Святочный сон

– Что ж, недурно, - одобрил Юрий.
– Однако ты не должен думать, что я забыл тебя. Увы, мне нельзя бывать у вас, а встречаться тайком... Дождемся лучших дней.

– Я понимаю, - кивнул со значением Миша. И вдруг вдохновился: - А вот Соне ничего не скажу про нашу встречу! Пусть мучается, как я.

– Отчего же мучиться?
– улыбнулся Горский.

– А она скучает, я же вижу.

Горский подтолкнул мальчика к саням:

– Ступай, великий мститель. Тебя, верно, дома заждались.

Миша помахал рукой на прощание, и сани умчались. Коншин подмигнул приятелю:

– Скучает твоя красавица.

– Она не красавица, - сердито ответил Юрий и пошагал к дому.

– Я не возьму в толк, - не отставал от него кавалергард.
– То она стара и нехороша, помнишь, ты сказывал прежде? Потом вдруг - гимны ее красоте, после встречи на балу. Теперь же опять твердишь, что не красавица. Диковинка. Что до меня, так я не нахожу в ней ничего привлекательного.

Горский остановился и метнул грозный взгляд.

– Все, умолкаю!
– засмеялся Коншин, выдвигая вперед себя Эзопа.

Однако Юрию давно уже не до смеха. Он метался, воспламенялся и угасал, и не знал, что делать с собой. Он тосковал по службе и часто сетовал, что не может вернуться в полк. Неопределенность положения была для него нестерпима. С отрочества Юрий привык к полковому распорядку, когда все дни заполнены занятиями. Жить по уставу для него было естественно, словно он родился в казармах. Теперь же, предоставленный себе, Горский не мог распорядиться собой со смыслом и пользой. Привычка служить делу мешала ему вести рассеянный образ жизни, а живая натура требовала кипучей деятельности. Юрий завидовал Коншину, который скоро должен был вернуться в Петербург, в родной полк "рыцарской гвардии".

Как ни крути, Горский чувствовал себя много лучше бедным учителем в доме Мартыновых, чем богатым князем в собственном особняке. Вспыхнувшая нежданно любовь к Соне захватила все его существо, но тоже требовала деятельности. Юрий задыхался от невозможности выразить и осуществить свою любовь. Он делался несносен, когда не имел занятия и цели. Коншин, любивший друга, и тот уже насилу терпел его дурное расположение.

– Тебе надобно развлечься, друг мой, а то, того и гляди, рассудка лишишься. Едем со мной к Амалии, у нее весело, - советовал кавалергард.
– Любовь какой-нибудь доступной красотки вполне излечит твой сплин.

Однако Горский оставался глух к его советам. Когда-то он не пренебрегал самыми рискованными развлечениями, но теперь все переменилось. Пропал интерес к любовным приключениям, к гвардейскому куражу. Выходило, что Соня была единственной надеждой Юрия, но она не отвечала более на его письма, только ласкала да закармливала сластями Эзопку, который приносил ей записки.

– Она не возвращает мои послания, стало быть, читает их. Это уже немало, - бывало, бормотал Юрий, перебирая в пальцах бронзового ангелочка, который сделался его талисманом.

– Ты беседуешь с безделушкой?
– не без тревоги спрашивал его приятель, а Горский краснел, как шестнадцатилетний юнец.

Коншин сокрушался и уезжал с визитами, предоставив князя его хандре и одиночеству.

И теперь оброненное Мишей упоминание о Соне дало новую пищу надеждам Горского. Вернувшись в дом и устроившись с книгой в креслах, Юрий вдруг принял решение.

3.

Второй день бушевала метель, зги не видно. Лошади останавливались посреди улицы, не имея сил двигаться против ветра. Девочки Мартыновых не ходили гулять. Они тихо сидели у камина в гостиной, наряжая кукол в собственноручно сшитые платьица. Сашенька и Биби, сидя за столиком, кроили и шили крохотные рубашонки из батиста. Соня тут же устроилась с книгой. Вот-вот должен был вернуться из должности Владимир. Даша накрывала в столовой обед. Завывание метели за окном не нарушало уюта и мирной тишины теплого дома, а напротив, сообщало им особую прелесть.

Когда в передней зазвонил колокольчик, никто не удивился и не прервал занятий. Тем глубже было изумление, когда в гостиную ворвался незнакомый господин лет сорока пяти в заснеженной богатой шинели с бобровым воротником.

– Где она?
– завопил господин.
– Где эта дрянная женщина?

Биби вскрикнула и выронила шитье из рук.

– Ах, вот вы где прячетесь!
– гремел незнакомец.
– Извольте тотяас собраться и следовать за мной!

– Куда?
– жалко пролепетала Варвара Михайловна.

– Домой! В Петербург!

Сашенька опомнилась наконец и спросила надменно:

– С кем имеем честь?

Господин Бурцев и не взглянул на нее. Он прожигал супругу испепеляющим взором, а она, как зачарованная, поднялась с софы и направилась к себе готовиться к отъезду. Дети испуганно замерли.

– Сударь!
– встала на пути разъяренного господина бесстрашная Соня.
– Вы находитесь в чужом доме, извольте соблюдать приличия!

Бурцев посмотрел на нее, как верно слон глядел на Моську.

– Чего вам?
– грубо спросил он.

– Варвара Михайловна находится здесь под нашим попечительством. Вы не смеете здесь своевольничать!
– храбро отражала атаку Соня.
– Биби, остановитесь! Я зову слуг!

Бурцев занес над ней руку, и все в ужасе вскрикнули. Однако ничего не произошло. Свирепый вид господина смягчился, Казалось, он опамятовался и опустил руку.

– Да, я представлюсь. Василий Афанасьевич Бурцев, супруг вот этой безнравственной особы.
– Он указал на жену с выражением презрения и брезгливости.

– Прежде присядьте, - предложила Сашенька, а сама в панике подумала: "Когда же, наконец, придет Владимир?"

Бурцев злобно покосился на застывшую Биби, однако сел и тотчас обмяк. Было видно, что он устал и едва держался на ногах. В позе грозного господина появилось нечто жалкое, старческое. Тут раздался спасительный звонок колокольчика: приехал Владимир. Женщины бросились нему навстречу.

– Володенька, там муж Биби за ней приехал, - виновато сообщила Сашенька.

Промерзший Мартынов стряхнул с шубы снег и скинул ее на руки лакею. Он недовольно проворчал:

– Это не дом, а трактир.

Однако дамы смотрели на него с ожиданием и надеждой. Войдя в гостиную, Владимир холодно произнес:

– Чем обязан?

Бурцев успел задремать и подскочил в растерянности:

– Пардон, я, кажется, вздремнул. Гнал без отдыха, как только узнал о местопребывании супруги. Бурцев, к вашим услугам, - он неловко поклонился.

– Как вы узнали, что ваша жена здесь?

– До Петербурга дошли слухи о новых похождениях этого негодяя Горского, было упомянуто имя моей жены. А кто пустил слухи, Бог весть. Все говорят.