Свой дракон
Шрифт:
Откровенно говоря, юноша не слишком возмущался своим нынешним положением. Вольно или невольно, он предал друга. Авест упорно молчал все это время. И это наводило на тягостные размышления.
«Он был моим другом… Он верил мне, а я… Нет мне прощения! Я запятнал свою честь», – думал Готик. Что за судьба! Теперь его род будет опозорен! Наследник рода оказался недостоин оказанной ему высокой чести называться драконоборцем. Что подумает о нем дед?
«Хотя, надо признать, не вышло бы из меня драконоборца. Я бы не смог их убивать, драконов. И дело не в Авесте! Я же чувствовал ту виверну. А ящер, которого мы повстречали в лесу? Смог бы я убивать этих
Молодости несвойственно заглядывать далеко вперед. Не имея жизненного опыта, юность не в состоянии правильно оценить масштабов того, что приключилось. Жуткое слово «навсегда»… В него просто не верилось. Его обязательно должны простить! Ведь что-то говорили про Год Дракона. Когда он наступит, его могут выпустить для того, чтобы дать преступнику шанс кровью искупить свою вину. Но что искупать, если не чувствуешь себя виноватым?
«Нет, я виноват, – всякий раз на этом месте обрывал свои размышления Готик. – Я все-таки выдал Авеста. Я проговорился… Нет мне прощения – но только за это. И как, скажите на милость, я смогу кровью искупить свою вину? Может быть, как Безумному Лорду, уйти к ним? Дождаться начала войны, попроситься на передовую, пробраться в горы, а там… Лучше смерть от драконьего огня, если они не захотят мне поверить, чем это…»
Моральные терзания – в одиночном заключении для них было достаточно времени! – были страшнее любой боли от пыток. Первые дни, когда узник остался наедине с собой, были особенно ужасны. Хотелось выть и биться головой о стену. Мерещились какие-то тени и шорохи. Тем более что тут было прекрасное эхо, и некоторые долетавшие до него через стены звуки были способны вызвать дрожь у любого.
Воинственные клики… Скрежет и свист… Громкие сухие хлопки, которые на уроках магии обычно сопровождали срабатывающие боевые заклинания… Короткие приказы…
– Ну же, тварь! Рычи! Еще! Злее! Ты же чудовище! Где твоя ярость? Я тебя научу… Вот тебе! Что, нравится? Нет? Тогда – на еще! Еще! Ага, тебе больно! Ты злишься? Так покажи свою злость! Давай! Зарычи!
Но рычания не было. Ни криков, ни рева, ни воя. Только изредка шипение сквозь стиснутые зубы и шлепки хвоста по камням.
«Оставьте его в покое! – Готик зажимал уши руками, чтобы не слышать этих воплей. – Он не злой! Не делайте из него монстра! Не надо! Хотели убивать – так убивайте и нечего мучить!»
Два чувства боролись в нем: радость от того, что друг еще жив, и страх за его судьбу. Что с ним делают? К чему эти издевательства? На живом драконе отрабатывают боевые приемы? Или цель в другом?
– Ты же ненавидишь людей! Так покажи это! Ну… Еще! Больше ненависти! Не смотри на меня так, а выплесни свои чувства! Не сдерживайся!
Шипение, переходящее в хрип и натужный кашель.
– Что, не получается выдохнуть пламя? – Смех. – Злишься? Это хорошо! А если мы вот так…
Авест был в облике дракона, и у юноши не получалось «достать» его сознание, чтобы хотя бы разделить боль. Его самого не пытали, не били, но лучше бы наоборот! Это все из-за него! Дракон ни в чем не виноват!
«Я точно безумен. Дракон – и не виноват!.. Но это же Авест, мой друг! Это мой дракон, хотите вы того или нет. И оставьте моего дракона в покое!»
