Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие

Всё рассуждение, соответственно поставленным вопросам, распадается на семь параграфов. 1. Отвечая на первый вопрос, автор говорит, что все существующее или воспринимается чувствами, или постигается мышлением. To, что подлежит чувству, вместе с прикосновением к нему создает в нас и образ подлежащего предмета, так что доказательство его существования заключается в самом чувстве. Постигаемое же мышлением познается не само в себе, а в его действиях. Душа непознаваема сама в себе и должна познаваться по ее действиям. Автор сам не делает естественного вывода, что душа постигается мышлением. 2. Вопрос, существует ли душа, автор разрешает посредством такого умозаключения: наше тело может приводиться в движение извне или извнутри. Что оно приводится в движение не извне, ясно из того, что оно движется и тогда, когда его не толкают и не влекут. С другой стороны, когда оно приводится в движение извнутри, то оно движется не в силу естественной необходимости, как огонь, — последний не перестает двигаться, пока он есть огонь; а тело, сделавшись мертвым, не движется, хотя и остается телом, — ясно, что оно приводится в движение душой. Если же доказано. что душа подает жизнь телу, то она должна существовать, будучи познаваемою из своих действий. 3. Что душа — сущность, это доказывается прежде всего тем, что к ней приложимо следующее определение сущности: сущность есть то, что, будучи тожественным и численно единым, способно попеременно воспринимать противное. В душе же действительно наблюдается справедливость и неправда, мужество и трусость, умеренность и распущенность, хотя они и противоположны. Таким образом, если свойство сущности быть способной воспринимать противоположное, и если доказано, что душа допускает такое определение, то, следовательно, она — сущность. Затем, так как тело — сущность, то необходимо, чтобы и душа также была сущностью, потому что невозможно, чтобы оживотворяемое было сущностью, а оживотворяющее было не сущностью. 4. Бестелесность души доказывается прежде всего посредством решения вопроса: как душа существует в теле? Если она расположена возле тела, как камешек возле камешка, то душа будет телом, но тело не было бы одушевлено всецело, потому что душа лежала бы только возле некоторой части его. Если же она смешана или слита, то душа была бы многочастной, а не простой, и лишилась бы свойственного душе понятия. Многочастное может быть разделено и разрушено; а то, что может быть разрушено, сложно; сложное же имеет троякое измерение; а что имеет измерения, то тело; тело же, будучи приложено к телу, увеличивает объем; но душа, находясь в теле, не увеличивает объема, а только оживотворяет, — следовательно, душа не тело, а бестелесна. Во–вторых, если душа тело, то она приводится в движение или извне, или извнутри, но она не приводится в движение извне. так как ее не толкают и не влекут, подобно неодушевленным, и не движется извнутри, подобно одушевленным, ибо нелепо говорить о душе души, — следовательно душа не тело, а бестелесна. В третьих, если душа — тело, то она имеет качества, доступные чувствам, и питается; но душа, если и питается, то не телесно, а бестелесно — словом; она не имеет и качеств, воспринимаемых чувствами, так как справедливости, мужества и под. нельзя видеть, а это — качества души, — следовательно, душа не тело, а бестелесна. В четвертых, так как все телесные сущности разделяются на телесные и бестелесные, то утверждающие, что душа — тело, пусть скажут, называть ли ее одушевленным или не одушевленным телом. В пятых, всякое тело имеет окраску, количество и форму, а в душе ничего подобного не наблюдается, — следовательно, душа не тело. 5. Что душа проста, доказывается на основании того, чем доказано, что она бестелесна: если она — не тело, всякое же тело сложно, а что сложно, то составляется из частей, — то, следовательно, она не будет и многочастной; будучи бестелесной, она проста, потому именно, что несложна и не состоит из частей. 6. Простое должно быть и бессмертным. Душа, будучи простою и не составленною из различных частей, несложною и неразрушимою, по этой причине должна быть нетленной и бессмертной. Далее, все, что получает движение от другого и имеет жизненную силу не от себя самого, то остается в таком состоянии только до тех пор, пока поддерживается действующею в нем силой, и перестает, когда действующее прекращает свою деятельность. Душа же, будучи самодвижущеюся, никогда не перестает существовать: самодвижущееся всегда должно быть в движении; а то, что всегда движется, не может прекращаться; то же, что не прекращается, не имеет конца, не имеющее конца не разрушимо, не разрушимое бессмертно. Следовательно, если душа самодвижущаяся, как доказано, то на основании изложенного силлогизма она неразрушима и бессмертна. Наконец, все, что не повреждается собственным злом, неразрушимо. Зло души — трусость, распущенность, зависть и под.; но все это не отнимает у души силы жить и двигаться, — следовательно, она неразрушима и бессмертна. 7. Что душа разумна, это можно доказать на основании многих данных и прежде всего на основании того, что она изобрела полезные для жизни искусства, которые появились не случайно. Искусство содействует тому, что полезно, полезное похвально, похвальное должно быть совершено разумом, а искусство — изобретение души, — следовательно, душа разумна. Затем, что душа разумна, доказывается и тем, что наши чувства недостаточны для познания вещей. Для знания существующего мы не довольствуемся одним прикосновением чувства; а когда не желаем останавливаться на этом, то чувство без помощи разума оказывается бессильным различить то, что одинаково по форме, подобно по цвету и различно по природе. Если чувства без содействия разума дают ложное представление о существующем, то существует ли другая сила, лучшая по сравнению с чувством, которая могла бы достигнуть этого? Если бы существующее не могло быть постигнуто, то у нас не было бы возможности познавать вещи иначе, чем как они представляются существующими в действительности. Но что вещи могут быть постигнуты нами, это ясно из того, что мы употребляем их в свою пользу соответственно с свойствами каждой. Таким образом, если вещи могут быть постигнуты нами, а одни чувства дают о них ложные представления, то взвешивание и познание всего, как оно в действительности существует, принадлежит уму, а ум есть разумная часть души, — следовательно, душа разумна. Кроме того, мы ничего не делаем, чего предварительно не начертаем сами себе, а это — достоинство души: она предварительно в самой себе живописует вещь и затем обнаруживает ее в деле. Достоинство же души заключается в том, чтобы делать все согласно с разумом, так как этим она отличается от чувств. Следовательно, доказано, что душа разумна.

