Свой почерк в режиссуре

Вопросы из зала

Как вы относитесь к алкоголю и к курению во время съемок?

Как вы с этим боретесь?

Алкоголь? Я не борюсь — это просто исключено. Если на съемках я вижу или чувствую, что человек выпил, этот человек больше у меня в группе не работает, какую бы позицию он ни занимал.

Что касается курения, то есть обеденный перерыв — так что, пожалуйста, во время обеда, вместо обеда, можете хоть всю пачку выкурить, это меня не касается, но, естественно, во время работы какое курение?! Что за курение?!.

Я вам расскажу одну историю. Это была моя первая американская картина, первый западный контракт, — рядом со мной продюсер, с которым мы собираем группу, и нам нужен line producer, по-нашему, директор. И вот приходят люди, он их при мне интервьюирует, а я сижу рядом, потому что мне интересно, тем более что мне придется вплотную работать с одним из этих людей.

Приходит очень симпатичный человек, рассказывает о себе, у него опыт, то-сё, и вообще он мне нравится, и вроде бы то, что нужно. И когда он уходит, я поворачиваюсь к моему продюсеру и говорю: «По-моему, мы нашли». А он говорит: «Нет». Я: «Почему нет?» Он отвечает: «Он же курит». Я, приехавший из Советского Союза, поражен до глубины души и говорю: «Ну и что?!» Он отвечает: «Как „ну и что“? Ты что, не понимаешь? Он line producer, это серьезная позиция, значит, на него смотрит вся группа: если он курит, ему нужно по крайней мере каждые два часа прерываться и курить. Он же не будет курить во время работы, значит, он будет делать перерывы, а это означает, что вся работа будет прерываться. Это очень плохой пример для окружающих — это раз. К тому же, если он курит, значит, мне придется платить за него большую медицинскую страховку, в три раза больше, чем обычно, потому что он не пройдет освидетельствование — это два. И наконец, если он курит, значит, он устает гораздо быстрее, чем все остальные. Категорически нет!»

У нас полстраны курит, поэтому что я могу вам сказать? Но если есть выбор между курящим и некурящим, то, конечно, я возьму некурящего — это, безусловно, гораздо более работоспособный человек с точки зрения эффективности работы. На Западе уже давно не берут курящих людей на ответственные работы, в цивилизованных странах курящего не возьмут на работу ни шофером-дальнобойщиком (только у нас они все смолят, а там это категорически исключено), ни пилотом водить самолеты, ни авиадиспетчером и т. д. Курящий человек не имеет никаких шансов попасть на любую ответственную работу, от выполнения которой зависит благополучие других людей. У нас — другое дело.

Нужен ли специальный воспитатель на фильм с детьми?

Конечно, нужен.

В идеале должны быть специальные воспитатели. То есть на группу из пяти-шести детей обязательно должен быть воспитатель, который следит за детьми, заботится о них, но если нет возможности взять такого воспитателя, то надо договариваться с родителями. Очень часто встречаются родители, которые жаждут хоть как-то приблизиться к кино и с удовольствием будут этим заниматься.

Значит, с детьми надо работать совсем по-другому, чем со взрослыми?

Вы меня, видимо, не поняли. Работа с ребенком выполняется абсолютно так же, как со взрослым артистом, просто для того, чтобы облегчить себе эту работу, его надо готовить к съемкам. Конечно, если он приходит на съемку неподготовленный, он начинает играть так, как играют сейчас дети в киножурнале «Ералаш» — смотреть на это невыносимо, они переигрывают в каждом движении, в каждом кадре.

Если вы хотите добиться, повторяю, естественного поведения, то ребенка надо к этому готовить, его надо тренировать так же, как тренируют в спорте. И когда он уже хоть с каким-то тренингом за спиной попадает к вам в руки, вы уже с ним работаете, как со взрослым, точно так же, разбирая сцену, репетируя и потом уже снимая.

Все, что я рассказывал вам о работе со взрослыми, точно так же относится и к детям. Никаких поблажек! Еще раз повторяю — никакого сюсюканья!

Нет, все по-взрослому, серьезно. И ребенок сразу начинает себя ощущать по-другому.

Дети за время съемок меняются невероятно, то есть они взрослеют с дикой скоростью, если только понимают, что с ними общаются, как со взрослыми.

Какие проблемы в работе с подростками?

