Свободные от скверны

– Готов, - ответил монах, чувствуя, что другого ответа здесь быть не может.

– Сколько иных миров открыл и запечатал наш Владыка?

Парень едва не рассмеялся им в лицо. Настолько простого вопроса он не ожидал.

– Девять открыто, три из них опасны для простых смертных. Запечатаны все, во избежание соблазна, - отчеканил он.

Экзаменаторы сделали какие-то пометки в своих записях. Лиц он не видел, но был точно уверен, что не ошибся.

– Миров бессчётное множество, - проворчал один из мастеров.
– Стыдно не знать. Девять было открыто лишь как точки перехода, они же и были запечатаны.

– Вопрос был не в том, сколько миров...

– начал Коррин, но мастер хлопнул ладонью по столу.

Свечи едва не погасли от потока чистой энергии, по всему залу хаотично забегали тени.

– Формально юноша прав, - возразил коллеге другой экзаменатор.
– Вопрос с подвохом.

– Продолжим, - сказал первый мастер, который зачитывал дело Коррина.
– Как избежать влияния другой стороны?

Коррин задумался на мгновение, вспоминая лекции и наставления. Вопрос снова был с подвохом, другая сторона не очень-то стремилась повлиять на клириков. А на обычных людей, которые не владели магией, она повлиять совсем не могла.

– Молиться Владыке, соблюдать пост...
– начал он, но вовремя спохватился.
– Не стремиться вступить с иными в контакт, не позволять этого другим.

– Убивать тех, кто способен это сделать, - проворчал мастер, который придрался к предыдущему вопросу.

Клирики переглянулись и одновременно кивнули, соглашаясь с этими словами. Коррин согласиться не мог. Убивать человека только за то, что в детстве в нём не распознали магическую силу - несправедливо и неправильно.

– Следующий вопрос. Представьте. Вы, Коррин, служите при дворе герцога и замечаете, что десятилетняя дочь герцога за обедом гнёт ложки взглядом. Она утверждает, что это только шалость, и на самом деле это ловкий трюк. Что вы сделаете?

Коррин застыл, вцепившись в кафедру. Детей в этом возрасте уже нельзя отрезать от источника, иначе они сходят с ума. Обучать на клирика тоже слишком поздно. Обычно таких убивают от греха подальше.

– Я заставлю её научить меня этому трюку, - произнёс он и облизнул пересохшие губы.

– Хорошо. Вы видите, что это примитивная магия.

Под высоким сводчатым потолком большого зала встрепенулась птица и устремилась на волю через слуховое окно. Коррин проводил её взглядом.

– Что вы сделаете, Коррин?
– спросил экзаменатор.

Юноша молчал, тяжёлым взглядом вперившись в деревянную кафедру, покрытую тёмным лаком. Кулаки непроизвольно сжались, да так, что побелели костяшки. Сердце бешено колотилось, Коррин буквально кожей почувствовал, что его вынуждают сказать это.

– Владыка решит её судьбу, - произнёс он, прекрасно зная, что решение может быть только одним.

Глава 2.

В родовом замке герцога Блауштайна был праздник. В главном зале накрыли стол, красное вино из далёкой Скадарии лилось рекой, ароматы изысканных кушаний ублажали даже самых придирчивых гурманов, лучшие музыканты играли без умолку. А повод был - герцог Блауштайн вернулся с войны.

Мятежные вассалы пытались вырвать немного свободы: уменьшить налоги, долю ополчения, вернуть старые права. Не удалось. Годрик Блауштайн разбил и вассалов, и наёмников, пожёг деревни, больше для страху, чем ради какой-то выгоды, разграбил Мез и Дакан - города, что требовали себе привилегий в торговле, и, наконец, повесил знатных бунтовщиков, всех до единого. Неповиновение каралось жёстко. Ведь Владыка для того и поставил дворян над обычными людьми, чтобы были дисциплина и единство.

По залу разносился звон посуды, смех, песни. В честь такого случая позвали всех, в дальнем конце стола сидели даже крестьянские старосты. Под столами бегали псы, выклянчивая объедки, и за каждую брошенную кость разыгрывалось нешуточное сражение.

Праздновали и веселились все, кроме Мелвина Блауштайна. Второй сын герцога, барон Таннендорфа, мелкой деревушки, затерянной где-то посреди бескрайних лесов, сидел за главным столом, рядом со своим братом, уставившись в кубок с вином. Тёмно-красное скадарское напоминало свежую кровь.

– Да здравствует герцог! Да осенит его Владыка своей милостью!
– кто-то с дальнего края стола во всё горло закричал здравицу. Выслуживались.

Тост подхватили уже, казалось, в тысячный раз, Мелвин тоже был вынужден присоединиться. Не пил, разумеется, только придворный клирик, что незримой тенью сидел по правую руку от герцога.

Годрик Блауштайн улыбнулся и поднял правую руку. Зал постепенно погрузился в тишину, и только рычание собак и переливы арфы звучали самым странным аккомпанементом.

– Победа досталась нам дорогой ценой, - начал герцог.
– Но как и всякая победа, она принесла нам дары!

В зал вошли слуги с подносами.

– Мы взяли славную добычу, друзья мои!
– улыбнулся герцог.

Красивое лицо, хоть и изрезанное морщинами, показалось Мелвину маской хищного зверя.

– Сын мой!
– произнёс Годрик Блауштайн, и все его четверо отпрысков повернулись к нему.
– Тилль!

Начал с младшенького, как с самого любимого. Отец даже не задумывался о том, что Тилль растёт маленьким жестоким ублюдком, любящим мучить котят и насиловать служанок. Белокурый мальчуган, словно сошедший с древней фрески, по мнению герцога, был больше всего похож на него самого.

– Тилль, сынок. В честь этой славной победы я дарю тебе графство Мезию со всеми землями. Правь мудро, сынок, не посрами фамилию!
– герцог расчувствовался, но младший сын подарка не оценил, громко пустив ветры прямо за столом.

Младшему достался самый жирный кусок добычи, как обычно.

– Конрад!
– старик-отец продолжил раздачу подарков.
– Тебе я дарю Даканию, со всеми городами и сёлами. Опасное место, но ты правь жёстко, как я вас всех учил.

Третий сын встал из-за стола, изящно поклонился и поднял кубок за здоровье отца. Всего в шестнадцать лет Конрад прослыл как интриган, и Мелвин не сомневался, что такой подарок - это результат его заговоров.

– Мелвин!
– громко произнёс герцог, но тут же осёкся, почёсывая седеющую бородку.
– У тебя уже есть земли, поэтому я дарю тебе золото и этот бархатный плащ!

Словно из ниоткуда перед молодым бароном появился слуга с подносом, на котором блестели золотые браслеты, кольца и цепочки. Мелвин, с трудом подавив тяжёлый вздох, поблагодарил отца, а затем взял с подноса браслет, судя по размеру, женский. В завитке на застёжке виднелись следы запёкшейся крови.

Герцог Блауштайн, не обращая на второго сына никакого внимания, продолжил.