Первый издатель трактата „О душе“, Гер. Фоссий [532] не высказал никакого сомнения в его подлинности и свои замечания о нем начинает такими словами: „конечно, это рассуждение нашего автора о душе кратко, но оно весьма научно, красиво и изящно и во всех своих частях совершеннейшее“ [533] . Подлинность произведения признавали, далее, Беллярмин [534] и Фабриций [535] . Последний высказал предположение, что Татиан, может быть, был брат той Татияны, о которой Ориген упоминает в своем произведении „О молитве“. Но Галландий опустил его в своем издании, как неподлинный, опираясь на „образованнейших мужей“, так как по стилю оно слишком отличается от произведении Григория (abeius stylo nimis aliena) и принадлежит гораздо позднейшему времени [536] . В виду того, что трактат „О душе“составлен по началам аристотелевской философии, высказано было даже предположение, что трактат является продуктом средневековой схоластики [537] . Между тем в 1858 г. де–Лагарде опубликовал маленький сирийский фрагмент в три строки о надписью: „Св. Григория Чудотворца из трактата; к Гаиану“: „итак, поелику душа проста и не составлена из различных частей, то она не сложна и не может разрушиться“ [538] . Цитованная фраза находится в трактате „О душе“, гл. VI [539] . Два манускрипта, из которых извлечен этот фрагмент [540] , датируются VIII веком. Таким образом, этим решительно опровергалось мнение об очень позднем происхождении произведения. В 1894 г. Agnes Smith Lewis опубликовала [541] открытый ею в сирийском манускрипте VІІ века, принадлежащем библиотеке монастыря св. Екатерины на Синае, перевод „Трактата, составленного философами о душе“. В. Риссель в 1896 г. перевел его на немецкий язык [542] . Оказалось, что вновь найденный трактат философов о душе представляет собою перевод известного уже на греческом языке трактата о душе, приписываемого св. Григорию Чудотворцу. Сирийская рукопись не давала имени св. Григория.

