Святослав (Железная заря)

Подходила весна. В городе, набитым до краёв убеглыми людьми с соседних сёл, кончались запасы еды. Надежда на хазарского кагана, что обещал прислать помощь, таяла с каждым днём, чем ближе была весна, нёсшая за собой размытость и непроходимость дорог, когда хазарская помощь станет вовсе невозможной. За время осады был разрушен и сожжён посад, сделав трудными скрытые вылазки осаждённых. Участились случаи бегства горожан, сдававшихся русскому князю и попадавших под руку Асана или Тахиря.

В конце месяца сухого Булгар сдался. С города и края был стребован выкуп по гривне на десяток людей, в том числе и на убитых — за них возьмёт род. Победителей должны обеспечить лодьями, кроме тех, что должны сплавить вятичи для спуска по Итилю, а также снедным припасом. Пока длилось суть да дело, булгары потихоньку выкупали своих полонянников почти за бесценок, ибо Святослав приказал избавляться от них как от обузы.

Глава 30

Хороша весною цветущая степь. Густо зеленели травы, наполняя пряным запахом тёплый воздух. Вдалеке голубела широкая величавая Итиль-река. Хазарский каган Иосиф, глубоко дыша, пил ноздрями степь. Глаза кагана закрыты, ветер приятно обдувал морщинистое лицо, трепал седую, подстриженную клином, бороду Он один, свита с его боевым конём стоит на почтительном расстоянии. Он уважал величие степи и эти мгновения, когда он растворялся в ней.

Каган не принадлежал себе давно, с тех пор как стал правителем Хазарии. Где былая слава степного народа, о котором с благоговением отзывались и в великом Арабском Халифате, и в Византии? Море топило хазарские пашни, разоряя смердов и государственную казну, заставляя людей срываться с оседлых мест в Таврию, за Танаис. Но не это убивало Хазарию, в красовитых и больших дворцах Итиля, Семендера и Хорасана не принято говорить вслух о скорой смерти Хазарии, и лишь жрецы, проповедующие старых богов и мутящие чернь, толкуют правду.

Не было такого бога, ставящего золото выше человека. И вот этот Бог пришёл, и пришёл он в хазарскую землю с торговцами-иудеями. Бедность стала пороком, богатство — благом, и как ты нажил это богатство, редко кого волновало, иудаизм разрешал наживаться на ближнем своём, ни в чём не ограничивая. Хазарская верхушка приняла новую религию, соблазнившись богатством — такова порочная человеческая порода. Старые боги не сдались, они ушли в бедные дома, в рыбацкие хижины, на разбойничьи тропы. Были такие, кто вовсе не захотел выйти против Святослава.

Они бежали в степь и в устье Итиля. Там они будут защищать себя не только от русов, но и от людей кагана. И, к сожалению, таких было много. Хазарская знать пожинала плоды своего презрения к народу.

Оруженосец едва касается плеча Иосифа.

— Пора, мой каган.

Земля наполняется топотом копыт, скрипом телег, ржанием лошадей и рёвом верблюдов. Пространство степи заполнилось тучей движущегося войска, ломавшего и сминавшие то великолепие, которым ещё недавно любовался каган. Говорят, Святослав ведёт па хазар около десяти тысяч войска. Когда-то хазар этом было не напугать, но и сейчас только опытных и тяжеловооружённых тарханов вместе со слугами и оруженосцами - восемь тысяч, и на них можно положиться. Были мусульмане аль-арсищ арабы и свои хазары, принявшие иудейскую веру, а также выловленные па нолях и в камышах Итиль-реки смерды, но те убегали при первой же возможности, не желая воевать за кагана.

Иосиф не заметил, как рядом оказался воевода - шад Шамоэль, обернулся, когда звякнуло воеводское стремя.

— Вся надежда на мусульман да на нашу тяжёлую конницу, на ополчение я не надеюсь, — шад был мрачнее тучи и хмуро смотрел на своего государя.

Сняты все наёмные и хазарские гарнизоны, отведены войска от границ, и уже погранично грабят осмелевшие гузы. Цветущий Семендер оставлен без защиты от русов. А зачем она ему, если победит Святослав? Если же проиграет, то боспорских русов они сумеют наказать.

— Куда денешься ты, если мы проиграем? — спросил Иосиф Шамоэля. Тот удивлённо поднял брови.

— Как это?

— У правителей наших (а ты прекрасно знаешь, что страной правит богатая иудейская верхушка во главе с беком) дорог — сотни: стран и городов ещё много, с пенязями где угодно приживёшься. У богачей мошна увязана и родины у них нет, убегут — и дорога им скатертью. Останутся бедные иудеи да почитающие старых богов смерды, что вздёрнут нас с тобой на нервом же дереве. Куда пойдёшь, Хавран?