Самая важная проблема с подростками — это дисциплина, потому что если они предоставлены сами себе, то начинается бог знает что: пьянки, траханье, девочки беременеют — что они только ни вытворяют… Поэтому если это тщательно не продумать — момент дисциплины, как она будет организована, кто за это будет отвечать, каким образом все будет происходить во время съемок, — то неприятностей вы не оберетесь. Допустим, вы выехали в экспедицию, живете в гостинице, дети живут по своим номерам, да еще, не дай бог, вы селите их на отдельном этаже — это кошмар! Так что все это нужно предусматривать и обдумывать. Главная проблема с подростками — их нужно держать в ежовых рукавицах, иначе они просто тут же сядут вам на голову. Это гораздо легче делать, конечно же, когда они очень увлечены. А они, как правило, будут увлечены, и этим надо умело пользоваться.

Бывали случаи, когда я менял детей, отсылал обратно из экспедиции. Я помню, у меня был очень талантливый мальчик, который мне безумно понравился на кастинге, и я его взял. Но потом, во время подготовительного периода, тренинга, я стал наблюдать за детьми — а я всегда за ними наблюдаю — и пришел к выводу, что он в общем-то человек очень скверный. Я увидел, как он все время тянет одеяло на себя, как общается с другими, и понял, что при том, что он мне точно подходит, при том, что он очень одаренный парень, я не могу его взять — он мне за два месяца съемок испортит всю команду, изменит всю атмосферу.

И я от него отказался и взял другого мальчика, менее способного, но с куда лучшим характером. Потому что я понимал, если я оставлю первого, на меня свалится огромное количество проблем. Это будут постоянные нервы, обиды, слезы, и чего только не будет, а мне надо, чтобы дети были счастливы, чтобы они приходили на площадку не просто готовые, но еще и счастливые.

То есть очень важно то, о чем мы с вами уже говорили, — характер выбранного вами юного актера, понимание, с кем вы имеете дело.

Хореография сцены

Мне хочется кое-что вам еще показать. Мы говорили с вами о мизансцене, и в прошлый раз на примере своего «Пистолета (с 6 до 7.30 вечера)» я вам рассказывал и показывал, что такое реальное время и как выстроить такой сложный кадр.

Я вам хочу показать еще один пример, на мой взгляд, совершенно блистательный. Это одна из лучших сцен, снятых в реальном времени, какие я вообще знаю в мировом кино. Вообще, этот фильм стоит того, чтобы его посмотреть, это фильм «Игрок» Роберта Олтмана, замечательного американского режиссера. Мы с вами говорили в прошлый раз о том, как начинать картину, вот посмотрите, как ее начинает Роберт Олтман.

(Идет демонстрация фрагмента.)

Этот кадр идет восемь с половиной минут. Потрясающе сделано, на мой взгляд, потому что здесь соединено сразу очень много всего: и титры сюда вплетены, и задана тема картины (потому что вся картина посвящена Голливуду и отношениям в Голливуде), и найдена вот эта завораживающая пластика. Интересно, на вас это произвело такое же сильное впечатление?

Это очень изысканная хореография, я могу только себе представить, сколько Олтман репетировал эту сцену, это сложнейшее движение крана. Очень точно все разыграно, и точно отрежиссирована вся хореография. И полностью вводит нас в историю: вот герой, вот эти питчи, за время сцены их прошло четыре как минимум — кстати, это на самом деле так и происходит, я это видел много раз, тут все очень реально, очень жизненно, — и эта открытка, на которой дважды акцентируется внимание: сначала упал разносчик, и на секунду камера там остановилась, мы увидели, только не поняли, зачем нам показывают открытку, а в конце именно на ней заканчивается сцена.

Все закольцовывается, потому что, оказывается, кто-то ненавидит героя, и вот уже интрига здесь, и вся история начинает разыгрываться. И с точки зрения мизансценирова-ния, опять же, по-моему, изумительно. На секундочку предположим, что мы выключили звук и не слышим ни слова из того, о чем говорят персонажи — хотя диалоги очень интересные, — мы поймем, что происходит?

Конечно, абсолютно все понятно. В этом и фокус настоящей киномизансцены.

Это крайне сложная сцена — с режиссерской точки зрения просто блеск, поверьте мне. У меня, например, на «Улыбке Бога» была огромная сцена пожара, было задействовано раз в пять больше народу, чем здесь, и что там только ни происходило: и горел дом, и приезжали пожарники, и тушили. Сцена шла пять с половиной минут, и там масса событий внутри сцены, и один из актеров, игравший существенную роль в этой истории, никак не мог справиться с задачей.