532

1) Sancti Gregorii episcopi Neocaesariensis, cognomento Thaumaturgi, opera omnia, p. 135–148.

533

P. 145·

534

De script, eccles. p. 57.

535

Fabricius-Harles, Bibliotheca graeca, VII, 257.

536

Bibliotheca veterum patrum antiquorumque scriptorum ecclesiasticorum. T. III. Venetiis 1788, p. ХХVIII.

537

M"ohler, Patrologie I, 1840, p. S. 653.

538

Analecta Syriaca, p. 31 (сирийский текст); тот же фрагмент. напечатан Martin’ом у Pіtra, Analecta sacra, IV, p. 133 (сирийский текст) и 386 (латинский перевод).

539

Migne, PGr., t. 10, col. 1144, 68; русск. перев., стр. 109.

540

В Британском Музее в Лондоне: syr. DCCCLVII (add. 12155), fol. 80 а и syr. DCCCLVIII (add. 14532), fol 77b.

541

В Catalogue of the syriac Mss. in the Convent of S. Catharine on Mount Sinai, London 1894, (Studia synaitica) I, p. 19–26.

542

В „Rheinisches Museum f"ur Philologie“, N. F. B. XIX, (1896),

В том же 1896 г. И. Дрэзеке, независимо от опубликования В. Рисселем перевода сирийского трактата, напечатал небольшую заметку [543] , в которой доказывал, что трактат „к Татиану краткое слово о душе“принадлежит Григорию Чудотворцу, как это утверждал еще в 1880 г. В. Риссель [544] . И. Дрэзеке обратил внимание на то, что предание относительно принадлежности трактата св. Григорию Чудотворцу не так безнадежно, как это казалось раньше, что еще никто, насколько ему известно, не обращал внимания на то, что в произведении Николая Мефонского (ок пол. XII века) , при опровержении 190 гл. неоплатоника Прокла, в отделе, где речь идет о сущности души, находится ссылка на рассматриваемый трактат, при чем автором его называется „великий Григорий Чудотворец“. „Поелику разумная душа отлична от тела и совершенно бестелесна, то по этому самому она по справедливости должна быть названа неделимой и простой, как и великий Григорий Чудотворец посредством умозаключений доказывает относительно нее, выводя несложность из бестелесности, а из несложности неделимость и простоту“. В ссылке на Григория Чудотворца разумеется 5 гл. трактата „О душе“, где сказано [545] : „что душа проста, обнаруживается из того, на основании чего преимущественно доказано, что она бестелесна. Ибо если она не тело, — всякое же тело сложно, а что сложно, то составляется из частей, — следовательно, она не будет и многочастной. Будучи бестелесной, она проста, потому именно, что она не сложна и не состоит из частей“.

543

„Zu Gregorios Thanmaturgos’ в Zeitschift f"ur wissenschaftliche Theologie”, 1896. I, S. 166–169.

544

В исследовании Gregorius Thaumaturgus. Sein Leben und seine Schriften, S. 35.

545

Migne, PGr. t. 10, col. 1141; русск. перев., стр. 108.

