Sweet dreams

— Что случилось, мама? — разочарованно спрашивает Милли.

— Ты только посмотри на себя, Милли, ты ведь вся потная, — отвечает женщина, а потом указывает на стоящий поднос с едой. — А теперь садись есть. Нам сказали, что ты пропустила завтрак, чтобы потанцевать.

И девушка хочет убить того, кто сдал её её же родителям, потому что она ненавидит, когда её отчитывают.

— Ешь! — настаивает мать, и Милли неохотно подчиняется, принимаясь за свою порцию. — Ты не должна практиковаться.

— Келли… — бормочет неуверенно отец, хватая жену за руку, но та быстро отстраняется.

— Я серьёзно, Роберт. — Миссис Браун недовольно смотрит на него в ответ. — Она здесь не для этого. Признай, она здесь, потому что решила разочаровать всех в семье, сыграв роль мученика, и теперь ей надо понести заслуженное наказание, а именно пройти лечение. И никаких танцев или актёрского мастерства!

— Значит, ты так считаешь? — тихо спрашивает Милли, не задумываясь об этом. — Я здесь, потому что так ты наказываешь меня? — Она разочаровано вздыхает. — Я думала, я здесь, чтобы поправиться.

— А что ты хочешь, чтобы я сказала тебе? — Постепенно тон голоса её матери набирает децибелы, переходя от спокойного к истеричному. — О, Милли, я так счастлива, что ты здесь! Очень счастлива, что ты лечишься! — На лице женщины появляется кривая циничная улыбка, которая пугает девушку. — О, нет-нет! Я лучше расскажу всем соседям, как я горжусь тем, что моя дочь находится в клинике для сумасшедших, чтобы всё потом шептались у меня за спиной, называя меня худшей матерью на свете!

Девушка встаёт, тоже начиная злиться.

— А кто тебе сказал, что ты ею не являешься? А? — С вызовом приподнимает бровь она. — Почему ты беспокоишься о том, что скажут другие, вместо того, чтобы беспокоиться о своём ребёнке? Это уже, простите, не моя вина!

Миссис Браун тоже поднимается со стула.

— Разумеется, а чья ещё? Ты эгоистка, которая решила уничтожить всё, и ещё недовольна тем, что все мы: я, твой отец, Пейдж, Чарли и даже Ава — страдаем от того, что ты вытворяешь! — И Милли на пару мгновений теряет самообладание, потому что от части слова её матери правдивы. — Я не воспитывала тебя тем, кем ты стала. Я учила тебя быть хорошей девушкой, уважительной, сдержанной и гостеприимной, вот почему я всегда водила тебя в церковь с тех пор, как ты была маленькой. И так ты благодаришь меня?

— А ты никогда не думала, что мне нужно что-то больше, чем обычная дисциплина? Например, любовь! Знаешь такое слово? Чтобы кто-то заботился обо мне, а не требовал быть совершенной всё время. — Слёзы скапливаются в глазах, и она уже готова разреветься. — Нет, ты же всегда думала о внешности, о том, как бы расположить к себе общество, о том, как бы мне получить титул женщины года, но ты ни разу не спросила, а как я себя при этом чувствую. — Милли смотрит вниз. — Единственное, что меня спасало, — это вера. Единственное хорошее, что ты сделала для меня. Знаешь, что я о тебе думаю? — Она резко вскидывает голову, впервые собираясь высказать это миссис Браун в лицо. — Что ты лицемерка!

Грохот от удара по столешнице звучит как взрыв бомбы. Отец тоже встаёт из-за стола.

— Милли, не говори так со своей матерью!

Девушка громко хохочет. Вот как легко играть в игру, где все только и делают, что обвиняют друг друга. Она вскидывает руки.

— Разумеется! — Она нахально улыбается. — Как я могла забыть об этом? Если ты её поклонник номер один, то понятно, почему вы вместе. Ты просто подлиза, который сияет от каждой её похвалы. Идеальная пара! А знаете, я устала притворяться, что всё в порядке. Наоборот, всё абсолютно не в порядке! И я даже не могу принять тот факт, что я больна, и я хочу умереть от того, как плохо себя чувствую, просто потому, что вы мной не гордитесь. Но мне надоело пытаться соответствовать вашим стандартам!

Оба её родителя смотрят на неё с широко распахнутыми глазами, потому что это был первый раз, когда Милли высказала им всё, что о них думает.

— Я не знаю, за что Бог наказал нас такой неблагодарной дочерью, — говорит миссис Браун, а девушка качает головой.

— Мне жаль, что я не та, кем ты хочешь меня видеть, мама, — шепчет она, закрывая лицо руками. — Но я уже решила для себя, что больше не буду лезть из кожи вон, чтобы порадовать тебя.

Это последнее, что она говорит, прежде чем покинуть столовую, ни разу не оглядываясь назад, поскольку чувствует, что внутри неё ничего уже не осталось. И самое ужасное, что помимо того, что она любит своих родителей, она не жалеет о том, что наговорила им. Напротив, Милли ощущает, как адреналин бежит в крови, как будто она может сделать всё, что угодно. И она предпочитает не думать о последствиях своих неосознанных решений.

Браун идёт по коридорам клиники решительным шагом, ноги сами ведут её, потому что её голова полностью отключена в данный момент, и при этой она никогда не чувствовала себя более настоящей, чем в данный момент. Она чувствует, как руки и тело буквально зудят от того, что ей хочется прикоснуться к чему-то, к чему она не могла бы прикоснуться в своём обычном состоянии. Это слишком навязчивое состояние, идея, которую она желает исполнить прямо сейчас. И именно в этот момент она осознает, куда именно столь отчаянно направляется. Она ищет его.

Через некоторое время она видит его перед лифтом в корпусе В, и её сердце замирает, потому что это определённо тот, кого она так долго искала. Она не успевает осознать своих действий, когда пульс неожиданно учащается, а ноги так же быстро, как и до этого, несут её к нему.

Она настигает его в тот момент, когда двери лифта закрываются за её спиной, и проходят долгие томительные секунды, пока она смотрит ему в глаза, без стыда и печали. Она совершенно не боится, что может утонуть в его тёмном взгляде.

А вот Финн смотрит на неё несколько растерянно.

— Милли, что?..

Не успевает он закончить, как девушка понимает, что должна действовать, пока импульс внутри не пропал, и она приближается к нему, прижимая спиной к стенке кабины лифта. Она никогда не делала ничего подобного, но сейчас руки буквально зудят (видимо, она сходит с ума или умирает), потому что ей просто жизненно необходимо коснуться его.

На секунду он отводит в сторону смущённый взгляд, а вот Браун буквально нуждается в их зрительном контакте. И наконец-то она решает накинуться на свою беспомощную добычу, которую держит в руках.

— Ожидал ли ты этого? — спрашивает его Милли, прежде чем прижаться к его груди.

И как только они вступают в непосредственный контакт, она понимает, что уже не сможет остановиться. И она приподнимается на носочки, упираясь руками ему в ключицы, обхватывая пальцами его длинную шею. Она чувствует его тёплую кожу, именно в этот момент она теряет над собой контроль. Браун тянет Финна на себя, запрокидывая голову. Ей всё это время действительно приходится стоять на цыпочках, потому что он слишком высок для неё.