Святой Вроцлав
Шрифт:
Совершенно неожиданно Люцина с Беатой показались Малгосе чертовски симпатичными; более того, она ломала голову над тем, почему не заметила этого раньше. Целых три года избегали они друг друга. И вот спросить, почему, раз теперь они сидят рядышком, болтают, словно старые знакомые, более того сплетничают, а по мнению Малгоси, именно сплетничание образовывало глубинную, самую интимную связь между женщинами. Ей даже вдруг пришла в голову шальная мысль поменяться косметикой: ее можно так шикарно вывалить прямо на стол или на пол. А потом пробовать, осматривать и при этом всем хихикать и просто смеяться. Но вместо того, она набрала воздуха и выпалила, чтобы иметь как можно быстрее
— Девки, вы классные. Я страшно вас люблю.
При этом она как раз прикуривала сигарету. Сначала Люцина, потом и Беата полезли обниматься. Малгося крепко прижала обоих и тут с изумлением заметила, что на белой блузке Люцины остался след от ее мокрой руки. До этого она никогда так сильно не потела, и в других обстоятельствах страшно обеспокоилась бы. Но не здесь, не в этом милом доме, с самыми замечательными девочками — нет, она просто не могла бы волноваться.
— Теперь будем встречаться часто, — обещала Люцина.
— Да, сложнее уж реже, чем раньше, — напомнила ей Малгося.
— Это как же? Пять раз в неделю! — щелкнула пальцами Беата.
— Ну понятно, школа, — рассмеялась Малгося. Она потянулась за новой сигаретой. Люцина придержала ее руку. Догоревшая всего до половины «вог» ждала в пепельнице. Малгося крепко затянулась, и в полумраке комнаты жар был похож на красную звездочку. А ей вдруг захотелось настоящих сигарет: красного «Мальборо» или «Лаки Страйк». Так, сейчас она выйдет, сейчас купит.
— Клё-лёвая травка, — пробормотала она. Голова кружилась. Люцина снова набила мундштук, теперь уже чистой травкой. Беата наполнила стаканы. Джина побольше, пару капель тоника.
— Послушай, — обратилась она к Малгосе. — Вообще-то, мы не должны были тебе говорить, но скажем.
— Ясное дело, скажем, — вторила ей Люцина.
— Мы собирались идти на выступление. На домашнее такое, камерное. И тебя с собой брать не хотели, но теперь желаем, чтобы ты с нами пошла.
— Нам было бы весьма приятно.
Малгося почесала нос. С пальца скапывал пот, под побледневшей кожей проступила темная, пульсирующая фактура жилок. Она глянула на часы. До того, как у Михала закончится лекция еще почти час. Времени куча, можно куда-нибудь и рвануть. Девушка мотнула головой в знак того, что согласна. Подружки прямо запищали от радости. Не прошло и мгновения, как Малгося визжала вместе с ними.
Она совершенно не помнила, как очутилась в туалете. Наверняка туда пришла, хотя ведь могла летать, а пришла сюда затем, чтобы обмыть лицо и поправить макияж. Малгося долго присматривалась к собственному отражению в зеркале. Зрачки расширены, кожа обтянула лицо, выделяя глазницы, но Малгося все так же нравилась себе. Ей хотелось бегать, хотя сама она едва шла. По дороге свалилась на крышку унитаза и вытащила сотовый, чтобы позвонить Михалу. Э-э-э, нет, звонок не годится, решила она и начала писать сообщение. Она все писала и писала, пока девчонки не стали барабанить в двери.
— Гоха?! Гоха?! Ты там живая? — кричала то Беата, то Люцина.
— Выхожу уже!