Это свидетельство Николая Мефонского и само по себе представляет ценное подтверждение рукописного предания, но, по мнению И. Дрэзеке, оно имеет особенно важное значение потому, что все произведение Николая Мефонского, в котором находится приведенная цитата, хотя и напечатано под именем этого писателя, на самом деле является произведением ’ Прокопия газского (480–513 г.), которое Николай Мефонский буквально переписал и, снабдив незначительными прибавками, выдал за свое произведение. Таким образом, цитата из трактата о душе принадлежит Прокопию и, следовательно, относится к VI веку, — в таком случае это свидетельство должно разрушить прежние сомнения относительно подлинности „Краткого слова о душе“ [546] . Вместе с тем И. Дрэзеке находит возможным утверждать, что адресат трактата был не Татиан, а Гаиан, как он назван в сирийском надписании отрывка, опубликованного де–Лагарде. Этот Гаиан был софист и учил в Вирите в царствование. Максимина (235–238) и Гордиана (238–244). И. Дрэзеке, как известно (см. выше стр. 170), утверждает, что св. Григорий во время пребывания в Кесарии Палестинской имел возможность не надолго посетить Вирит; как одушевленный научными стремлениями юноша, он познакомился с действовавшим там софистом Гаианом и вступил с ним в близкие и даже дружественные отношения. Это открытие дает И. Дрэзеке основание найти и повод, по которому св. Григорием был написан трактат „О душе“, — это было распространение в Палестине и Финикии того лжеучения о душе, ради опровержения которого Ориген предпринимал путетествие в Аравию [547] . Гаиан в Вирите был смущен этим учением к обратился к своему другу Григорию, который в то время (в 243 г.) был на своей родине адвокатом или же только что был посвящен во епископа и находился еще под сильным влиянием и глубоким впечатлением уроков Оригена [548] .

546

1) Zeitsehr. f. wissensch. Theol. 1896, I, S. 169.

547

См. у Евсевия, Церк. ист. VI, 37.

548

„Zeitschrift f"ur wissenschaftliche Theologie, 1901, I. S. 87–100: Zu Gregorios von Neocaesarea Schrift „Ueber die Seele“.

Однако, по всем данным, произведение Николая Мефонского — его собственность, а не новое издание произведения софиста Прокопия. Прокопий вообще не писал против Прокла, а известный с его именем фрагмент против Прокла не подлинный и является отрывком произведения епископа Николая [549] . Следовательно, и цитата принадлежит только XII веку. Этим определяется и ее значение: она может только удостоверять, что в рукописи, которою пользовался Николай Мефонский, трактат „О душе“надписывался именем св. Григория Чудотворца.

549

О. Bardenhewer, Gesch. d. altkirchl. Literatur, II, S. 284. Cp. J. Stiglmayr, Die Streitschrift des Prokopios von Gaza gegen den Neuplatoniker Proklos в ,Byzant. Zeitschr“., VIII (.1899), 263–301.

Что же касается открытий И. Дрэзеке относительно лица, к которому направлен трактат, и обстоятельств его происхождения, то в них обнаруживается только изобретательность этого весьма осведомленного автора: научной состоятельности в них совершенно нет, и его статья может быть отмечена только, как неудачная попытка решения вопроса о происхождении трактата „О душе“.

Напротив, весьма ценною должна быть признана небольшая работа Jul. Lebr'eton’a [550] , важная прежде всего в том отношении, что в ней сообщены результаты, насколько нам известно, впервые произведенного исследования рукописей, содержащих трактат „О душе“. Это исследование и выводы из него, мы и положим в основу своих суждений относительно трактата „О душе“.

550

„Le trait'e de l'ame de saint Gr'egoire le Thaumaturge“в „Bulletin de Litt'erature Eccl'esiastique“, 1906, 3, p. 73–83.

Jul. Lebr'eton сличил 13 манускриптов этого трактата: 11 в Национальной Библиотеке в Париже и два в Лондоне, в Библиотеке Британского Музея. Из парижских манускриптов два наиболее древних и лучших (graec. 141 A, XI в. — содержит только начало трактата на обороте последнего листа — и Suppl. gr. 690, XII в.), дают заглавие: первый — и второй — , по без имени автора; четыре других рукописи, из которых одна XIV века (gr. 1019 A) и три — XVI века (gr. 1100, 1999, Coislin. 336) приписывают его св. Максиму (Исповеднику); пять других усвояют св. Григорию Чудотворцу, — все они ХVІ века (gr. 2027, 462, 2376, 2257, 1751). Два лондонских манускрипта (лучший Reg. 16/DI, XII в.) представляют собрание творений св. Григория Нисского; между произведениями „Против учения о судьбе“и „Разговор с Макриной“, помещено с надписью: ; второй манускрипт (Reg. 16 C. V. конца XVI века) имеет титул: .

