Свобода договора и ее пределы. Том 1. Теоретические, исторические и политико-правовые основания принципа свободы договора и его ограничений

В этих условиях неудивительно, что в Европе доктрина laesio enormis начала утрачивать свою популярность. Во Франции постепенное ограничение расширенной в Средневековье доктрины laesio enormis и возвращение ее в изначально заданные в Corpus Juris узкие рамки происходили в течение XVII и XVIII вв. [324] Так, в XVII в. Жан Дома считал невозможным применение данной доктрины ко всем двусторонним договорам и допускал ссылку на несоразмерность цены для оспаривания договора только в отношении строго ограниченных случаев, среди которых основным являлась купля-продажа недвижимости [325] . Потье в XVIII в. отмечал невозможность применения доктрины laesio enormis в случаях, когда сложно установить справедливую цену (например, применительно к договорам страхования), а также ее неприменимость к договорам продажи движимых вещей и аренды [326] .

324

Dawson J.P. Economic Duress and the Fair Exchange in French and German Law // 11 Tulane Law Review. 1936–1937. P. 367.

325

Domat J. The Civil Law in its Natural Order. Vol. I. 1850. P. 194, 208, 209, 217.

326

Pothier R. A Treatise on the Law of Obligations or Contracts. Vol. I. 1806. P. 22, 23.

В XVIII в. на доктрину справедливой цены обрушился немецкий правовед и философ Кристиан Томазий, отмечавший вслед за Гоббсом, что цена благ относительна и что значение имеет не то, какую цену считают справедливой люди, а то, на какую цену согласились стороны конкретной сделки [327] . Само по себе существование отклонения договорной цены от рыночного уровня переставало считаться поводом для оспаривания сделки, хотя в ряде случаев и могло признаваться одним из признаков некого дефекта воли.

327

Цит. по: Gordley J. The Philosophical Origins of Modern Contract Doctrine. 1991. P. 201.

К XVIII–XIX вв. созрели условия для более решительного отхода от доктрины laesio enormis на уровне гражданских кодификаций. Такой отход осуществлялся в различных странах по-разному.

Во-первых, в ряде гражданских кодексов (например, как мы покажем далее, во Французском гражданском кодексе) прямо указывалось на то, что несоразмерность цены сама по себе не порочит договор, допуская обратное только в отдельных прямо указанных в законе случаях (как правило, купля-продажа недвижимости).

Во-вторых, другой вариант сужения сферы применения данной доктрины представляет нам Прусское земское уложение 1794 г., которое в § 58 также прямо указывало, что несоразмерность цены сама по себе не порочит сделку, но в § 59 допустило, что расхождение цены более чем в два раза вводит опровержимую презумпцию того, что договор заключался под влиянием заблуждения, которое дает право на его оспаривание.

В-третьих, австрийское право использовало еще один вариант сужения сферы действия данной доктрины. В § 934 Австрийского гражданского уложения 1811 г. (далее – АГУ) доктрина laesio enormis была закреплена в том широком формате, который сложился в средневековом праве, и применялась к любым двусторонним договорам, в которых цена была несоразмерна встречному предоставлению более чем в два раза. Но в реальности сфера применения данной нормы была значительно сужена за счет § 935, в котором в полной мере нашли свое отражение нарождавшиеся в начале XIX в. ценности laissez-faire. Здесь предусматривался целый перечень случаев, в которых применение доктрины laesio enormis исключается. В частности, в изначальной редакции § 935 упоминались следующие исключения: 1) случай согласования сторонами прямого отказа от ссылки на доктрину laesio enormis; 2) ситуация, когда сторона осознанно приняла предложенную цену, зная о реальной рыночной стоимости блага; 3) заключение возмездного договора с несоразмерной ценой по причине наличия желания одарить контрагента в части соответствующей ценовой разницы; 4) продажа с аукциона [328] . Важно особо отметить, что АГУ, развивая идеи средневековых глоссаторов, дало сторонам право прямо в договоре отказаться от применения доктрины laesio enormis. По сути это означало, что смысл доктрины сводился не столько к обеспечению справедливого обмена, сколько к тому, чтобы обеспечить осознанный выбор сторон и исключить случаи, когда стороны заблуждаются в отношении цены.