Малгосе еще удалось смочить лицо, поправить размазавшуюся тушь и прочитать то, что она послала Михалу:
«муси-пуси мой пузик, иду с Люциной и беАТОЙ НА ОДНО ПИФКО ДАМ ЗНАТЬ ОКОЛО 10 ОКЛОК и стеретимися. Цьом-цом в усьё, ТВОЯ МАЛГОХА НА ФСЕ 102 ГОХА»
В лифте было еще и ничего — Малгося только пошатывалась и хохотала — и лишь на дворе почувствовала чудную, нарастающую слабость. Ноги ее, слегка согнутые, поднимались на полметра над асфальтом, голова — та, да —
оставалась на своем месте, но вот живот и руки разлетелись в три разные стороны. Ветер был теплым. Несмотря ни на что, стояла весна, и Малгося побежала, чтобы успеть на выступление вместе с ней.Люцина схватила ее за плечо.
— Не туда! Не туда!
Девицы потащили Малгосю в противоположном направлении. Та — ради смеха — вырывалась и просила вызвать такси, лучше всего, с открытой крышей, чтобы забрать с собой не только их троих вместе с весной, но и всю вроцлавскую ночь.
— Это не так и далеко, — Беата взяла Малгосю под руку, помогла прикурить сигарету. — Тебе будет лучше немного пройтись.
— Немного пройтись — будет лучше, — Люцина шла сзади.
Малгося быстро курила. Вообще-то ей хотелось протестовать, ведь в такси нет грязных луж, шатающихся тротуарных плит и и других — в отличие от них самих — пьяниц. Но туг же идея перестала ей нравиться. Ночь была замечательная, ноги сами вошли в ритм.
Беата с Люциной перебрасывались словами у нее над головой, и Малгосе ужасно хотелось рассказать им чего-нибудь смешного. История сбегала из головы и сердца, чтобы оба ручейка встретились на языке и соединились для того, чтобы сорваться вниз и пропасть. Словно неудачные роды, как будто бы каждый рассказ был ребенком, — размышляла Малгося, — некоторые живут долго или коротко, а другие умирают при родах. Вот только почему я не могу вспомнить ничего смешного? Она не могла, потому что думала про Михала.
— Девки, я должна вам кое-чего сказать. Я страшно люблю своего парня, — прошептала она, сама не зная, зачем.
Охотнее всего она очутилась бы сейчас в его компании, вот так бы прижалась и стояла мгновение, а потом — чего там говорить, сделала бы с ним все, на что до сей поры им не хватало смелости. Трахались бы до самого рассвета, а то и до вечера, пока Михал не превратился бы в тряпку, оставшуюся от человека; в тряпку, которой можно было бы окутаться. Ну да, именно этого сейчас ей и хотелось. Пить, курить и не покидать кровати.
— Клё-лёвая травка, — припомнилось ей, — у нас есть еще?
— Ясен перец, — раздалось слева.
— Закурим, как только уже будем на месте, — прозвучало справа. — Ты же только-только курила. Едва идешь. А что ты станешь делать, когда будет нужно бежать?
Малгосе показалось, что над этими словами нужно поразмыслить, вот только головы для переваривания мыслей не было. Время шло как-то замедленно. Как ей казалось, они шли уже минут двадцать, тем не менее, она видела огни улицы, на которой недавно пиршествовали, так что можно было подумать, будто бы это сама Земля подшучивает над ними и крутится не в том направлении, в котором они стремятся. А стремились они прямиком в Святой Вроцлав.
Малгося узнала место. Ей было странно, что они находятся так близко от ее дома. Дома по другой стороне моста [68] были черными даже среди бела дня, не говоря уже о нынешнем времени; здесь толпились странные паломники; сюда люди приезжали целыми семьями, чтобы танцевать, петь песни и пропадать без вести. Зрители неустанно кружили, распевая песни или разговаривая. Один только странный мужчина с татуировкой на лице стоял неподвижно. Все пялились на черные дома, застывшие за этим типом. Он же направлял взгляд выше, куда-то над крышами.
68
Имеется в виду Тшебницкий мост. — Прим. перевод.