Святославичи
Шрифт:
– Убирайся!
– зарычал Изяслав на Гертруду и со звоном опустил опорожненную чашу на стол.
Княгиня смерила полулежащего в кресле мужа уничтожающим взглядом и вышла из светлицы. Эльжбета последовала за ней с кривой улыбочкой на устах.
Людек остался.
– Сходи-ка за Коснячко, - приказал Изяслав.
– Да живее!
Людек удалился.
Покуда постельничий ходил за воеводой, Изяслав находился в обществе троих лекарей, которых он угостил вином в знак особой милости: боль в ноге почти не чувствовалась и Изяслав, порядком намучившийся в дороге, был рад этому как ребенок.
На робкие вопросы лекарей о величине опасности,
– Всыпал я поганым на Альту. Сюда не сунутся!
Изяславу вспомнилась сеча, истребленный в самом начале сражения половецкий отряд, степняки, павшие от его меча, что и говорить, рубились славно! Побольше удачи, и разбили бы Ярославичи ханов наголову!
Изяслав заговорил на эту тему.
– А все братья мои!
– возмущался он.
– Кабы слушались меня во всем, так без добычи назад бы не воротились! Горазды только языками трепать… Лей, чего смотришь!
– Изяслав протянул чашу виночерпию.
– За дружинников своих павших пью. За тех, кто без погребения в степи лежать остался, да упокоит Господь их души!
Изяслав самозабвенно перекрестился, подняв глаза к потолку, и осушил очередную чашу крепкого греческого вина.
Когда пришел Коснячко, Изяслав был уже изрядно во хмелю.
– Вот что, воевода, собирай пешую рать и опять пойдем на поганых, - Изяслав грохнул по столу кулаком.
– Я покажу ханам, где хвост, а где рыло! За воинов моих павших сторицей отплачу! Опять же, Всеволода выручать надо. Чай, обступили его половцы в Переяславле.
Коснячко ответил, что придет завтра поутру все обсудить с князем на трезвую голову.
– Ты хочешь сказать, что я пьян?
– нахмурился Изяслав.
– А коль и так, тебе какое дело! Велено, так исполняй!
Коснячко молча поклонился и вышел…
Ночью дождь усилился. Непогода навевала на Гертруду, сидевшую с сыновьями, невеселые мысли. Настроение ее еще больше ухудшилось, когда Мстислав рассказал о подробностях проигранной битвы.
– Куда же Святослав и Всеволод подались?
– спросила Гертруда.
– Каждый в свою вотчину, - ответил Мстислав.
– Кто же с половцами сражаться будет?
– Не знаю.
– Эх, князья русские, отдали землю свою нехристям на поругание, а сами разбежались по норам, как серки!
– зло усмехнулась Гертруда.
Ярополк осуждающе посмотрел на мать.
– Мы честно бились, - молвил он, - и не храбростью превзошли нас поганые, но множеством своим.
– Киевская дружина дольше черноголовцев и переяславцев на месте стояла, - поддержал брата Мстислав.
Святополк помалкивал, сидя на стуле и глядя в пол. В этой битве он дважды был на волосок от смерти и то, что сумел ускакать на уставшем коне от наседавших половцев, считал вмешательством Господа.
– Да разве об вас речь, дети мои. В вашей доблести я никогда не сомневалась. У дядьев с отцом вашим единства нет, а без этого на врага выходить - пустое дело.
– Отец обещал дяде Всеволоду пешую киевскую рать в подмогу привести, - сказал Ярополк, заглядывая матери в глаза.
– Я сам слышал.
– Мы только за тем в Киев и вернулись, - вставил Мстислав, больше всех братьев жаждущих битвы.
Гертруда печально улыбнулась и расцеловала сыновей.
– Ступайте спать, орлята!
– с нежностью проговорила она.
Княгиня проводила любящим взором старшего Мстислава и младшего Ярополка, стоя у окна, за которым шумел ливень. Уходя, сыновья пожелали матери «покойной ночи».
– А ты что, спать
не идешь?– обратилась Гертруда к своему среднему, любимому сыну.
– Иди! Заждалась тебя твоя Эльжбета.
Святополк устало поднялся и направился к двери, даже не взглянув на мать.
– Святополк!
– негромко окликнула его Гертруда.
– Что с тобой? Я не узнаю тебя!
Княжич тряхнул головой, словно отгоняя дурман, и с виноватым видом приблизился к матери.
– Ты не болен?
– забеспокоилась Гертруда.
– Какой-то ты бледный.
Святополк пробурчал в ответ что-то невразумительное, торопливо поцеловал мать и ушел.
Гертруда осталась одна. В который раз княгиня пожалела о том, что не родилась мужчиной. Ей казалось, что будь она мужчиной, к славным деяниям польских и русских князей прибавились бы еще более великие. Она устранила бы всех врагов и соперников мечом и ядом. И уж, конечно, не напивалась бы в момент грозной опасности! Ведь бывали случаи, когда женщина становилась во главе государства, правда, это было в далекие языческие времена. Неужели ей, великой княгине, остается лишь смотреть на глупые выходки Изяслава, на его бездарное правление, терпеть все и быть покорной! Нет, если Гертруда и бывала покладистой, то только до поры…
Нахмурив соболиные брови, княгиня пришла к себе в опочивальню и заперлась там. Своих служанок она отправила спать. В голове гордой польки рождались замыслы один грандиознее и страшнее другого.
Гертруда обдумывала возможность отравления Изяслава с целью вокняжения своего старшего сына. С воинственностью Мстислава и с ее умом они держали бы всю Русь в страхе.
Вот только братья Изяслава непременно возьмутся за меч, войны с ними не избежать. Племянник Гертруды князь Болеслав Смелый вряд ли станет помогать ей, ведь он женат на дочери Святослава. Остается либо каким-то образом устранить младших Ярославичей, либо внести изменения в закон о престолонаследии. Святослав и Всеволод, конечно, будут против любых изменений, лишающих их доступа к киевскому столу. Изяслав был не прочь утвердить главенство на Руси за своими потомками, - в этом Гертруда нисколько не сомневалась. Значит, камень преткновения - Ярославичи. Не станет их, Изяслав сам с великой радостью изменит отцовский закон в свою пользу.
Гертруда ходила из угла в угол по просторной спальне, перебирая в голове возможные способы умерщвления Святослава и Всеволода. Самое трудное в этом деле то, что нельзя довериться мужу и боярам его, придется действовать самой. Как некстати случился этот половецкий набег! А может, наоборот, кстати…
В дверь спальни негромко постучали. Стук был условный. Это стучал Людек, которому Гертруда подарила одну из своих ночей - когда Изяслав с братьями выступили в поход на половцев. Гертруда отдалась Людеку главным образом от скуки, да еще с целью когда-нибудь использовать его против мужа. Что ж, это и будет ее первый союзник в том замысле, который либо погубит Гертруду, либо возвысит еще больше!
Гертруда отворила дверь постельничему.
– Тебя никто не видел?
Получив успокаивающий ответ, она раскрыла объятия.
Людек принялся с жадностью покрывать поцелуями лицо и шею обожаемой женщины в то время, как руки его пытались снизу заголить ей ноги.
Гертруда не любила столь грубое начало, поэтому выскользнула и властным жестом указала Людеку на кровать. Постельничий быстро приготовил ложе, затем дрожащими от нетерпения руками стал избавляться от одежд, пожирая княгиню пылающим взглядом.