Святославичи

–  Да лучше пропасть, чем терпеть злую напасть!
– вспылил Изяслав.

–  Тихо, братья, - поднял руку Святослав.
– Тихо! Эдак вы за мечи схватитесь.

–  Мое слово таково, - сверкнул очами Изяслав, - я веду свою дружину на поганых, а вы тут молитесь, чтоб Господь прислал вам в подмогу ангелов небесных! Коснячко, поднимай войско! Да только тихо.

–  Ну вот и договорились, - мрачно промолвил Святослав и положил ладонь Перенегу на плечо.
– Что ж, буди черниговцев, боярин.

Всеволод встал, собираясь уходить.

–  Ты с нами, брат?
– окликнул его Святослав.

–  А куда вы без меня!
– огрызнулся тот.

…Ночь укутала землю темным саваном, и только вдали за рекой светилось зарево от половецких костров. Молодая луна проглянула из-за туч, коснулась своими холодными лучами железнобоких всадников, переходящих вброд обмелевшую речку, зажгла тусклые огоньки на остриях тяжелых копий, на металлических бляхах щитов. Дружины двигались в глубоком молчании, лишь плескалась вода под копытами коней да шелестели кусты, через которые продирались дружинники на противоположном берегу.

Сразу за Альтой расстилалась равнина. Киевский конный полк первым переправился через реку и заканчивал боевое построение, когда справа от него заняла место черниговская дружина, а слева - переяславцы и торки.

–  Ну скоро они там разберутся, кому где стоять!
– злился на нерасторопных киевлян Святослав.
– Не войско, а стадо баранов! Воибор, скачи, поторопи Изяслава.

Дружинник пришпорил коня и скрылся во мраке.

Черниговская конница стояла, вытянувшись в четыре линии по шестьсот конников в каждой. Святослав и его сыновья находились в первой линии. Роман вполголоса поругивал своего жеребца, которому не стоялось на месте. Давыд был непроницаемо молчалив.

Где-то пропела ночная птица.

«Коль пропоет еще раз - мы победим!» - загадал Олег, похлопывая по теплой шее своего гнедого.

Птица вновь пропела и позже еще раз. Сердце Олега наполнилось трепетной радостью.

Прискакал назад Воибор.

–  Не нашел я князя!
– выкрикнул он, осадив коня.
– У киевлян всем заправляет воевода Коснячко. Молвит, пора начинать.

Святослав привстал на стременах, оборачиваясь на своих дружинников.

–  Ну, братья, нам первым мечи окропить, - громко сказал князь.
– С Богом, вперед!

Княжеский меч хищно лязгнул, вырываясь из тесных ножен на волю.

Русичи погнали коней к сиявшему впереди зареву. Грозный нарастающий топот множества коней разнесся над притихшей степью. Почти одновременно с черниговцами пошла на врага переяславская и торческая конница. Киевская дружина замешкалась и приотстала.

Несколько минут стремительной скачки, и вот он - половецкий лагерь. Между шатрами не было видно ни одного человека, лишь горели по всему стану многочисленные костры.

Черниговцы и переяславцы с двух сторон ворвались во вражеский лагерь.

Дружинники бросились грабить половецкие шатры, потрошили крытые повозки. Отовсюду доносились возбужденные голоса и смех. Вскоре подоспели киевляне.

Князья собрались на совет.

–  Протянули козла за хвост!
– негодовал Изяслав.
– Упустили поганых!

Святославу и Всеволоду возразить было нечего.

–  Недавно они ушли отсюда, меньше часа назад, - сказал Всеволод.
– Может, еще успеем догнать.

–  А мне кажется, неспроста все это, - проворчал Святослав.
– Не иначе, замыслили что-то поганые.

–  Крестись, коль кажется, брат, - с усмешкой бросил Изяслав.

Олег спешился возле большого черного шатра с белым верхом.

Держа меч наизготовку, он вбежал в шатер. Там царил полумрак. В очаге тлели уголья. От воды в котле, стоящем на треноге, поднимался пар. Валялся лук и колчан со стрелами. Светильник на подставке тускло освещал ковры на полу и на стенах - шатер был круглый как колокол. За темной занавеской в глубине шатра послышался шорох, затем будто чей-то вздох.

Олег крепче сжал рукоять меча и отдернул занавеску.

Перед ним на низком ложе из овечьих шкур лежала русская девушка лет семнадцати - совершенно нагая с растрепанными косами. Руки девушки были заброшены за голову и связаны на запястьях узким ремнем, конец которого был привязан ко вбитому за изголовьем колышку. Полные ноги, светившиеся нежной белизной, были широко разведены в стороны и слегка согнуты в коленях, открывая взору самый откровенный тайник ее тела. Столь недвусмысленная поза сохранялась пленницей из-за толстой палки, к концам которой так же ремнем были прикручены девичьи лодыжки.

При виде Олега по щекам девушки потекли слезы неудержимой радости.

–  Миленький ты мой!.. Да откуда ты взялся?.. Иль Господь послал мне тебя во спасение! Услыхал мои молитвы

Спаситель!
– запричитала она грудным бархатистым голоском, звук которого вызвал в княжиче прилив нежности.

Олег склонился над пленницей и разрезал ремни на ее ногах и руках.

–  Почто они тебя так?
– спросил Олег, пряча меч в ножны.

–  Не давалась я, - спокойно объяснила девица, - так черти узкоглазые вознамерились силком девства меня лишить. Трое их было. Судя по одежке, знатные воины. Напугало их что-то, вскочили на коней да куда-то в ночь утекли, окаянные. Меня бросили. Лежала я тут в страхе и печали, все Богу молилась.

Говоря все это, девица, забыв про свою наготу, сидела на овчинах и растирала затекшие запястья рук. Ее большие красивые глаза с преданной нежностью глядели на Олега. Она любовалась им и не скрывала этого. А княжич в свою очередь не мог оторвать глаз от девичьего лица и тела. Судя по речи девушки и ее золотым серьгам, она была не из простолюдинок.

На вопрос Олега девица ответила, что она боярская дочь и половцы захватили ее вместе с матерью в отцовской усадьбе на реке Трубеж.

–  Повязали нас вместе с холопами и смердами нашими и погнали в степь. Меня взял себе знатный воин, заставлял сапоги с него снимать, вино наливать в чашу, а чаша-то из черепа человеческого была сделана! Все хватал меня за груди нехристь и приговаривал «краша» и «мой рабыня». Потом к нему пристали еще два воина, увидев меня. Ох и натерпелась я страху, когда они спорили, кому я достанусь, аж за кинжалы хватались! Я поначалу думала, одному отдаваться придется. А увидела, что троим, решила, умру, а не дамся! Но разве совладать мне с ними, нехристями, такие боровы! Кабы не…

Девушка испуганно ойкнула. В шатер ворвались двое черниговских дружинников.

Олег заслонил девицу собой и властно приказал воинам убираться.

Дружинники подчинились. Уходя, один взял с собой половецкий лук и колчан со стрелами, другой прихватил валявшийся рядом серебряный поднос.

–  Мне бы надо одеться, миленький, - озабоченно промолвила девица и смущенно прикрыла свою пышную грудь.
– Погляди, чем бы мне прикрыться. Мою-то сорочицу нехристи изорвали.

Олег ободряюще улыбнулся.