– Ты уже ненавидишь меня? Прекрасно! Но тебе меня не достать, как ни старайся! А вот другие люди… Их много. Почему бы тебе не выплеснуть свою ненависть на них? Вы, твари, для нас все на одну морду. Так почему мы, люди, должны отличаться на ваш, драконий, взгляд? Не все ли равно, кто на самом деле разгромил ту несчастную заставу! Если бы это не
сделал один из зверей, это должен был совершить человек… Не все ли равно, на ком из паршивых двуногих вымещать зло…«Из него делают чудовище. Дикого зверя, помешанного на мести и ненавидящего всех вокруг. Но Авест не такой! Он не злой! Он выдержит, справится… может быть».
Яростный рев, прорвавшийся сквозь стены и заставивший испуганно шарахнуться в норы наглых тюремных крыс, заставил усомниться в этом. И от этого стало по-настоящему страшно. Так страшно, что впервые за все дни заключения Готик расплакался.
Три с половиной недели спустя. Праздники в честь Дня Представления
Массовые мероприятия в честь представления народу наследника, принца Кярая Айнского, должны были затмить – и затмевали – все, что произошло за последний цикл. Люди веселились так, словно это были последние счастливые дни. Пиры, балы, игрища, маскарадные шествия сменяли друг друга.
На пятый день пышный двор прибыл в Школу Драконоборцев.
Все эти дни там шли лихорадочные приготовления. Ристалище украсили цветными полотнищами, ярко раскрашенными щитами с гербами самых знатных баронов, герцогов и графов, чьи сыновья и братья имели честь состоять в рядах Ордена. Ложу для почетных гостей, коими были король, королева, принцесса, принц Негрин с супругой и дальней родней, убрали гирляндами живых цветов и зелеными ветками. Все женщины были в венках из цветов и держали в руках ветки яблонь и вишен. Музыканты не смолкали ни на минуту, хлопали на ветру флаги, кружили в вышине голуби.
Принцесса Нерия дрожала от возбуждения. Уже второй месяц девушка жила в тревожном ожидании. Ее участь была решена: мать родила мальчика. Она больше не являлась наследницей престола и должна была в скором времени покинуть страну и выйти замуж за кого-нибудь из принцев-соседей. Несколько послов из дружественных держав – накануне Года Дракона, хочешь не хочешь, надо крепить связи – присутствовали тут. Два приема уже были даны в их честь; собственно, даже не приемы, а смотрины. Девушка старалась понравиться послам, улыбалась, сыпала умными фразами, танцевала – в общем, делала все, что от нее требовали. Но если бы у нее спросили, принцесса бы сказала, что ей нравится кое-кто другой.
С этим молодым оруженосцем – сейчас он, наверное, уже рыцарь – Нерия беседовала всего несколько минут, и потом, на молебне в честь Дня Создателя и на последовавшем за ним пиру время от времени обменивалась взглядами, и этого оказалось достаточно. Всю зиму и весну принцесса пребывала в розовых мечтах: у нее родилась сестра, отец скрепя сердце провозглашает старшую дочь наследницей престола. Ее не торопят с замужеством, ибо это означает призвать на трон иностранца, и, как знать, если она успеет короноваться до свадьбы, то сможет на правах королевы сама выбрать себе мужа. Правда, рыцарям-драконоборцам запрещено официально жениться, но он может стать ее другом, фаворитом, доверенным лицом, приближенным – а это уже немало. И сегодня девушка, сидя в ложе и теребя зеленую ветку, затаив дыхание, ждала момента, когда увидит Готика Дольского.
– Что с тобой, дочь моя? – Королева тихо наклонилась в ее сторону.
– Ничего, матушка, – ответала та, скользя взглядом по лицам собравшихся.
– Ты очень волнуешься! Успокойся.
– Я спокойна.
– Ой ли! – Королева указала на что-то внизу. Нерия опустила глаза – задумавшись, она ощипывала лепестки цветов и листья с ветки, так что весь подол ее платья и пол вокруг были усыпаны ими.
– Так что с тобой происходит? – Королева с удовольствием наблюдала, как смутилась дочь. – Ты влюблена?