Свободное падение
Шрифт:
Сейчас дочка вряд ли узнала бы его и наверняка не помнила, когда они виделись в последний раз. Изредка приезжая из-за границы, Максим правдами и неправдами избегал встреч с бывшей женой, тем более что она поселилась в загородном доме своего отца.
При мысли о Сергее Павловиче, сыгравшем немаленькую роль в крахе их с Мишелем фирмы, а заодно и его брака, Гордиевский привычно скривился: когда наружу выплыли аферы, которые за его спиной проворачивал неуёмный Шаневич, оказалось, что именно тесть Максима – их главный, самый злостный кредитор… Этого Мишелю простить он не мог и в ярости наделал таких грубых ошибок, что и бракоразводное дело оказалось проиграно в пух и прах, и квартиру, записанную на него, тоже по глупости потерял… Да. Никудышный
Впрочем, Анна не могла так считать, иначе…
Встряхнувшись, Гордиевский решительно двинулся в сторону буфета: после такого разговора однозначно требовалось выпить. Когда он наконец, отстояв в длиннющей очереди, опрокинул в себя сразу две рюмки бренди, то сразу ожил – более того, неожиданно почувствовал такой отчаянный прилив сил, что руки сами потянулись к сотовому.
Была не была! Он зачем-то ещё раз отряхнул брюки, как будто снова хотел убедиться, что никакого попкорна на них уже нет, и решительно набрал сообщение:
Анна, это Максим Гордиевский. Прямо сейчас слушаю твою «Тоску». Это божественно, другого слова просто нет.
Ему также хотелось добавить что-то вроде «я был идиотом, прости, думаю о тебе всё время», но это показалось слабым, тошнотворно мелодраматичным. В конце концов он даже убрал «другого слова просто нет» и оставил «это божественно».
«Достаточно для первого послания за шесть лет, – подумал он. – Я же вообще не собирался ей писать. И даже если это её номер, будет ли она читать в антракте? Вряд ли, тем более перед последним актом».
И он поспешил в зал, чтобы увидеть, как безутешная Тоска будет горевать над телом расстрелянного Каварадосси.
***
Овации всё продолжались, и конца-края этому не было.
Анна, пылая посреди сцены в своём ярко-красном платье, не успевала принимать букеты. Максим вежливо растолкал соседей и направился к выходу: хотелось поскорее сбросить с себя этот музыкальный груз.
Однако Пуччини никак не хотел его отпускать: несмотря на равнодушие к опере, Гордиевский всем телом ощущал, как сильно пленительные звуки проникли в каждую частичку его существа. Ария несчастного Каварадосси, где звучала главная тема, словно поселилась в его голове, а перед глазами стояла Анна-Тоска в красном платье, с роскошными распущенными волосами… Когда коварный Скарпиа пытался овладеть ею, эта копна в какой-то момент опустилась прямо на них двоих – а ему казалось, что она делала так только с ним!
Чёрт! Сколько можно перемалывать это в голове? Разумнее всего теперь было наконец взять себя в руки и просто уйти. Почему бы не заглянуть к украинским девочкам: самые лучшие шлюхи города к его услугам, только плати… Впрочем, и этот лимит на сегодня оказался исчерпан. Да, когда-то стоило только свиснуть – и он получал секс не за деньги, а совершенно бесплатно… Неужели это было в этой жизни?
Максим вышел на улицу одним из первых и, только пройдя добрых полквартала (он и сам не знал, куда и зачем идёт), вспомнил о телефоне. А вдруг… Нет, вряд ли. Сейчас она переодевается. Наверняка жуткая усталость. А потом… Потом у неё, скорее всего, есть планы. Зачем ей отвечать ему? Кто он? Отчаявшийся лузер, продувший всё что только можно и теперь надеющийся на её благосклонность?
