Своя игра. Тетралогия
Шрифт:
– Ну что? – спросил я.
– Больше ни на ком здесь амулетов посмертного возмездия нет, – ответил Айк расслабляясь, и дрожащей рукой вытер лицо. – Не считая тебя. Их вообще мало кто носит. Они затрудняют перерождение.
– Каким образом?
– По-разному. Обычно просто увеличивают время пребывания в Мире Теней, число и тяжесть испытаний. Но наперед угадать нельзя. Ты же понимаешь, что за все приходится платить. За возможность мстить после смерти – тоже. И не всегда удается определить, какова окажется плата.
– То есть и с перерождением Эгланана будут трудности?
– Неизвестно. Задержек точно можно не ждать. Раз в описании жезла упомянуто о немедленном воскрешении, значит, так и произойдет.
Я наклонился, вытащил жезл из прорези королевского шлема и оттер травой от
Выяснилось много чего. Значительного, незначительного и просто любопытного. Оказалось, к примеру, что я вправе дать Эгланану новое имя. Это с удовольствием! Как же тебя обозвать, будущий кастер? Акакий? Евпсихий? Сосипатр? Ясуко? Пожалуй, не пойдет. Будешь ты Онуфрием. Как в том рассказике, где все слова на букву «о» начинаются. «Однажды отец Онуфрий, обходя Онежское озеро, обнаружил обнаженную Ольгу…»
Решено: король Эгланан после перерождения нарекается Онуфрием. А в какую-нибудь веру его заодно обратить нельзя? Желательно эксклюзивную, специально для него созданную? Нет. Пичалька… А то б я сейчас задал ему направление карьерного роста! И в будущем весь Аусанг гордился бы темным магом Онуфрием, жрецом Церкви пресвятого Сатаны.
Я посмотрел на Эгланана. Лицо короля я впервые увидел, когда снял с него шлем: красивое, мужественное, волевое – и в то же время жесткое, исключающее какую-либо симпатию. Такие ребята с детства привыкают походя распоряжаться чужими судьбами, еще под покровительством венценосных папаш. Когда сами садятся на троны, разворачиваются во всю ширь. Крутые, в общем. До определенного момента. Пока не сталкиваются с кем-то круче их – например, с Бальдуром Великолепным. Или не оказываются волею случая в таком положении, как вот сейчас.
Люцифер вернулся к корыту, Айк и волколатники тоже отошли на прежнее место, оставив меня одного. Помощь мне не требовалась, а поприсутствовать при обряде из интереса никто не захотел. Тем более что издали все будет нормально видно.
– Неофит Онуфрий готов принять новое предназначе-е-е-ние, – нараспев зачитал я начальную формулу последовательности. – И да помогут ему боги на избранном пути!
Избранном, ага. Эгланан о нем всю жизнь мечтал…
Воздух потемнел – вокруг меня сгущался Мрак. Земля под трупом короля засветилась нехорошим багровым свечением, словно сквозь нее собиралось прорваться пламя преисподней. Подземный невещественный огонь распространился в стороны меняющим очертания пятном, коснулся моих ног, крохотными язычками вспыхнул на доспехах. Он ничуть не обжигал, и тем не менее был страшен. Эгланана объяло пламенем всего. Его тело стало корежить, да так, словно не эльф превращался в человека, а свинья в цаплю. Мертвец разинул рот и закричал, что означало: еще не переродившись, он уже оживал, начинал осознавать происходящее. Представляю, какие бывшему королю сейчас идут системные сообщения. И как они его радуют.
Я продолжал читать, посматривая то в свиток, то на выбитый жезлом глаз Эгланана. Когда же начнется регенерация? Она не начиналась. Пробормотав последнюю молитву, я не сразу поверил, что обряд завершен, поскольку происходившие с новоиспеченным магом метаморфозы вроде бы не закончились. Большой и сильный мужик за минуты превратился в тощего подростка, но с толку меня сбило не это. Он так и остался перекошенным. Да еще и одноглазым. Ноги враскорячку, позвоночник буквой «S», одно плечо задрано к уху, второе ушло вниз и вперед, правая рука скрючена, а пальцы на ней сжаты в щепоть.
Эгланан – пардон – Онуфрий медленно поднялся и оглядел себя. Взвыл в ужасе и уставился на меня. Сочувствия в моем взгляде, естественно, не встретил.