328

K"otz H., Flessner A. European Contract Law. Vol. I. 2002. P. 131.

В-четвертых, в ряде стран произошла прямая отмена доктрины laesio enormis применительно к сделкам между коммерсантами с сохранением данной доктрины в той или иной усеченной форме в отношении остальных контрактов. Однозначное исключение применения доктрины laesio enormis к контрактам между коммерсантами было закреплено в § 286 Общегерманского торгового уложения 1861 г. и действовало на территории немецких земель и Австрии. Австрийское законодательство, которое, как мы видели, в Гражданском уложении 1811 г. (§ 934, 935) хотя и с рядом серьезных исключений, но признавало доктрину laesio enormis, после принятия Общегерманского торгового уложения исключило применение доктрины laesio enormis еще и в отношении контрактов между коммерсантами.

В-пятых, некоторые европейские законодатели в середине XIX в. в целом исключили применение доктрины laesio enormis в Баварии (1861) и в Саксонии (1863) [329] .

При этом в тех странах, где доктрина laesio enormis в той или иной усеченной форме сохранялась в рамках позитивного права, она в XIX в. применялась намного реже [330] . Как отмечает Р. Циммерманн, за весь XIX в. найдется крайне мало случаев запротоколированных судебных дел, в которых ссылка на laesio enormis была бы поддержана судом. Как отмечает этот уважаемый цивилист, доктрина laesio enormis хотя и сохранилась в тексте некоторых старых кодексов, но весь XIX в. жила беспомощной жизнью пенсионера [331] . В некоторых других зарубежных работах ссылки на судебные дела XIX в., в которых доктрина laesio enormis применялась судами, даются [332] . Тем не менее, судя по всему, интенсивность ее применения действительно значительно снизилась.

329

Gordley J., von Mehren A. An Introduction to the Comparative Study of Private Law: Readings. Cases. Materials. Cambridge, 2006. P. 465.

330

Arrunada B., Andonova V. Common Law and Civil Law as Pro-Market Adaptations // 26 Washington University Journal of Law and Policy. 2008. P. 106.

331

Zimmermannn R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Tradition. Oxford, 1996. C. 268.

332

Dawson J.P. Economic Duress and the Fair Exchange in French and German Law // 11 Tulane Law Review. 1936–1937. P. 368.

Причины этой тенденции вполне очевидны. Во-первых, развитие классической экономической науки постепенно дискредитировало идею о том, что у экономических благ имеется какая-то объективная внутренняя ценность, не зависящая от субъективных оценок конкретных контрагентов. И этот тезис оказывал прямое воздействие на взгляды юристов. Теофиль Берлье (Berlier), французский юрист и член Государственного совета Франции времен Наполеона, в начале XIX в. писал, что «вещи как правило не имеют истинной, справедливой цены, они ценны одним больше, другим меньше… и цена становится известной только в результате заключения соглашения» [333] . Аналогичные взгляды высказывали и другие цивилисты XIX в. (Эндеманн, Демоломб, Лоран и др.) [334] . Во-вторых, расцвет волевой теории на волне популяризации ценностей laissez-faire просто подавлял легитимность различных попыток проведения патерналистской политики обеспечения справедливости вопреки выраженной в договоре воле его сторон.

333

Цит. по: Gordley J. Equality in Exchange // 69 California Law Review. 1981. P. 1593.

334

Обзор мнений см.: Gordley J. The Philosophical Origins of Modern Contract Doctrine. 1991. P. 202, 203.

Также новые веяния в политике права привели к тому, что ранее столь популярное правило о праве суда снизить договорную неустойку стало выходить из моды. Так, например, принцип буквального применения договорной неустойки был закреплен, в частности, в Прусском земском уложении 1794 г. (ст. 292, 293) и в целом был характерен для права ряда немецких земель [335] . Показательно, что указания на возможность снижения несоразмерной неустойки не найти, в частности, в работах Савиньи [336] , Виндшейда [337] . К концу XIX в., по мере сворачивания политики laissez-faire, усиления интервенционистской экономической политики имперского правительства и роста популярности идей социального государства (начиная со знаменитых социальных реформ Бисмарка), такой жесткий подход стал подвергаться критике [338] . Тем не менее на практике до принятия Германского гражданского уложения снижение неустойки было достаточно затруднено в связи с тем, что для пересмотра судом договорного условия о неустойке тогда не было достаточных законных оснований [339] .

