Свободные от скверны

Коридор несколько раз поворачивал, но ответвлений или дверей не было. С каждым шагом Элин двигалась всё тише и тише, страх почти взял над ней верх, но чутьё тянуло её вперёд. Стало трудно дышать, по спине побежал липкий холодок. Коридор окончился аркой, за которой виднелся тусклый красный свет.

Девушка остановилась у арки и заглянула внутрь. В большом круглом зале спиной к ней стоял мужчина в чёрной хламиде, перед ним был начерчен колдовской круг, сверкающий белыми иероглифами, а внутри круга горел костёр.

Из костра вырывались всполохи багрового пламени, формой напоминая когтистые лапы, цепляющиеся за поверхность.

– Баратос! Агарес! Иа!
– завопил человек, и девушка вздрогнула от неожиданности.

Красное пламя вскинулось до самого потолка, пытаясь вырваться за пределы колдовского круга. Раздался оглушительный треск, но круг выдержал.

– Баратос! Агарес! Иа!
– повторил малефик, видимо, призывая обитателей другого мира к себе в служение.

Воздух наполнился запахом тухлых яиц, а костёр превратился в ревущий столб огня, в котором виднелись лица и руки, танцующие в безумном круговороте.

– Баратос! Агарес! Иа!
– во всю мощь закричал человек.

Элин почувствовала, как по губам течёт что-то солёное. Кровь хлынула из носа, девушка запрокинула голову, пытаясь перчаткой зажать ноздри.

Круговорот пламени остановился, и тысячи безумных лиц уставились в одну точку. Элин буквально кожей ощутила взгляд, прожигающий её насквозь. Малефик обернулся и закричал что-то, но девушка со всех ног бежала обратно к порталу, наплевав на скрытность. Ощущение чьего-то пристального внимания не покидало ни на минуту.

Глава 5.

Колокол звенел так, что все внутренности переворачивались. По каждому закоулку академии разносился тяжёлый гул, поднимая монахов с кроватей и отвлекая от молитв.

Коррин соскочил с постели, отбросив тонкое одеяло в угол, быстро оделся и выглянул в коридор. Все, абсолютно все монахи, выходили из келий, вооружались и спускались во двор. Юноша мельком взглянул в окно и последовал за ними. За окном висела красная, словно сырная корка, луна.

Во дворе клирики быстро строились ровными колоннами, каждый из них держал в левой руке факел, сияющий ярко-зеленым пламенем Владыки. Коррин занял своё место в конце строя, проверил, как выходит из ножен верный клинок. По жилам разливалась магическая сила, которой Владыка щедро делился в такие моменты. Где-то в городе обнаружили колдуна.

Юноша взглянул на факел, пульсирующий в хаотическом вальсе, огонь бесновался, словно чувствуя, что где-то там, среди городских стен, всё ещё дышит богомерзкий малефик, недостойный существования, презревший заветы Владыки.

– Брат, слышал чего-нибудь?
– спросил Шеймус, другой неофит, одногодок Коррина. Брат Шеймус слыл образцом добродетели и каждую ночь проводил в молитвах, страстно желая получить печать и стать полноправным клириком.

– Нет, ничего, - ответил Коррин.
– Тоже в первый раз?

Шеймус кивнул.

– Наконец-то настоящая работа, - улыбнулся он, однако улыбка получилась натянутой.

Ворота академии бесшумно открылись, клирики ровной колонной отправились в город. Издалека чёрные мантии сливались в одно большое пятно, факелы мерцали зелёным светом, и от этого казалось, что по улице движется кусок звёздного неба.

Поздней ночью улицы пустовали, только редкие стражники почтительно отходили в сторону, пропуская монахов вперёд, и бродячие кошки опасливо глядели с крыш, сверкая глазами.

Коррин старался не глазеть по сторонам, но удержаться не мог. Нардаран почти не изменился за те годы, пока юноша был заперт в стенах академии, но кое-какие отличия имелись. Что-то снесли, что-то перестроили, где-то сменились хозяева. На Коррина нахлынули воспоминания, настолько отчётливо, будто это случилось вчера.

Вот переулок, в котором Коррин впервые убил человека. Старый бродяга хотел отнять у шестилетнего сироты серебряный шиллинг. Коррин сделал вид, будто плачет и боится, протянул ему монету, а затем пырнул заточкой в живот.

Вот дом, на чердаке которого он грелся холодными зимами, пока не пришли ребята постарше и не прогнали его. Вот таверна, в которой ему иногда давали объедки. Вот площадь, где Коррин иногда срезал кошельки у прохожих.

Монах вздрогнул от воспоминаний. Много лет он пытался о них забыть, посвятив себя служению Владыке, но такое не забывается. Юноша перехватил факел покрепче и сосредоточился на ощущениях.

Вокруг пульсировала божественная магия, но где-то впереди, словно маяк во тьме, горел отчётливый след чужого колдовства.

Клирики вышли на улицу Героев, застроенную особняками и питейными заведениями. В некоторых ещё горел свет, несмотря на поздний час. Коррин улыбнулся, видя, как в одном из домов спешно задёрнули шторы.

– Проклятые дворянчики...
– сквозь зубы произнёс кто-то из монахов.

В самом деле, среди благородных семей гораздо чаще встречались колдуны и ведьмы. Простолюдин отдаст одарённого ребёнка в монахи и поблагодарит Владыку, что всё хорошо окончилось, а дворяне с их планами, заговорами и интригами... Слишком часто они пытались утаить будущих колдунов, чтоб сделаться сильнее. Какой вообще дворянин откажется владеть мощнейшим оружием?

У поместья Ллеран вся процессия остановилась. Привратник, завидев целую толпу монахов с факелами, отошёл в сторону, даже не пытаясь их остановить. Ворота поместья закрыли на засов - случайным прохожим и простым зевакам незачем видеть процедуры дознания и отлучения.

Бритоголовый мастер знаками распределил приказы. Монахи синхронно разошлись по территории поместья в поисках улик. Коррин и Шеймус, как самые молодые, наблюдали и учились, всюду следуя за наставником.

– Идём в дом, - сказал мастер Освальд.

Входная дверь висела на одной петле, замок был оплавлен и вырван с корнем. Внутри уже хозяйничали монахи. Коррину вспомнились рассказы о старых войнах, когда чужеземные захватчики грабили имперские города.

Дом поместья Ллеран начинался с небольшого холла, в котором висели портреты членов семьи, оружие и награды. На второй этаж вели две лестницы, симметрично расположенные по бокам, а под ними находились коридоры, ведущие к башне и оранжерее.

Коррин увидел лежащее на полу тело. Казалось, что пузатый охранник всего лишь спит в обнимку с мечом, но неестественная бледность и едва заметный след магии говорили сами за себя.