Такое же разногласие в приписывании трактата о душе находится и в манускриптах других библиотек. Он усваивается св. Григорию Чудотворцу одним манускриптом Национальной Библиотеки в Афинах, двумя манускриптами Эскуриала (458 XI века и 284 XII в.), одним Ватиканским манускриптом (Ottobon. 268 — XVI в.), манускриптом в Берне (113, XV–XVI в.), Утрехтским манускриптом (42, XIII в.), Венским манускриптом (182, codex „antiquus et lacerus“), Патмосским манускрпптом (202, Х века). Св. Максиму он усвоен Берлинским манускриптом (Codices Philippici graeci nuncBerolinenses, cod 1617 Phil. 214 действующего каталога), Афонским манускриптом (6055. 1, 1, XV в.), Ватиканским манускриптом (Palat. 1885, XV в.), манускриптом библиотеки Кембриджского университета (54, XIV в.). Наконец, флорентийский манускрипт (plut. VII, cod. 35, XIII–XIV в.) заключает в себе одну после другой две рецензии трактата: первая (неполная) приписана св. Максиму, вторая озаглавлена: [551] .

551

Jul. Lebr'eton, p. 75—76.

Кроме того, исследование манускриптов показывает, что трактат „О душе“довольно часто находится в соединении с отрывками из Немезия или других доксографов, и связывается с ними без нового титула и без предупреждения о перемене автора.

Таким образом, на представленных рукописных данных видно, что трактат „О душе“в рукописном предании, усвояется главным образом двум церковным писателям: св. Григорию Неокесарийскому и св. Максиму Исповеднику, и только изредка Григорию Богослову и Григорию Нисскому. Соответственно с этим и в издании Миня, он напечатан дважды: в t. 10, col. 1137–1145, в числе творений св. Григория Чудотворца, и в t. 91, col. 353–361, между творениями св. Максима Исповедника, с тою особенностью, что в последнем нет посвящения ( — ) 觧 4 и 5 в 4–й главе (, и , ). Последнее обстоятельство находится в зависимости от крайней неустойчивости текста трактата в разных манускриптах. По исследованию Jul. Lebr'eton’a, в этом отношении наблюдаются следующие явления.

Введение ( … ) находится в шести из семи манускриптов, в которых автором трактата назван св. Григорий Неокесарийский (нет в gr. 1751), и в одном манускрипте, приписывающем его св. Максиму (gr. 1019); его нет в трех манускриптах, где автор не назван. Гер. Фоссий замечает, что это предисловие in nonnullis graecis manuscriptis deest [552] . Следующего отдела введения: … совсем нет в сирийском переводе, представленном синайскою рукописью; в манускрипте gr. 1751 он сведен к перечню содержания; а в suppl. gr. 690 он имеет введение только до слов: , — остальное до конца введения опущено. Однако и те манускрипты, которые имеют введение представляют многочисленные и значительные варианты, обнаруживающие в рукописном предании сильную неуверенность.

552

S. Gregorii opera omnia, p. 146.

Значительные разности находятся и в самом трактате, особенно в ІV гл., решающей вопрос о бестелесности души. В трактате св. Григория по изданию Миня эта глава обнимает пять параграфов; но ни один из известных манускриптов не заключает этих пяти параграфов вместе. Если, по Миню, текст св. Григория содержит второй параграф, то это потому, что Минь воспроизводит издание Фоссия, а Фоссий к этому параграфу делает такое примечание: Illud quia ad rem facit, et in plerisque ms. hic deest, haud abs re ex antiquo ms. Anglic. etiam hic adiiciendum censuimus [553] . Но он не объясняет, что это был за манускрипт, — содержал ли он 4 и 5 параграфы этой главы, имел ли имя св. Григория. Манускрипт suppl. 690 и семь манускриптов, надписывающих трактат именем св. Григория, имеют следующие параграфы 4–й главы: 1 , 3 , 4 , 5 .·Сирийский перевод (по синайской рукописи) и четыре манyскрипта, надписывающих трактат именем св. Максима, имеют параграфы 1 , 2 , 3 [554] .

553

Gerh. Vossii, Gregorii opera omnia, p. 147.

554

Jul. Lebr'eton, p. 77—78.