335

Von Mehren A. Encyclopedia of Comparative Law. Vol. VII: A General View of Contract. 2008. P. 47.

336

Савиньи Ф.К. Обязательственное право. М., 1876. С. 538–541.

337

Виндшейд Б. Об обязательствах по римскому праву. СПб., 1875. С. 79–83.

338

Обзор критики ст. 292 и 293 Прусского земского уложения см.: Пергамент М.Я. Договорная неустойка и интерес. М., 1905. С. 178, 179.

339

Дернбург Г. Пандекты. Т. 3: Обязательственное право. С. 157.

Происходило и множество иных изменений в частноправовой догме, направленных на расширение сферы договорной свободы. Так, например, с наступлением гегемонии капиталистических отношений право европейских стран перестало сомневаться в наличии у кредитора возможности осуществить уступку прав требований третьему лицу. Включение в число оборотоспособных активов прав требований значительно интенсифицировало оборот и позволяло участникам оборота, нуждающимся в срочном рефинансировании, получать его за счет продажи своих прав требований тем участникам оборота, которые имеют свободный капитал и готовы ждать погашения уступаемого долга. Последние рассчитывали на извлечение прибыли за счет получения от цедента соответствующего дисконта к номиналу долга. Античное и средневековое право исходило из личностной природы обязательственной связи и испытывало сложности с доктринальным принятием самой идеи свободного отчуждения прав требований. Но право капиталистических экономик не могло более мириться с этим препятствием [340] .

340

Подробнее об истории признания допустимости уступки прав требований см.: Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Tradition. Oxford, 1996. C. 58 ff.

Европейское частное право явным образом модифицировалось под воздействием бурного развития капитализма и этики индивидуализма.

Великие гражданские кодификации XIX в

Французский гражданский кодекс

«Золотой век» свободы договора ознаменовался рядом кодификаций, которые закрепили формирование классического договорного права, основанного на концепции консенсуального договора и абсолюте автономии воли сторон.

Здесь в первую очередь следует вспомнить Французский гражданский кодекс 1804 г. (далее – ФГК). Взамен отброшенных институтов феодального прошлого в основу развития общества были заложены и законодательно закреплены основные либеральные и либерально-экономические ценности: абсолютный характер права собственности, свобода завещания и возведенная в ранг фундаментального принципа идея свободы договора [341] .

В ст. 1134 ФГК была торжественно закреплена формула, ранее озвученная Фомой Аквинским, а затем Жаном Дома, согласно которой «соглашения, заключенные надлежащим образом, имеют силу закона для тех, кто их заключил» [342] . Бельгийский цивилист Лоран (Laurent) комментировал ст. 1134 ФГК следующим образом: «Судья должен рассматривать решения сторон договора как имеющие силу закона и не изменять их, прикрываясь идеями справедливости. Воля стала единственным источником обязательств сторон, и не существует никаких более высоких стандартов, в соответствии с которыми она может быть оценена или восполнена» [343] . То, что законодатель сравнил силу заключенных договоров с авторитетом закона, отражало вполне четкое стремление сделать акцент на абсолютном статусе воли сторон [344] .

341

Цвайгерт К., Кётц Х. Введение в сравнительное правоведение в сфере частного права. Т. 1. М., 2000. С. 118.

342

Гражданский кодекс Франции (Кодекс Наполеона) / Пер. с фр. В. Захватаева. Киев, 2006. С. 385.

343

Laurent F. Principes de droit civil francais. 1869. XV, § 485. Цит. по: Gordley J. Myths of the French Civil Code // 42 American Journal of Comparative Law. 1994. P. 478.

344

Де ла Морандьер Ж. Гражданское право Франции. Т. 2. М., 1960. С. 42.