Святые Спиркреста
Шрифт:
Я подавляю смех, завидуя его самоуверенности.
— Ты бы так и сделал, правда? — пробормотала я. — Идеальный сын: умный, красивый, скромный…
— Ты считаешь меня красивым?
— Я сказала умный и скромный.
— Ты сказала "красивый", — говорит он. Свободной рукой он достает из кармана телефон и бормочет: —Я добавляю это в свою коллекцию комплиментов.
— По-моему, я никогда в жизни не делал тебе комплиментов.
Он открывает заметку и направляет на меня экран своего телефона. — Вот. Письменное, датированное доказательство.
Я смотрю на его экран. — Не помню, чтобы я когда-нибудь
— Это настораживает, — бормочет Закари, набирая текст на своем телефоне. — Может, ты заполнила свою память таким количеством строф Китса, что не оставила места для каких-то основных воспоминаний.
— Я не думаю, что сказать тебе, что у тебя красивый почерк, считается основным воспоминанием.
Он качает головой.
— Ну, то, что ты назвала меня красавчиком, считается одним из моих основных воспоминаний — и теперь ты никогда не сможешь этого отрицать. — Он показывает мне свой экран. — Вот — три комплимента. Три комплимента за почти семь лет. Вот как ты скуп на них.
— И все это только для того, чтобы ты не рассказывал мне, чем ты раздражал своих родителей.
Он смеется. — Ты не спрашивала.
— Я спрашиваю.
— Я ничего не делала.
Я закатываю глаза, хотя он не смотрит на меня. — Конечно, нет.
— Они хотят, чтобы я занялся политикой, — говорит он после недолгого молчания. — А я не намерен этого делать. Поскольку у них нет возможности заставить меня, возникла патовая ситуация, которая привела к напряжению за обеденным столом. Вот так.
Я не ожидала, что он будет настолько откровенен, что у него будет столько информации. Не знаю, почему, ведь Закари никогда не уклоняется от вопросов и не отвечает на них. Закари, при всем его остроумии, высокомерии и сарказме, живет, опираясь на правду.
И часть меня знает, что он никогда не откажет мне в том, о чем я спрошу.
— Откуда ты знаешь? — спрашиваю я. Мой голос почти срывается. — Откуда ты знаешь, что у них нет способа заставить тебя?
Он пожимает плечами.
— А что они собираются делать? Запрут меня и заполнят за меня мои заявления в университет? Заставят сдавать экзамены под дулом пистолета? Приковать меня к скамье в зале заседаний Палаты лордов?
Его ответ, как и он сам, полон воздушного высокомерия и сарказма. Но он пронзает меня до глубины души.
Я задаю себе тот же вопрос: как мой отец мог заставить меня вернуться в Россию? Взять меня в аэропорту под дулом пистолета? Запереть меня в своем доме и приковать к любому мужу, которого он для меня выберет?
Моя кровь холодеет. Мой отец печально известен как человек, готовый пойти на все, чтобы получить желаемое. Я бы не стала ему перечить.
Закари поворачивается и смотрит на меня с любопытством. Может быть, он почувствовал лед в моих венах — каким-то образом ощутил его. Он хмурится. — Так что случилось с вашей семьей? Почему атмосфера была напряженной?
Я сглатываю, стараясь, чтобы мой голос не выдал слишком многого.
— То же, что и у тебя, — говорю я наконец. — Общие разногласия по поводу будущего.
— О. — Он замолкает на мгновение, и я понимаю, что мы добрались до здания для девочек шестого класса. Мы стоим у подножия лестницы и смотрим друг на друга. Он поднимает бровь. — И?
— И ничего. —
Я улыбаюсь. — Будущее — это просто будущее. Есть ли смысл беспокоиться о том, что нельзя изменить и что еще не произошло?Он хмурится. — Не уверен, что согласен с этим.
— Это не дискуссионный клуб, Закари, — говорю я. — Это просто то, что я думаю. Ты не можешь со мной спорить.
Он берет мою руку в свою и смотрит на меня с театральной меланхолией. — Очень жаль. Я очень люблю с тобой спорить.
— Ты очень любишь звук собственного голоса, — поправляю я его.
— Я тоже очень люблю звук твоего голоса.
Он целует мои костяшки пальцев, и тепло тает во мне, как расплавленный сахар, сладкое и успокаивающее. Я издаю небольшой смешок и убираю руку обратно. — Ты бесстыжая. Тебе нужно идти.
Но я тянусь вверх и целую его в щеку. Его кожа гладкая на моих губах, его запах заполняет все мои чувства, и мне приходится сопротивляться желанию прижаться ближе, окутать себя его присутствием, его объятиями, его теплом.
— Спасибо за еду, Зак.
— В любое время. — Веселье исчезает с его лица, сменяясь торжественной серьезностью. — Я серьезно. В любое время.
— Я знаю. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, Тео.
Мы расстаемся, но его тепло и парфюм прилипают к моей коже до конца вечера, прогоняя подкрадывающееся оцепенение.
На следующий день я сажусь за свой стол и методично перечисляю причины, по которым я должен принять и отклонить приглашение мистера Эмброуза на программу "Апостолы".
Причины, по которым я должна отказаться:
Программа будет очень сложной, а я и так с трудом справляюсь с академическими успехами по своим предметам, а также балансирую между своим откровенно шатким психическим здоровьем и социальными обязанностями.
Кроме того, мне нужно беспокоиться о своих обязанностях старосты.
Если я приму участие в программе и выиграю — а я сделаю для этого все, что в моих силах, — то отниму приз у того, кому он действительно может пригодиться, например у Закари.
Потому что если я выиграю — а я выиграю, у меня не будет выбора, — я не смогу забрать приз, как бы сильно я этого ни хотела. Мне придется признаться мистеру Эмброузу, что я не собираюсь поступать в университет.
Причины, по которым я должна принять приглашение:
Выиграть и получить конкретное доказательство своего интеллектуального превосходства над Закари.
Победа над Закари — это то, чего я всегда хотела, приз, которого я давно жаждала.
Но достаточно ли этого?
Я бы хотела этого — я отчаянно этого хочу. Я отчаянно хочу будущего, в котором я наконец докажу Закари, что академически превосхожу его, выбью у него приз из-под носа, а потом буду властвовать над ним, когда мы оба окажемся в Оксфорде.
Это будущее, о котором я мечтаю, но это не мое будущее.
Уже не мое.
Несмотря на то что ответ на мою дилемму очевиден, мне требуется вся оставшаяся неделя, чтобы принять его. Каждый вечер я просматриваю список, надеясь, что найду решение, способ получить то, что хочу.