Свободные

– Надо хотя бы попытаться, - пожимая плечами, шепчу я. – Что нам нужно?

– Признание.

– Он должен сознаться во всем, что сделал?

– Хотя бы в чем-то одном, - поясняет прокурор. – Иные доказательства его адвокаты сметут молниеносно. Вы ведь слышали о деле Роберта Дерста? Миллиардер с Манхеттена, который не подвергся казни даже после расчлененки.

– Но Болконский ведь никогда не признает свою вину!

– Значит, никогда и не сядет.

Мои руки опускаются. Я слабо покачиваюсь в сторону и закрываю пальцами глаза. Что теперь? Бессмысленно биться за то, что никому не нужно.

Я говорю, что хочу подышать свежим воздухом и выхожу из кабинета. Десятки глаз провожают меня взглядом вдоль коридора. И я почему-то вспоминаю первый день в школе.

– Ты в порядке? – голос Теслера холодный, но такой знакомый. Нерешительно сплетаю наши пальцы и киваю.

– Дело вряд ли откроют.

– Как мы и думали.

– Так ты думал, - потираю живот и морщусь от слабой боли, - а я надеялась.

– Значит, приступаем к плану Б? – Андрей поправляет мои спутанные волосы. Я закрываю глаза, наслаждаясь прикосновениями, и едва слышно выдыхаю. Мне неожиданно становится жутко страшно, потому что я не хочу приступать к плану Б. Не хочу! – Ты готова?

Нет!

– Да, - шепчу я. Все-таки распахиваю глаза и испуганно притягиваю его к себе как можно ближе. Жадно вдыхаю запах его кожи, прохожусь пальцами по густым, угольным волосам и пылко шепчу, – пообещай, что все получится.

– Зои…

– Пообещай!

Андрей отстраняется. Сводит густые брови и смотрит на меня так, как смотрел раньше: сосредоточенно и серьезно, будто совсем не боится будущего. Будто вообще ничего не боится.

– Ты помнишь, что должна делать? – киваю. – Тогда не медли. Скоро мы встретимся.

– Я не хочу отпускать тебя, - глаза наполняются слезами. Я чувствую: грядет нечто такое, чего я не смогу пережить. Вижу за поворотом лицо Болконского и ужасаюсь: наверно, его тоже вызвали для дачи показаний. – Он не оставит нас в покое!

– Именно поэтому мы делаем то, что делаем.

Валентин подходит к выходу. Останавливается перед нами и улыбается фальшивой, ледяной улыбкой. Затем косит на Теслера. Я думаю, он так и будет молчать, как вдруг слышу всего один вопрос, от которого по коже проносятся тысячи мурашек.

– Как поживает твоя сестра, Андрей?

Парень напрягается. Ощущаю, как сжимаются в кулаки его руки, как он подается вперед, однако Валентин идет дальше. Вновь одаряет нас натянутой ухмылкой и скрывается за дверью. Воздух наполняется электричеством, искрами. Теслер шумно выдыхает и говорит:

– Неважно.

– Что?

– Его слова. Он говорит их специально, чтобы вывести из себя.

– А есть за что цеплять? – вижу, как за стеклом Болконский идет в сторону своей машины. Водитель распахивает перед ним дверцу, приклоняет голову, словно Валентин – король давно вымершей цивилизации, и мое лицо перекашивает от гнева. – Он даже не испытывает вины.

– Не думаю, что Болконский слышал о таком чувстве.

– Ты поедешь за ним?

– Я буду держаться плана. И ты тоже. – Вновь смотрим друг на друга. Андрей тяжело выдыхает и проходится пальцами по контору моих губ. Тут же все тело вспыхивает, и я робко улыбаюсь. – Не опоздай, - говорит он.

– Не опоздаю. – Отвечаю я.

Парень кивает. Делает шаг назад, однако затем вновь приближается, приподнимает мой подбородок и пылко целует. Я не могу дышать. Хватаюсь за его плечи и мысленно повторяю: не уходи, останься, не бросай меня! Но Теслер отстраняется. Молча заправляет локон волос мне за ухо и срывается с места.

Я так и смотрю ему в след, разрываясь на части. В глазах покалывает, мне приходится стиснуть зубы, чтобы не разрыдаться. Все будет хорошо, хорошо!

Все-таки горблюсь. Беззащитно обхватываю себя пальцами за талию и облокачиваюсь спиной о стену. Мы следуем плана, тогда почему мое сердце готово выпрыгнуть из груди? Почему мне кажется, что мы больше не увидимся?

Отец заканчивает через пару минут. Мы выходим из здания, плетемся к машине, и я удивленно вскидываю брови, увидев, что он садится за руль.

– Сам поведешь?

– Еще не разучился, - отшучивается он. Жалкая попытка разрядить обстановку. Едим мы медленно, но я думаю, Константин специально не торопится. Поглядывает на меня и каждый раз оборачивается с таким выражением, будто хочет что-то сказать. Однако затем его грудная клетка сдувается, он покачивает головой и продолжает следить за дорогой, как ни в чем не бывало. В конце концов, я не выдерживаю. Шумно выдыхаю и признаюсь:

– Мы хотим уехать.

– Что?

– Мы с Андреем, - мну перед собой пальцы. Честной быть очень сложно. – Мы решили, что здесь нам больше нечего делать. Куда безопаснее убраться как можно дальше.

– Зои, - Константин тормозит перед домом и устало поправляет светлые волосы. В его глазах столько недоумения, что мне становится плохо. Виноват ли он в том, что я сделаю так, как хочу, а не так, как правильно? – Не стоит убегать. Это крайние меры.

– Сейчас как раз тот случай.

– Я мог бы нанять охрану, да и твой приятель – ходячее орудие.

– У нас нет другого выбора, – закрываю глаза и вдруг понимаю: я слишком крепко привязалась к отцу, пусть и пообещала себе его возненавидеть, - я рада, что мы познакомились.

– Говоришь так, будто прощаешься!

– Я прощаюсь.

– Нет, - Константин покачивает головой, - Зои, прошу тебя. Давай все обсудим! Я уже понял, мое мнение совершенно не важно, но…

– Важно!

– Недостаточно. Послушай, пусть дело Болконского – вопрос открытый, тебе здесь ничего не грозит. Теперь уж точно. Я найму людей, поставлю охрану…

– Не надо. Елена с ума сойдет.

– Она поймет.

– Знаю, - киваю и чувствую, как в горле застревает ком. Сложно смотреть на отца и держать себя в руках. Мы с ним, действительно, похожи. Глаза одинаковые!

– Позволь мне хотя бы довести тебя до вокзала. Я хочу лично проследить за тем, как ты сядешь на поезд и уедешь. Теслер будет ждать тебя там?

– Да. Машины у него нет. На мотоцикле далеко не уедешь.

– И куда направитесь? Что будете делать? Как же экзамены, институт…, Зои! Останься. Мы придумаем что-нибудь. Слышишь? Я был плохим отцом, раз позволил этому случиться.

– Нет, - порывисто покачиваю головой, - ты не причем. Просто так надо. И я была бы счастлива, если бы именно ты отвез меня.