Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие

Таким образом, можно сказать, что зависимость трактата „О душе“от Немезия Jul. Lebr'eton’ом не доказана бесспорно; а в таком случае и дата происхождения его между V и VII веками, где пятый век указывается в связи с временем происхождения сочинения Немезия „О природе человека“, не имеет прочной основы: трактат „О душе“мог произойти и раньше, так как использованные им доводы были применяемы уже в самом начале III века, как показывает пример Тертуллиана.

Jul. Lebr'eton совершенно основательно устанавливает вероятность принадлежности св. Григорию Чудотворцу 5 и 6 глав, из которых 5 глава засвидетельствована ссылкой Николая Мефонского, а 6–я — надписанием фрагмента из нее в двух сирийских манускриптах VIII века. Он не нашел возражений и против 7–й главы, хотя отсутствие каких-либо указаний побудило его воздержаться от определенного суждения относительно нее. Но эти главы составляют больше трети всего трактата. Отправляясь от них, как от прочной основы, мы можем придти к определенному суждению относительно автора всего произведения.

В 5–й главе автор трактата пишет: „что душа проста, обнаруживается из того, на основании чего доказано, что она бестелесна“. Если эта глава принадлежит св. Григорию, то у него же в произведении должны быть и доказательства бессмертия души; а эти доказательства даны в предшествующей — 4–й главе трактата (мы пока не касаемся ее состава). В свою очередь в 4–й главе трактата мы читаем: „что в нашем теле есть душа, доказано выше“, а это доказательство находится во 2–й главе. С другой стороны, в 6–й главе, как это отмечено и Jul. Lebr'eton’oм, выступает и сам автор (думаю — ), и обращается к определенному читателю (выслушай — ). Естественнее всего и без всяких натяжек это обращение поставить в связь с началом трактата, где сказано: „ты просил меня, достопочтенный Татиан, прислать тебе рассуждение о душе с убедительными доказательствами по отделам, и ты желал бы, чтобы я сделал это, не пользуясь свидетельствами Писаний“, — следовательно, началом 6–й главы само собою предполагается введение или посвящение трактата. Начало же 6–й главы, так отличающее ее от остального трактата, объясняется, вероятно, тем, что вопрос о бессмертии души представлял с точки зрения автора наиболее серьезный интерес и требовал от читателя особенного внимания. Замечательно, что введение трактата имеется именно в шести манускриптах, надписывающих его именем св. Григория Чудотворца, и только в одном с именем Максима Исповедника. Таким образом, опираясь на 5 и 6 главы, можно установить принадлежность к первоначальному составу произведения значительнейшей части текста нынешнего трактата. Что касается остальных глав произведения (1 и 3), то, когда доказана принадлежность св. Григорию остальных частей произведения, не представляется уже надобности в нарочитых доказательствах их первоначальности. Необходимо только обратить внимание на то, что весь трактат представляет собою цельное произведение, в котором начало устанавливает причины, побудившие автора взяться за решение вопросов о душе, с указанием и того, почему он аргументирует не на основании Св. Писания; а все изложение является ответом на вопросы, определенно поставленные во второй половине введения. В своем введении автор говорит, что он расположит свое рассуждение, воспользовавшись тем порядком, какой применяли опытные в этом деле; а в качестве доказательств он намерен воспользоваться общеизвестными соображениями, и ради краткости и пользы он хочет выставить только те умозаключения, которые настоятельно необходимы. В этих словах автора не только дано определение характера произведения, но намечено и объяснение той неустойчивости его текста, на которую обратил внимание Jul. Lebr'eton при исследовании рукописного материала. Произведение по самому своему первоначальному замыслу не рассчитано на оригинальность: оно должно было в сжатой форме привести такие соображения относительно души, которые, с одной стороны, были бы согласны с христианским учением о ней, но, с другой стороны, и не заключали бы в себе специально христианских доказательств, которых не выносили противники Татиана, требовавшие, чтобы им представлены были рациональные доводы. Автор трактата исполнил эту просьбу и написал для Татиана краткое руководство, в котором изложен ясный и удобоусвояемый материал, дающий готовые средства для возражения противникам. В виду этого задача автора сводилась к тому, чтобы из суждений философов определенного направления выбрать то, что отвечало поставленной ему цели. Так как вопрос о душе издавна занимал человечество, то существовала уже значительная научная литература, освещавшая его с разных сторон и в различных направлениях; несомненно, были краткие руководства, при посредстве которых известные положения проникли в широкие круги общества. Этот вопрос разрабатывался уже и христианскими писателями до св. Григория: св. Иустином, Мелитоном, Тертуллианом, продолжал занимать и писателей последнего периода до–никейской эпохи (св. Петр Александрийский, св. Александр Александрийский). Такого рода данными и воспользовался автор трактата. И чтобы доказать, что он не принадлежит св. Григорию Чудотворцу, необходимо было бы предварительно доказать, что высказанные им положения относятся к более позднему времени. Но это невозможно.