Каган назвал Шамоэля родным хазарским именем и тот невольно вздрогнул. Подумал о чём-то, посмотрел потемневшим взором в сторону идущей рати и рек:

— Лучше погибнуть.

— Мы прокляты древними богами и мы погибнем. Не сегодня, так позже.

Хавран так и не понял, про кого сказал каган, то ли про ныне идущее войско, то ли про всех хазар.

Глава 31

Под струистым маревом ветер волнами колыхал выцветшую от солнца степь. Нещадно нагревается железная бронь и немытое тело страшно зудит. Горячая степь мертва, лишь где-нибудь свистнет суслик да пропарит чёрный коршун в низком голубом южном небе. Почерневшие от многодневного солнца лица дозорных кметей блестели от пота. Полчаса назад набрели на ручей, недолго понежились в его спасительной прохладе и — снова стеречь эту чужую бесконечную степь.

Где-то вдалеке утробно пропел рог. Старшой Блуд остановил коня, вслушиваясь, то же сделали и остальные. Колот воспользовался остановкой, развязал калиту на поясе, зачерпнул древесного угля и, кинув в рот, начал жевать. Знахари всем говорили иметь при себе уголь. Местный зной, другая вода свалит воина похлеще меча, как в своё время случилось с Тмутараканскими русами в Бердаа.

Рог был русский и звал на помощь. Дозор погнал коней на взлобок. Далеко видать в раздольной степи, в верстах пяти-шести малой кучкой из семи человек на уставших конях скакали русские дозорные. Их преследовали вершники хазары, десятка два, широко разойдясь, охватывая русичей, дабы те не ушли. Дозорные шли к темнеющей впереди них балке, видимо, надеясь как-то по ней уйти. Блуд показал рукой на грудящийся в примерно четырёх верстах курган. Колот понял замысел друга: за курганом не будет виден их десяток и тогда они смогут зайти в тыл хазарам и неожиданно напасть.

Томительной жары как не было. Кони стелились над пожухлой травой. Рог звал уже глухо, наверное, дозор достиг балки. Колот видел хазарские спины, степняки съезжались теснее, чувствуя, что гонимые ими собрались обороняться.

Блудов десяток появился за хазарами без криков, почти бесшумно. Хазары не ожидали подмоги, считая жертву уже загнанной и застыли в нерешительности, завидев Блудовых кметей на расстоянии перестрела. Степняки съезжались для обороны, но не успевали крайние и ближние бросились навстречу русским. Ратник, скакавший рядом с Колотом, из тех, что жили в пограничных слободах, бросил подряд две стрелы в ближнего вражеского кметя. Хазарин увернулся от первой, но вторая вонзилась в грудь, бросив его на круп собственного коня. Не каждый так мог стрелять на скаку.

Хазарин в сером доспехе летел навстречу Колоту, натянув до груди тетиву. Сильный удар в щит потряс Колота, хазарин не успевал спрятать лук в налучье и отбросил его в сторону, тут же вырвав из ножен саблю. Приняв, как некогда учили, быструю степную саблю на щит, Колот с силой обрушил меч в серебряный на солнце тусклый блеск доспехов. И, не оглядываясь, повернул коня к кметю по имени Заяц, под которым свалилась лошадь, то ли подстреленная, то ли споткнувшаяся. Но Заяц, прокатившись по земле, резво вскочил на ноги, мгновенно вырвал из кожаного чехла чекан, метнул его в занёсшего над его головой саблю хазарина. Чекан, свернув набок шлемный наносник, вонзился в лицо, залив его бурой кровью. Затухающий клинок свистнул над головой Зайца, безжизненное тело сползло с седла и, запутавшись одной ногой в стремени, поволочилось по земле.

Из балки один за другим выскакивали ещё недавно преследуемые русские воины. Хазары бросились в бег. Один, потеряв коня, бежал за своими, окликая последнего на своём языке, чтобы подобрали. За ним, хищно подавшись вперёд, скакал один из русичей, сматывая на руку аркан.

Его мертвец лежал на спине, раскинув руки, рассеченая страшным ударом кольчужная рубаха на груди в месте удара щетинилась железными зубами разорванных колец. Островерхий клепанный из восьми пластин шелом съехал на лоб, прикрыв глаза. Всё, что было на хазарине, теперь по праву Колотово: и шелом, и кольчуга, которую можно починить, и мягкие кожаные сапоги, и конь, которого ловили по полю товарищи. Колот подобрал с земли выпавшую из десницы хазарского воина саблю и с интересом рассмотрел её. Это скорее была не сабля, а больше меч: заточенная с одной стороны и более узкая, чем обоюдоострый русский меч, чуть кривая, но не настолько, как у печенегов, булгар, угров или других хазар. Колот махнул ею пару раз примериваясь. В пешем бою она, конечно, никуда не годилась, а для вершника — самое то, даже, может, и лучше, чем меч. Подумалось: научиться бы двумя руками биться — по клинку в каждой.