И все же я был потрясен. Никак не предполагал, что «Месть мертвеца» в сочетании с экстренным перерождением способны
сотворить с разумным такое. После слов Айка об особенностях талисманов реванша я заглянул в его базу знаний, но обнаружил лишь то, о чем он мне уже сказал. О каких-то других опасностях не упоминалось.Айк, Торн и Люцифер пялились на Онуфрия, позабыв о восстановлении. Видно, тоже не ожидали такого, когда настаивали на совершении обряда. Потерпевший продолжал выть. Единственный глаз слезился, из уголка рта стекала струйкой слюна.
– Заткнись, скотина! – сказал я. – Получил по заслугам. Хреново тебе? Поделом. Вспомни Мэлори, Руджа и остальных. И что ты с ними сделал.
«И прикинь, что сделал бы со мной, проиграй мы сражение, – подумалось сразу следом. – И какие последствия это для меня имело бы. Теперь-то понятно, на что рассчитывал разработчик характеристик жезла. Его ведь не смертный заряжал свойствами, а кто-то из богов, полубогов или высших демонов. Такие видят будущее, хоть и не в подробностях, и ошибаться могут. Победить должен был ты, Онуфрий, – впрочем, тогда ты остался бы Эглананом. И не имея мага, ты воскресил бы меня жезлом, согласно твоей традиции мучить и казнить уже погибших врагов. Уж я-то точно значился первым в твоем списке, как главный виновник гибели Гольта. И в каком состоянии я бы попал в загробное царство после всех процедур? Приблизительно вообразить – и то страшно. Вот же она, «Месть мертвеца» у меня на шее – точная копия твоей. Веселенький сценарий: ты убиваешь меня как человека, потом как зомби, потом как кривого уродца, похожего на тебя теперешнего, дополнительно искалечив в хлам пытками и заклинаниями. Темные получают меня в упаковке с бантиком, готового на что угодно, лишь бы вернуться в сколько-нибудь презентабельное состояние. Все счастливы. Кроме меня, естественно. Удастся воскресить Жюстину – в первый же день отдам талисман ей. Пускай перекастует его глубоким проходом, аннулировав мои права владельца. И на продажу эту дрянь, на продажу…»
– Требую Суда! – взвизгнул Онуфрий. – Суда Высшей Справедливости!
Я не успел как-то среагировать на этот крик души. Мир вокруг застыл, потускнел, и мы с Онуфрием словно затвердели в нем. Я не мог пошевелиться, не мог даже думать – судя по всему, и Онуфрий тоже. А затем нас закружил сверкающий вихрь, и мы перенеслись в Зал заседаний. Точь-в-точь такой, как в Доме приговоров Арнаура, только просторнее, отделанный богато, и вместе с тем строго. С потолка свисали большие люстры из золота и горного хрусталя. Освещения добавляли факелы в креплениях на стенах. По неприятному мертвенному сиянию я узнал в них пламенники проявления, сводящие на нет любую маскировку. А вот окна светового барабана под куполом были темны, словно снаружи царила непроглядная ночь.
Рядом с каждым факелом замер стражник, а двери стерегла целая децима. От воинов исходила ощутимая мощь. Уровни – от сто двадцатого до двухсотого. Доспехи сверкали драгоценными камнями, но это точно были не украшения. Вот они, значит, какие – бессмертные герои…
На Седалище судий стояло двенадцать малых тронов с одним большим посредине, занятых существами, похожими на зверогуманоидов из пьяного кошмара любителя хардкорного фэнтези. Впрочем, некоторые выглядели почти привычно: как персонажи древних мифологических пантеонов типа египетского. Их уровни начинались уже с двухсот пятидесятого.
«Боги нынешнего состава Суда, – почтительно подсказала система. – Вы видите их в тех обликах, в которых они обычно появляются перед смертными в Срединном Пространстве».
Я машинально поискал среди высокопоставленных тварей невесть почему засевшего у меня в памяти бога Ру, однако его не обнаружил. Зато через два трона слева от главного судьи восседала Сехмет. Или, вернее, одно из ее воплощений. Самое известное, наверно, – с женским телом и головой львицы, – но не единственное из ей доступных. Небожители, за редкими исключениями, могли свободно превращаться в разумных любых рас и обоих полов, животных, полуживотных и чудовищ. Однако у каждого из них имелся свой излюбленный набор обличий, принимать которые в тех или иных случаях оказывалось практичнее всего: в зависимости от места, и тех, с кем они контачили.