Составленное св. Григорием руководство, очевидно, отвечало потребностям христианского общества и потому часто переписывалось. Но в своем полном виде оно сохранилось в сравнительно немногих рукописях, удержавших подлинное имя автора; большею же частью считались важными собственно самые доказательства, почему введение или совершенно опускалось, или же сокращалось до извлечения из него только плана произведения, хотя в 6–й главе непроизвольно оставалось указание на первоначальное назначение его для определенного лица. Когда произведение потеряло своего автора и стало рассматриваться просто как полезное руководство практического значения, то переписчики уже находили возможным более свободное обращение с данным в нем материалом, и второй параграф 4–й главы мог быть опущен, потому что он, по–видимому, повторял сказанное во второй. главе; а четвертый и пятый параграфы могли показаться маловажными и неубедительными. Св. Максим Исповедник, занимавшийся вопросом о душе и написавший на эту тему два послания, можно думать, имел у себя и список произведения св. Григория Чудотворца в качестве материала и потому без введения, — отсюда естественно появление его среди творений этого писателя. Так представляется нам судьба написанного св. Григорием Чудотворцем трактата „О душе“на основании данных в рукописном предании.

В содержании трактата „О душе“нельзя найти возражений против принадлежности его св. Григорию Чудотворцу [573] , несомненно ознакомившемуся у Оригена и с существовавшими учениями о душе, и с разбором их. Тех пунктов учения о душе, в которых могли бы отразиться воззрения александрийского учителя, если бы они были усвоены его учеником, он в своем трактате не касается.

„Достопочтенный“Татиан, очевидно, был христианин, так как о нем св. Григорий говорит, что он „уже наставлен твердо держаться божественных Писаний и преданий“, и его мысль „не может быть поколеблена изворотами человеческих доводов“. Он был из числа образованных друзей и, может быть, учеников в христианстве св. Григория и, по примеру других (напр. Евагрия), обращался к нему в затруднительных случаях. Естественнее всего полагать, что Татиан был понтиец. Но определить время написания трактата „О душе“не представляется возможным

573

Ad. Harnack, Die Chronologie der altchristlichen Litteratnr, B. II, 101.

ГЛАВА VIII. Двенадцать глав о вере.

, как показывает название произведения, разделяется на двенадцать небольших глав. Каждая глава в свою очередь разделяется на две части. В первой, в форме анафематизма, прежде всего кратко устанавливается воззрение, которое автор признает еретическим, а затем ему противопоставляется то учение, какое он признает правильным. Во второй части, называемой изъяснением и принадлежащей, несомненно, тому же автору, дается более подробное раскрытие положительной части анафематизма.

В первой главе анафематствуются те, которые называют тело Христово несозданным и не исповедуют, что Сам несозданный Бог Слово явил доказательство воплощения и вочеловечения из созданного человечества. В изъяснении указывается, что несозданное бесстрастно, не подлежит ранам, неосязаемо, а Христос после воскресения показывал ученикам знаки от гвоздей и прободения копья и предоставлял тело для осязания: если Он вошел к ним при запертых дверях, то для того, чтобы показать и действие Божества и истинность тела.

Во второй главе анафематствуется тот, кто называет плоть Христа единосущной Божеству и не исповедует, что во образе Божием Сый Предвечный Бог уничижил Себя и принял образ раба.. В изъяснении ставится вопрос, как можно называть единосущною безлетному Божеству плоть, явившуюся во времени, когда единосущным называется совершенно тожественное по естеству и по вечности.

