Sweet dreams

Поэтому она не должна, слушая эту песню, вспоминать о Финне, потому что уже давно перешагнула через него. Но нет же, теперь эта композиция будет ассоциироваться у неё с воспоминаниями о том, как они вдвоём сидят под деревом, слушают эту песню, и… Она думает о том, что вряд ли теперь когда-либо включит её снова.

Неожиданное движение Вулфарда вырывает её из размышлений, и Милли пристально рассматривает его: его жесты, его спадающие на лоб кудрявые волосы, его покрывающие щёки и нос веснушки, его прищуренные глаза и чуть кривоватую улыбку.

— Эта песня не очень подходит тебе, не так ли?

Парень отрицательно качает головой, и Браун хочется закричать на него.

— Просто я хочу знать, что у тебя в голове, потому что ты не говоришь этого вслух.

Ну вот, Милли снова вспомнила, почему именно они не могут быть вместе, потому что Финн каждый раз просто скидывает все проблемы на неё, делая её виноватой, хотя дела зачастую обстоят совершенно иначе.

— Всё как раз наоборот. — Девушка вытаскивает наушник из уха и скрещивает руки на груди, отводя взгляд в сторону, тут же замечая стоящих в отдалении Калеба и Сэди. — Я думаю, что это ты должен вытащить всё из своей загадочной головы.

Звучит, как приговор. Ну вот, они снова ссорятся. Снова переходят ту черту, которую провели между собой, и теперь говорят о своих проблемах.

— Загадочной? — Финн повторяет вопрос с улыбкой, однако это совершенно не смешно.

Это цинично. Худшее в его характере, что Милли знает и ненавидит в нём больше всего, потому что это разрушает между ними всё предыдущее относительно дружеское общение.

— Браун, во мне нет совершенно ничего загадочного. Поверь мне, нет никакого ключа, отпирающего моё сердце, или что-то в этом роде. — Он отталкивается руками от земли, поднимаясь. — Тебе просто нужно было поговорить со мной, проявить свой проклятый интерес ко мне, но нет же, ты этого не сделала! Ведь ты так трясёшься над этим, пытаясь игнорировать очевидное!

Что же, те же аргументы, что и два года назад. Как скучно.

— Да! — отвечает Милли, подхватывая свои вещи и тоже поднимаясь. — А знаешь, почему так? Потому что я всегда получала от тебя только ложь! — душераздирающе кричит она. — Потому что это было единственное, что ты рассказывал мне о себе. Ложь! Всего лишь маска того, кем ты на самом деле не был! Зачем всё это, Финн? Чтобы скрыть своих демонов? Свои страхи? Свой образ мышления и свои переживания? Все свои пороки и огрехи? Ты всегда показывал мне лишь костюм идеального мальчика, коим ты не являешься, а всё ради того, чтобы я упала к твоим ногам. Но однажды ты просто устал от своей лжи. Ты устал притворяться и наконец-то отбросил свою дурацкую маску, и просто избавился от меня! — Она чувствует себя слишком расстроенной, пока пытается сглотнуть образовавшийся в горле комок.

Вулфард запихивает руки в карманы штанов и смотрит в траву под собой.

— Если это то, что ты обо мне думаешь… — Он замолкает, поворачиваясь к ней спиной. — Что ж, продолжай в том же духе, потому что мне всё равно, — заканчивает парень и уходит, оставляя её, одинокую и разбитую, под деревом.

Эта суббота только что официально превратилась в ад.

***

Но она даже не думала о том, что воскресенье станет таким же. Нет, она всего лишь собралась очень рано утром, пока все ещё спали, а солнце едва поднялось над горизонтом, надела удобную одежду и обувь, подобрала волосы резинкой и поспешила на лифте вниз, в зеркальную комнату. Сегодня она не хотела заниматься актёрским мастерством, потому что понимала, что не сможет ни на чём сосредоточиться. Так что она решила подключить наушники к iPad и немного потанцевать.

