Свидетель по делу – кошка

Потом, уже вечером, я пересказываю этот диалог Зургу, он хмыкает и обещает рассказать что-то про ректора, Галку и дроу. Но не сейчас, а когда тело Мымры наконец увезут, и призрак перестанет маячить в СУМРАКе.

Увы, но я вынуждена его разочаровать:

— Маги говорят, призрак останется тут. Они как-то там посмотрели, и оказалось, что Галка привязана к месту убийства. То есть к месту смерти.

Гоблин по этому случаю даже отвлекается от своих инкрустаций. Закрывает глаза и массирует виски:

— Кажется, я что-то слышал. Какие-то старые сказки, еще дома.

Зург ставит локти на стол и ненадолго задумывается, с каждой секундой становясь все мрачнее и мрачнее. Видимо, воспоминания не из приятных — он же у нас, говорят, изгнанник из гоблинских земель. Правда, не очень понимаю, изгнание добровольное или его оттуда вышвырнули.

Наконец комендант выдает:

— Надо спросить у Горна Странцелиста. Он должен вспомнить, а если не вспомнит, то пусть поищет.

Поищет, как же! С легким ужасом вспоминаю недовольную гоблинскую физиономию Горна и его коварно подкрадывающийся сзади фамильяр-носок. Пожалуй, нет, я еще не готова идти в библиотеку и искать там тридцать три способа упокоить Галгалею. Пусть этим занимаются маги, а у меня по плану отложенный из-за похорон Мымры разговор с вампиром, Эдгаром МакКолином.

Глава 14

Вампир живет не на этаже, а в отдельной башне. Вообще у нас их четыре, и в каждой расположены своего рода «вип-покои»: в одной живет Эдгар МакКолин, еще одну занимает студент-дракон, а оставшиеся пустуют — к огорчению Зурга, остальные студенты-платники не горят желанием выкидывать астрономические суммы на аренду элитных покоев.

Стучу, чтобы было вежливо. Дверь открывается, из-за приоткрытой створки показывается мой сегодняшний подозреваемый. Нечеловечески красивое лицо вампира выглядит так, будто у него нечеловечски болит голова. Похмелье? Не понятно

— Эдгар МакКолин? Можно с вами поговорить? Я Марина, уборщица, хочу задать вам пару вопросов.

— Ааа, это ты, тысяча мыслей.

Вампир усмехается, будто и впрямь видит в этом что-то смешное. А что значит «тысяча мыслей»? Не понятно.

— Эдгар, я хочу поговорить с вами про Галгалею, — настойчиво говорю я.

Интересно, стоит ли говорить, что я подозреваю его в убийстве? Или это будет небезопасно? А то мне что-то не хочется стать второй жертвой вампира.

— Лиловый засранец, — хохочет Эдгар, держась за дверь. — Я не убивал никаких галок, ясно? Ни галок, ни палок. Меня убивают.

Мда. Вампир выглядит не совсем трезвым, вон, про каких-то лиловых засранцев рассказывает. Это что, дроу? А кто, интересно, его убивает? Алкоголь? Может, пил кровь алкаша?

— Эдгар, а можно зайти?

Вампир отходит от двери. Момент — и его уже нет, лишь лестница, уходящая вверх. Поднимаюсь наверх, в гостиную, и офигеваю от пафоса вампирского жилища — тут комната Эдгара лишь немного уступает ректорскому кабинету. Офигеваю недолго, секунд тридцать, потом беру себя в руки и подхожу к дивану, где сибаритски возлежит с кошкой хозяин комнаты:

— Так что насчет Галгалеи? Вас видели в ночь ее смерти.

Веки вампира опущены, будто свет лампы слишком ярок для его глаз. Он явно много пил. Правда, говорит внятно:

— Кто?

Ненадолго задумываюсь. Сдавать Иру не хочется, мало ли как это может ей аукнуться.

— Тебя видела целая толпа взволнованных девиц! Возле комнаты Галгалеи! С окровавленными губами!

Ну что ж. Надеюсь, ему не придет в голову перекусать после этого толпу девиц.

— Интересно, что делала толпа девиц в донжоне, — кривая усмешка скользит по его губам, но глаза все так же закрыты. — Вранье! Меня там не было.

Ага, как же. Не думаю, что Ира стала бы мне врать. И еще он сам сказал про донжон, так что подозрительный этот вампир, подозрительный.

Но на убийцу, как ни странно, не похож. А на кого тогда? Даже не знаю, я мало смотрела вампирских фильмов.

— Как же. У меня есть свидетели.

— Слушай, может, ты тоже хочешь бессмертие? — Эдгар садится и начинает массировать виски. — Иначе не вижу причины, по который ты здесь.

Что значит «тоже»? Он думает, я захочу стать призраком, как Галка?

— Не сплетни, да? — вампир все-таки открыл глаза и смотрит пронизывающим взглядом. — Слышал что-то о призраке, не думал, что правда. Но это не я. Она решила, будто вампиры даруют бессмертие, идиотка. Давай так. Ты говоришь, кто тебя послал, я говорю все, что знаю. Это дроу?

Ого! Он подозревает дроу Элкатара? Понять бы еще, в чем.

— Ладно. Дроу тут вообще не причем. Я еще с ним не разговаривала. Я просто… ладно, звучит дебильно. Я просто не верю в то, что Галгалея выпала из окна, и пытаюсь докопаться до правды.

Рассматриваю Эдгара. Вампир снова закрывает глаза, и выглядит это довольно скептически. Может, он думает, что Галка была моей подружкой? Вот как объяснить, что мне плевать на убитую, просто очень хочется найти преступника?

— Она заставила меня укусить себя, потому что решила, будто станет жить вечно, — раскрывает карты вампир. — Вот и все. Мы разошлись, она была жива.

Прекрасно, теперь идиоткой выглядит Галка.

— Но это, как я понимаю, не сработало? Раз она все-таки умерла? — осторожно говорю я, и Эдгар закатывает глаза.

— Это и не могло сработать, потому что она привезла байки с собой. Из этого… вашего мира. Я не знаю, что было в голове у Галгалеи. Но на вкус она отвратительна.

Вот это меня, кстати, не удивляет. Галгалея, как по мне, отвратительна со всех сторон. Да что и говорить, она даже как призрак не подарочек!

Насчет бессмертия, то видимо, пока я читала детективы, она «Сумерки» смотрела. Или что там про вампиров снимают? «Дневники вампира»?

— Сумерки? — озадачивается вампир. — Что это?

— Я что, вслух?.. Ну ладно, чего уж там. Сейчас расскажу…

Следующие пять минут проходят в бурном обсуждении современного кинематографа. Ну как, «бурном», рассказываю в основном я, а Эдгар или закатывает глаза, или ржет. Особенно его пробирает на моменте, где я рассказываю, что вампиры светятся в солнечном свете.

— А что не в темноте?

Нервно представляю светящихся в темноте вампиров. Нет, такое уж точно не скоро додумаются экранизировать.

После этого познавательного обсуждения возвращаемся к теме Галки, и я все же рассказываю, что да, его видели с окровавленными губами. Это, получается, он выполнял мазохистское желание Галки получить бессмертие?