и все. И это они еще не знают, что в нашем мире голубой цвет может ассоциироваться с нетрадиционной ориентацией!

— Без тебя, Галгалея, наша Академия осиротела… — пищит ректор, а я в очередной раз задумываюсь, кто писал ему речь. Побуждения, наверно, были благородными, только с дифирамбами этот человек перестарался. Сколько там у него, три листа? Ужас.

Ко второму листу все более-менее успокаиваются. К новому голосу ректора народ попривык, радужные шарики ветерком сносит в сторону голубого гроба, кошки вроде тоже угомонились, и в глазах Зурга читается облегчение.

К третьему листу даже мне становится скучно. Бесконечные восхваления в адрес Галки навевают сон. Хорошо, что я не сижу, а стою. Со скуки начинаю рассматривать толпу: определенно, из-за Галкиного любимого цвета похороны приобрели некоторое сходство с балом-маскарадом, а блестки и летающие шарики это сходство усиливают. Интересно, они вообще оттираются? Может, Зургу проще не перекрашивать форму бюджетников, а сразу сдать ее в цирк? Хотя платья у девушек, например, можно оставить как есть. С блестками им всем лучше. И некоторым из студентов тоже. Вампир Эдгар, например, в голубом просто возмутительно хорош — ну, кто бы мог подумать!

Продолжаю рассеянно осматривать толпу: студенты, преподаватели, приглашенные. Тоже в голубом почти все, молодцы какие! Оттенки только разные, от небесного до цвета ментовских рубашек. Вот кстати, надо же, рубашка у одного и вправду как из нашего мира, правда, китель сверху вполне традиционный. Невольно останавливаю взгляд: подтянутый мужчина средних лет, голова почти вся седая, профиль — он даже не смотрит в мою сторону — кажется смутно знакомым…

Так, минуточку! Это не может быть Федор Иванович! Ему просто неоткуда здесь взяться! Наверняка просто похож, и…

— Она голая!

— Совсем голая!..

— Это что, чья-то шутка?..

Я тут же забываю про странного посетителя и начинаю нервно озираться. Насколько помню, по плану у Зурга не было предусмотрено никаких голых дам — впрочем, шариков там тоже не значилось.

Виновница переполоха обнаруживается очень быстро. И это Ира! Ее голубое платье стало прозрачным, как стекло, и все, кто пришли посмотреть на похороны Галки, имеют удовольствие оценить Ирин бордовый лифчик и трусики с кружавчиками. Красивый, кстати, комплект, и очень идет нашей Айрин. Спросить, что ли, где покупала? Хотя, наверно, белье из нашего мира, тут такое не носят.

— Вот же вашу… — бормочет Ира, обнаружив себя объектом такого пристального внимания. Мать? Дивизию? Впрочем, смысл понятен.

Интересно, что все-таки у нее с платьем? Похоже, бытовая магия дала сбой. Это что, Зург накаркал? Хотя нет, остальные бюджетницы по-прежнему в приличных голубых платьях! Вспоминаю, что не стала вручать покрашенное платье Ире в руки, а просто занесла в комнату. Соседке отдала, Финетте, кажется. Видимо, кто-то воспользовался этим и решил подшутить.

Ну что сказать, розыгрыш удался на славу: студенты перешептываются и чуть ли не пальцем показывают, ректор багровеет лицом, Зург хватается за голову, сама Ира пытается прикрыться руками, демонстрируя не только кружевное белье, но и познания в русском матерном!

Первым приходит в себя, как ни странно, вампир Эдгар МакКолин: мгновенно оказывается рядом и набрасывает на девушку свой голубой пиджак.

Изящные руки вампира чуть подрагивают на Ириных плечах — но только секунду, потом Эдгар ее отпускает. Лицо вампира выглядит строгим и отрешенным, волнение выдает только струйка крови, сбегающая по подбородку. Едва ли он тайком пил на похоронах «Кровавую Лизу», похоже, просто прикусил губы. Ира поднимает на него глаза и замолкает на полуслове, а напряжение между ними чувствую даже я.