Да, она любила и умела танцевать. Вообще, гибкость, пластика и умение двигаться очень важны для любого актёра, в особенности для тех, которые выступают на сцене театров. Так что Милли старалась одновременно развиваться в обоих направлениях.

Она включает песни из восьмидесятых с женским вокалом и начинает разминаться перед тем, как танцевать. Ей просто хочется сбросить это напряжение внутри и забыть вчерашний день, и Браун отдаёт всю себя музыке, двигаясь в такт мелодии по всей комнате. Через какое-то время она чувствует, что отвыкшие мышцы горят и болят, но ей всё равно, потому что в этот самый момент она снова абсолютно забыла и о клинике, и о родителях, и о болезни, и о врачах, и о диете, и — самое главное — о Финне. Всё вокруг просто перестало для неё существовать.

Она танцует под каждую песню, которая в случайном порядке попадается ей в плейлисте. Милли понимает, что уже пропустила завтрак, и теперь Наталия и доктор Хитон будут ругаться на неё за то, что она снова не соблюдает свой график, но ей опять же всё равно, потому что единственное, о чём она думает, — это танцы, и то, что она не занималась ими уже чёрт знает сколько.

— Милли!

Она оборачивается к двери буквально на середине движения и встречается с глазами Ноа. Девушка тут же прерывается, выпрямляясь, и только в этот момент чувствует слабость и головокружение от того, что она слишком много танцевала. А ещё дыхание сбилось, но она не может проявить это перед Шнаппом, потому что тот мог рассказать об этом доктору Хитону.

Браун вынимает один из наушников и смахивает со лба пот.

— Я искал тебя около часа. Что ты делаешь? — Он выглядит немного обеспокоенным.

И Милли прилагает все усилия к тому, чтобы её голос не прозвучал сипло или придушенно.

— Танцую. — Исчерпывающий ответ, но Ноа он не удовлетворяет.

— Ты же знаешь, что тебе нельзя делать нагрузки на тело. — О, она прекрасно это знает, но её это не останавливает. — Я знаю, что ты не любишь, когда тебе читают нотации, но ты должна заботиться о себе.

Девушка согласно кивает и подходит к лавочке, на которой стоит бутылка с водой, берёт её и начинает жадно пить, с благоговением ощущая, как прохлада омывает её пересохшее горло.

— Всё в порядке. — Это всё, что она говорит в ответ, а потом выжидательно смотрит на Ноа.

— Ну, я вообще пришёл сюда, потому что… — Кажется, он сильно нервничает, и это удивляет Милли. — К тебе кое-кто приехал.

— Кто? — смущённо спрашивает Браун, потому что её не посещал никто, кроме Чарли, да и то это было несколько недель назад.

— Будет лучше, если ты сама узнаешь. — Девушка вздыхает и окончательно снимает наушники, накидывая на плечи серую толстовку, чтобы взмокшей спине не было холодно.— Они ждут тебя в столовой.

Милли морщится.

— Спасибо, что дал знать, — благодарит она друга, сжимая его плечо, а потом вышла из зеркальной комнаты.

Она чувствовала себя несколько потерянно, поэтому двигалась в сторону столовой медленно и неуверенно, хотя всё равно весь путь у неё занял не более пяти минут. Да и выглядит она наверняка усталой и растрёпанной, но в своё оправдание она может сказать, что не планировала ни с кем сегодня встречаться.

Милли входит в пустое помещение, понимая, что обед уже тоже прошёл. Она хмурится, оглядываясь, и видит за крайним столиком в углу своих родителей. И в этот момент она думает о том, что сейчас просто упадёт в обморок, и странная смесь боли и гнева оседает где-то внутри неё. Она не видела их больше месяца, никто из них не отвечал на её звонки, так что какая-то её часть хотела накричать на них, в то время как другая очень скучала по ним. И та, вторая часть, берёт над ней верх, так что она бежит к ним навстречу, но со стула встаёт только отец, чтобы обнять её. Девушка уже и забыла, каково это. Затем она подходит к своей матери, которая по-прежнему сидит за столом, и протягивает к ней руки, но та смотрит на неё с отвращением, сморщив нос.