Святки без оглядки
Шрифт:
– Витаминчик? – ласково позвала Снеженика и ей показалось, что петух едва заметно и приветливо вильнул хвостом.
Глава 15
Снеженика нервно мерила шагами избу. Уязвленное самолюбие отчаянно требовало реванша. Да как он смеет? За время совместной жизни с Вадимом она привыкла совсем к другому. Он любовался, восхищался, осыпал подарками и комплиментами, тихо терпел ее выходки и никогда не перечил. А если она его доставала, то просто замыкался и молчал, потом успокаивался и первым шел мириться, даже если
Но безразличие – это то единственное, чего она никогда не видела у Вадика в глазах. Чего же на него нашло? Ах да... она же в чужом теле! Но разве это причина, чтобы вести себя подобным образом?
– Димитрий, значит? Каков наглец, а? – она сдунула с носа выбившуюся прядку и грозно зыркнула очами на стариков. – Не спрашивали меня! Посмотри чего!!! Меня всегда спрашивают! Особенно он!!!
– И чего же он для вас такой особенный? Глашка-то тожа по нему сохла...
Снеженика резко затормозила возле бабки Анисьи.
– Я не сохла! Это он по мне сох! Там, в моем мире!
– Дык не он же... – пожал плечами дед Данила.
– Какая разница?! Эта, как её, генетическая память должна же быть! И совесть! – продолжала распыляться Снеженика, понимая, что несет полный бред. Конечно, это не Вадим, но видеть перед собой его лицо и чувствовать такое безразличие оказалось обидно и невыносимо.
– А Глашка-то ему не по сердцу, уж она и так, и сяк старалась... – продолжал подзуживать дед Данила.
– Я ему покажу – не по сердцу...
– Другую сватал...
– Чтоооо?!!
А вот это было уже слишком. Оскорбленная эгоистка в Снеженике проснулась и ухватилась за дрын. Вадим он или нет, но это дело принципа! Он не может и просто не имеет права не обращать на нее внимания, а уж помыслить о том, чтобы уйти к другой... Снеженика шумно выпустила воздух из ноздрей, как бык на корриде, и мстительно закусила губу.
Бабка Анисья потихоньку толкнула деда локотком, тот понятливо крякнул и улыбнулся в седые усы. Теперь даже безусому коту было понятно – попался Димитрий, захлопнулся капкан, и не уйти...
***
За дело Снеженика взялась рьяно и немедленно, со всем пылом оскорбленного самолюбия и нерастраченного профессионализма. Поэтому, когда после обеда бабка Анисья заглянула в избу посмотреть, как готовится обед, то только руками всплеснула.
На обеденном столе вместо ожидаемых пирогов и щей был распят дедов тулуп, нещадно покромсанный овечьими ножницами. По горнице кружили обрезки пестрых лоскутков и ленточек, а Дуняшка с Ульянкой собачками крутились вокруг старшей сестры по принципу «дай, подай, иди на фиг», беспрекословно выполняя все ее поручения.
– А батюшки! Да разве ж можно в Святки шить! – с порога ахнула бабуся. – Дык примета же! Скотина ж родиться не будет!
– А мы и не шьем! – тут же отбрила ее Снеженика. – Мы творим! Это творческий процесс. Скотина поймет!
– А вы чаво тут крутитесь? – цыкнула она на девчонок. – Велела же курей по улице собирать!
– Мы собрали!
– И сколь набрали?
– Четыре мешка... – деловито доложила
Дуняшка и поднырнула под руку Снеженике, чтобы было лучше видно. – Глаш, вот тут еще бы бантик...– Гляди-кась! – цокнула языком бабка Анисья, наблюдая, с каким благоговением девки крутятся вокруг новой гостьи. – Так и знала, что подслухивали... Все-то им знать надо, да везде носы свои сунуть... Бантик ей... Постой... Какой бантик? Енто ты где ленту алую взяла, не в сундуке ли? – спохватилась она.
– В сундуке, – зажимая зубами конец ленты, промычала Снеженика, прилаживая с Дуняшкой бантик на отложной воротник уже вполне читающейся под ее умелыми руками дамской расклешенной шубки.
– Дык енто похоронная! Я ж себе ее на гроб купила!
– А ты не жадничай, бабуль, тебе чего важнее: Глашку замуж выдать или в гробу красивая лежать?
– А энтот почему опять в избе? – удивленно вскинула брови бабка, обнаружив мерно дрыхнувшего на печной лавке петуха. Тот удобно устроился на пуховой подушке и похрапывал, засунув нос под хвост, обустроенный уютно и со вкусом, даже с услужливо пододвинутой к лавке пудовой тыквой, чтоб удобней запрыгивать было.
– Он тут жить будет, – уверенно объявила Снеженика, не прерывая своего дела. – Чтобы кур не гонял.
– О курях она озаботилась. А о нас кто подумает?
– Он смирный...
– Кто смирный? Попадья из церкви выйти боится...
– Он больше не будет!
– Все куры седые...
– Он не со зла!
– Зато с дури! Ить хотела ж зарубить, чего не дала? Силушек нет никаких! Ни нам, ни соседям проходу не дает, доколе еще терпеть эту оказию?
– Не гони его, бабусь! – вступилась вдруг Ульянка. – Он Глашу слушается, даже команды выполняет, забавный такой!
– Да тьху на вас, – всплеснула руками бабка Анисья. Как есть одной командой спелись! И бес их разберет, энтих пришлых девах, почему их дети нерадивые да петухи клевачие слушаются. – А обед? А корова? – строго добавила она. – Ты, девка, обязанности свои знай. Хошь-не хошь, умею-не умею, а на тебе они! А я стара уже – спина не гнется!
– Точно! – вдруг спохватилась Снеженика, словно ухватившись за какую-то идею. Быстренько сгребла со стола свое творение, переложила его на топчан и выцепила искрящимися вдохновением глазами девчонок. – А что, девоньки, пироги готовить умеете? Предлагаю сделку: с вас – пироги, с меня – такие же шубки! Для каждой!
– Экая бестия! – крякнула бабка, понимая – мешать не надо. Девка боевая, матёрая, и дело свое знает. Раз сумела своего Димитрия из будущего захомутать, то и этот никуда не денется, а значит – быть их Глашке замужем.
***
– Тук, тук, тук, есть кто дома? – Снеженика, подметая крыльцо полами новой шубейки, застыла на пороге соседского дома.
Двор утопал в сиреневых сумерках. По снегу плыла поземка, завиваясь в причудливые колечки, а снег поблескивал драгоценными переливами в свете восходящей луны. Снеженика поправила намеренно небрежно накинутый на голову платок, из-под которого выглядывала тугая коса с алой лентой, и поудобнее перехватила руками расписное блюдо с пирожками, укрытое чистым ручником.