Конечно, даже если она развелась с Самойловым, у неё наверняка есть один, а то и несколько влиятельных покровителей. А может, ещё и молоденький любовник – для удовольствия. А если ей вообще никто не нужен? Сейчас, когда весь мир у её ног?.. Да и за границей, поди, тоже кто-нибудь найдётся. Если бы захотела – давно бы совсем уехала из России, как многие другие…
Телефон, как ни странно, не показывал ничего: он почему-то оказался отключённым. Максим начал спешно нажимать кнопки, но аппарат всё никак
не оживал и мигал дурацкой заставкой турецкого «Водафона» 10 . Наконец сигнал прошёл, и Максим уже собирался проверить сообщения, как…10
Vodafon – один из крупнейших в мире операторов сотовой связи.
– Дядя Максим! – Голос Жорика на том конце провода звучал почти так же жалобно, как в тот первый вечер, когда он явился к своему «крёстному» непрошеным гостем. – Я… я не могу дверь открыть. Понимаете, ключ вставляется, но не крутится. Как вызвать монтёра?
– Какого монтёра? Слесаря, может?
– Ну да.
– Никого сейчас не вызовешь. На кой ты вышел на улицу так поздно?
– Я не вышел… – Было слышно, как Жорик стучит зубами. – Я дома.
– Так в чём дело? – заорал Максим, уже потеряв всякое терпение.
– Я… Вы… Просто вы домой сегодня войти не сможете, вот что, – наконец произнёс отпрыск Шаневича с самой жалобной интонацией, на которую был способен. – Понимаете, я хотел закрыться на ночь, как вы обычно делаете, но потом решил, что не нужно: вы же вернётесь… А потом… Походу, я что-то не то с дверью сделал. Ключ теперь её не открывает.
Гордиевский без ответа бросил трубку. Нет, это не Лариосик, это прямо-таки «двадцать два несчастья»! 11
В сообщениях оказалось пусто: Анна не прочитала его послание. Гордиевский уже решил было в сердцах стереть отправленное, но внезапно память выдала долгожданную счастливую мысль. «Ритц-Карлтон»! Ну конечно! Она может быть только там.
11
Так герои пьесы «Вишнёвый сад» в шутку называют неудачливого конторщика Епиходова.
«Теперь я буду останавливаться только в „Ритце“», – решительно заявила она в их последнюю встречу. Что ж, у неё нет причин экономить на отелях.
Решено: он взял такси и отправился в стамбульский «Ритц-Карлтон».
***
Пока таксист через привычные здесь даже в ночное время пробки вёз его в отель, где он мечтал встретить свою Тоску, Гордиевский набрал в браузере «Тельман интервью». Тут же выскочило с десяток разных видео, и он наугад ткнул в первое. Прислушиваться к тому, что она говорила, не хотелось, но посмотреть, как она держится, двигается, улыбается, – в этом он не мог себе отказать. Но когда машина в очередной раз притормозила в заторе, Максим всё же включил звук погромче.
«А что повлияло на вас как на человека? Может быть, кто-то из ваших наставников, друзей?» – сладким голосом задавала вопрос гламурная журналистка с накачанными губами.
Анна на мгновение задумалась, как будто сомневаясь, стоит ли отвечать, и знакомым ему жестом убрала непослушную прядь волос за плечи.
«Как на человека? Пожалуй, в большей степени книги. В юности я очень много читала, – заявила она. – В музыке мои учителя известны, я уже об этом говорила. А вот в жизни… Только один человек. Знаете, у меня ещё в училище случилась несчастная любовь, очень трогательная. Но я до сих пор помню свои ощущения… Мне кажется, именно это сделало меня той, кто я есть».
«В каком смысле?» – не унималась интервьюерша.
«Во многих смыслах. Я захотела стать другой… Не для того чтобы ему понравиться, нет! А чтобы доказать этому человеку – и себе, – что я достойна большего Что я могу не просто заниматься своим ремеслом… Как же это объяснить?.. Как будто мне захотелось летать. Не ходить по земле, а летать. Всё благодаря этому чувству. А он даже не догадывался, насколько я была им увлечена, просто не замечал меня. Вот поэтому сейчас я говорю об этом так спокойно».