В третьей главе провозглашается анафема тому, кто говорит, что Христос воспринял совершенного человека, как одного из пророков, и не исповедует, что Он Сам, чрез воплощение от Девы, соделался человеком, родился в Вифлееме, воспитан в Назарете, преуспевал возрастом, крестился в Иордане и был засвидетельствован Отцом. В изъяснении то же утверждение повторяется в форме вопроса: как можно утверждать, что Господь воспринял совершенного человека, когда Сам Господь соделался человеком чрез воплощение от Девы. Первый человек был из земли перстный; когда же он, как созданный из земли, отошел в землю, то второй, соделавшись человеком, восшел на небеса. Исповедуется, что первый от второго по плоти, — посему Христос и человек и Сын человеческий; но вместе с тем и засвидетельствовано, что второй — Спаситель первого и ради него сшел с неба. A так как Слово, снисшедшее с неба и соделавшееся человеком, взошло на небеса, то и сказано: второй Адам — с неба.

В четвертой главе анафематствуется тот, кто говорит, что Христос родился от Девы из семени мужеского, как и все прочие люди, и не исповедует его воплотившимся и вочеловечившимся от Духа Святого и от святой Девы Марии, бывшей от семени Давидова. В изъяснении указывается на решительное противоречие такого утверждения с евангельским повествованием о том, что Дева сказала ангелу: „как это будет со Мною, когда я мужа не знаю“, и что ангел сказал ей; „Дух Святый найдет на Тебя и сила Вышнего осенит Тебя“(Лук. I, 34 ст.), а также Иосифу: „Не бойся принять Мариам, жену твою, ибо родившееся в ней есть от Духа Святаго (Мф. I, 20 сл.).

В пятой главе анафематствуется тот, кто говорит, что иной предвечный Сын и иной явившийся в последние времена, и не исповедует, что Сущий прежде веков тот же, что и явившийся в последние времена. В изъяснении устанавливается противоречие этого утверждения с словами Самого Христа, в которых ясно указывается тожество предвечно Сущего у Отца и явившегося во плоти: ,,прежде нежели был Авраам, Я есмь“(Иоан, VIII, 58) и: „Я исшел от Отца и пришел, и опять иду к Отцу Моему“(Иоан. XVI, 28).

В шестой главе изрекается анафема на того, кто говорит: иной пострадавший и иной не пострадавший, и не исповедует, что Сам бесстрастный и непреложный Бог Слово непреложно пострадал Своею собственною плотию. В изъяснении указывается на слова Спасителя, в которых сказано, что Сыну человеческому надлежит много пострадать, быть убиту и в третий день воскреснуть из мертвых (Мрк. VIII, 31; Лк. IX, 22), что Сын человеческий будет сидеть одесную Отца (Мф. ХVІ, 28; XXVI, 64) и что Сын человеческий приидет во славе Отца Своего (Мрк. VIII, 38; Лк. IX, 26).

В седьмой главе анафематствуется тот, кто называет Христа спасаемым и не исповедует его Спасителем мира и светом мира. В изъяснении приводится, что Сам Господь говорит о Себе, что Он — жизнь (Иоан. XI, 25), что Он пришел для того, чтобы имели жизнь (Иоан. X, 10), что верующий в Него не увидит смерти, но узрит жизнь вечную (Иоан. VIII, 51).

В восьмой главе анафематствуется тот, кто говорит, что Христос отдельно совершенный человек и отдельно Бог Слово и не исповедует единого Господа Иисуса Христа. В изъяснении в подтверждение положительной части анафематизма указывается на слова Господа: „что вы ищете убить Меня, Человека, сказавшего вам истину, которую Я слышал от Отца“(Иоан. VIII, 40), где тожество человека и Бога Слова устанавливается самым точным образом. Бог Слово, соделавшийся ради нас человеком, не человека, но Самого Себя предал за нас, посему, говоря о храме тела Своего, Он сказал: разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его (Иоан. II, 19, 22).

В девятой главе анафематствуется тот, кто говорит, что Христос преложим или изменяем, и не исповедует Его непреложным по духу и нетленным по плоти. В обоснование этого в изъяснении приводятся слова Господа: Я есмь и не изменяюсь (Мал. III, 6) и: не оставлена душа его во аде, и плоть его не видела тления (Деян. II, 31; Пс. XV, 10).

Глава десятая анафематствует того, кто говорит, что Христос воспринял часть человека, и не исповедует его подобным нам во всем кроме греха. В изъяснении приводятся слова Господа, в которых утверждается наличность в Нем души и тела: Иоан. X, 15, 17; VI, 55, 56.