Свободный поиск (отрывки)

Реагирует на источники радио-сигналов и концентрацию масс - в частности металла. Хоть шлюпка и из металла слеплена, я оставлял ее в режиме максимальной "невидимки". Если можно так выразиться... Прессерский пеленг не находит - порядок!
– и КИБэшный не найдет. А сектанты через пространство металл не чувствуют?
– с издевкой.

– Только интеллектуальное мясо, Руками обросшее, - вяло отвечает чтивотолкователь. Снова бросает взгляд на коробочку пеленгатора. Непорядок. Ты хоть приблизительно знаешь место посадки?

– Да место я без проблем отыщу. Другое дело, что прибор его не находит. Понятия не имею: к добру это или нет...

Солнечный свет сочится сквозь лобовое стекло, нагревая кожу и резину.

Мы едем еще минут десять, прежде чем я указываю пальцем на неприметный с виду холм.

– Там?

– Точно помню. Я здесь на насыпь поднимался.

Среден тормозит. На ручник ставить не спешит.

– Ты сам справишься?
– спрашивает.

– А довести не сможешь?

Совсем я обленился...

– Я же потом не заберусь обратно. Насыпь чересчур крутая.

– А со мной? На поиски свободы?
– заговорчески щурю глаз.

– Мне и здесь хорошо. Тайну "Мифа..." ты теперь перенемаешь, так что осада моего нескромного по здешним меркам домика, думаю, поослабнет. Для меня свобода в наслаждении, получаемом ежедневно от чтения порождений вашей метафедеративной свободы слова. Глупо, но все-таки.

Бросаю взгляд за спину. Туда, где растянулось на задних сидениях безжизненное тело.

– Думаю, если мы его сбросим с трассы, никто не подумает, что убийство умеренное. Просто сбили грузовиком...

– Сбили грузовиком, а бедняга получил разрыв сердца...

Нормально.

– Отпечатков на теле все-равно нет: никто не заподозрит неладного. А если заподозрит, обое мы будем далеко от места преступления. Я - за пределами атмосферы Санта-Советы, а ты...

С обиженным гудением гуделки нас обгоняет трейлер с надписью "Нефтепродукты. Огнеопасно!" Стоять посреди автострады неприлично.

– Тем более, каждый день по трассе проезжают тысячи машин с тысячью людей на борту. Лицо каждого сканируется в пригородах, проверяется... Но из-за какого-то рабочего суматохи поднимать не станут, - чтивотолкователь открывает дверь.
– Давай, поторопимся. А то наплодим на свою голову свидетелей простоя...

Выхожу. Оббегаю машину и помогаю Средену вытащить тело. Не долго церемонясь, сталкиваем труп с "обрыва". Он катится, как тряпичная кукла, непроизвольно разбрасываясь одеревеневшими конечностями.

– Вот и все, - подытоживает чтивотолкователь.
– Царство ему инопространственное, конечно... А минуты молчания у нас нет.

На каждого сектанта по минуте - слишком большая честь.

Он засовывает голову в салон и выудивает из машины сумку с прессерскими снастями и пластину ЖК-романа, которую я пытался читать в машине, вылавливая буквочки из-под розмашистых росписей авторов.

– Ничего не забыл?

– Все свое ношу с собой, - указываю пальцем на черепушку.

– Тогда счастливо. Желаю найти много свободы и разбить злостную Секту!

Среден с улыбкой протягивает мне руку. На широком лбу - капельки пота. В углублениях глаз - намек на слезы.

С радостью пожимаю руку наверное самого уморазвитого человека в освоенном космосе. Да с ним и легендарный Лапоть тягаться не станет!

– Спасибо. Заработаю свободы - отломлю тебе кусочек. До встречи!..

Мы одновременно киваем и разлетаемся кто куда. Стараясь не глядеть друг на друга. Закидываю сумку на плечо, спускаюсь с насыпи. Дверь хлопает. Заводится двигатель.

Машина отчаливает.

Ах-да! В салоне пеленг остался... Да все-равно он ни к черту...

Оставляя труп за спиной, иду в сторону холма. Под ногами хрустит трава, для которой сегодняшнее утро поскупилось на росу. В земле кое-где зияют дыры - норы степных зверьков.

Мечутся длиннотелые подобия кузнечиков.

Обхожу холм стороной. Там за ним - овраг с оставленным в нем модулем.

Вот уже видно черный круг от выжженой при посадке и потушеной сразу же после травой. Шагаю через пепельную пустошь. Подхожу к рубцу оврага. И замираю.

Модуля нет на месте. Вмятины от посадочных дюз, борозды стабилизаторов...

Но модуля нет.

Я растеряно осматриваю окрестности - вдруг корабль передвинулся, учуяв опасность...

Когда из-за спины громко приказывают:

– Стойте на месте! Вас держат на прицеле! Вы обвиняетесь в шпионаже в пределах Соцгоса. Не оказывайте сопротивления, пока сотрудник КГБ не наденет на вас наручники! Спасибо.

Пункт 12: Санта-Совета.

Опомниться я не успеваю.

Становится в край смешно: меня поймали! Не "стерли" и не "убили", а... Поймали. Ясно, причин для радости нет никаких, но остановить истерический хохот, самовольно вырывающийся из груди, не в силах. Я тут о высших материях - инопространственных, - готов найти Оружие, а они...

Нет, ей богу, смешно. Смехотворно. Поймали, как последнего шпиона.

На запястьях захлапываются наручники. На ухо одевают кольцо.

Сумку отнимают. Шаловливые рученки КИБэшников шарют в моем хамелеоне. Изымают все. Не трогают только "Миф..." в подкожном кармане - пусть только попробуют отыскать!
– да сенсор связи под ногтем большого пальца левой руки. Как прессер, я совершенно голый. Как шпион... почти. Как искатель свободы - при полной аммуниции. А вот если мне мозги вышибут или в бедровый карман залезут, последний окончательно сдаст позиции.

Прежде чем дотащить меня к фургону, пасущемуся на проселочной дорожке, меня несколько раз бьют в спину. Каждый удар отзывается в теле узкой но пекучей болью, а в рядах КИБэшников - бурными обсуждениями. Не на социмперском. Или на искусственном - КИБэшном, - или на неизвестном мне. Но потом я прислушиваюсь и узнаю его: древний, давно забытый в метафедерации проект "эсперанто". Конечно, для коммунистической страны, идеал которой - противоположность идеала Метафедерации, объединенный язык - норма. В Метафедерации с этим оказалось попроще - все языки принялись к концу двадцатого века активно заимствовать лексику из латыни и греческого, поэтому к концу двадцать первого стали едва отличимы. Основа та же наклонность различная: от англо до славяна...