Сын моего сына

Оля снова молчит, и в этот момент я слышу, как в её голосе появляется тревога и сострадание.

— Геля, ты знаешь, что он за человек?

— Знаю, — вздыхаю я.

— Гель, скажи только правду. Он вас силой к себе забрал?

— Нет, что ты, — отмахиваюсь и замечаю, как нервно подрагивают мои пальцы.

— Если нужно, я могу помочь. Найти временное жильё, финансовую помощь… Просто скажи что нужно.

Неловкость и стыд — вот что я чувствую сейчас.

— Ничего не нужно, — говорю я тихо. — Но спасибо тебе огромное! Ты — настоящая подруга!

Я чувствую, как слёзы начинают подступать к глазам.

— Если что-то нужно, ты можешь рассчитывать на меня. Мы с Андреем всегда готовы помочь.

— Спасибо, Оль. Знаю, что могу на вас рассчитывать. Давай, мы завтра встретимся, и я все тебе расскажу? Все подробности, — перевожу тему.

— Хорошо, Геля. Завтра. — Оля звучит немного успокоенной, но всё ещё обеспокоенной. — Будь осторожна и помни, что я всегда рядом.

— Ладно, — говорит она с лёгким облегчением. — Но, если что, сразу звони. И не забывай, что ты не одна.

Я стараюсь улыбнуться, хотя знаю, что она не сможет это увидеть через телефон.

— Обязательно. Пока, — говорю я и кладу трубку.

Качаясь на ногах, смотрю на своё отражение в зеркале. Я чувствую, как в груди нарастает боль, но теперь нужно снова вернуться в зал и продолжить эту странную игру, которую играет Тимур.

Собравшись с мыслями, открываю дверь и возвращаюсь к столику. Тимур сидит, погруженный в свой телефон. Я сажусь на своё место, делая вид, что всё в порядке. Но его взгляд сразу улавливает изменение в моем настроении.

— Всё нормально? — его голос звучит с едва заметной ноткой беспокойства.

Я кидаю в его сторону нейтральный взгляд и отвечаю:

— Да, всё в порядке.

Тимур кидает короткий взгляд на меня и снова опускает взгляд в телефон. Замечаю, что Дане принесли раскраску и карандаши, которыми он во всю скребет по бумаге, стараясь разукрасить машинку.

6

Тимур

Мелкий засыпает, едва оказавшись в машине. Ангелина тоже притихает рядом с сыном Она не спит, сидит тихонькой мышкой, пристально глядя в окно. Вся её фигура напряжена. Это молчание для неё — не отдых, а попытка спрятаться от собственных мыслей. Я сам часто ухожу в себя, как будто там мне спокойнее. Только вот фокус в том, что спокойствия там нет.

— Думаешь, если будешь молчать то, всё станет проще? — говорю я, наблюдая за дорогой.

Она медленно поворачивает голову, смотрит на меня. В её глазах нет злости, только усталость и какое-то упрямое сопротивление.

— Я просто… устала, — тихо говорит она. Голос слабый, будто она пытается убедить саму себя.

— Все устали, — отрезаю.

Я чётко чувствую, как её дыхание становится чаще. Её это злит, но она старается не показывать. Думает, что может меня обмануть, но я её вижу насквозь. Её борьба — попытка контролировать то, что давно вышло из-под её контроля. И это раздражает. Многое можно было бы упростить, если бы она просто позволила мне взять всё в свои руки.

— Тимур Эльдарович, мне завтра в город надо, — выдавливает она наконец.

— Зачем?

Она молчит. Опять молчит. Смотрит в окно, а я продолжаю:

— Зачем тебе в город?

— С подругой встретиться хочу.

— С подругой? — хмыкаю я бросая взгляд в зеркало дальнего вида. — Или с другом? — говорю тихо, словно для себя, но достаточно громко, чтобы она услышала.

Я вижу, как её губы дрожат, но она не произносит ни слова.

— Встречайся, если надо, — говорю спокойно.

Обижено зыркает на меня.

— Я Даню тоже с собой взять хочу, — отвечает Ангелина, снова устремив взгляд в окно.

— Даниила взять, значит. Хорошо. Тогда еще и Семена с собой возьмёшь.

Я намеренно делаю акцент на последних словах.

— Слышал? Чтобы доставил девушку до места встречи и обратно в целости и сохранности. — обращаюсь к водителю и тот отвечает коротким кивком головы.

Она снова замолкает. В машине воцаряется тишина. Лишь слабое дыхание ребенка, спящего рядом, разрывает напряжённую атмосферу.

Я не буду больше давить — пусть думает. Слова не всегда нужны. Иногда лучший способ заставить человека сделать правильный выбор — это дать ему самому понять, что других вариантов у него в жизни нет.

Смотрю на Даню и Гелю практически всю дорогу и пытаюсь нашу с ними представить дальнейшую жизнь. В машине стоит полная тишина, но это не спокойствие, это затишье перед бурей. Всё ещё впереди, и я понимаю, что в этой игре не только она должна адаптироваться к моим правилам, но и я — к ней и её сыну.

Взгляд снова падает на пацана. Мелкий пока ещё не осознаёт, что происходит вокруг, и слава богу. Ему пока не нужно знать обо всех этих играх взрослых. Его время придёт позже, и моя задача — подготовить его к этому. Подготовить, как и Ангелину. Только вот с ней всё сложнее будет. Ангелина думает, что сможет как-то вернуться к прошлой жизни. Что может быть лучше без меня. Но правда в том, что лучше не будет. У неё нет другого выхода, кроме как принять мою помощь. Мои мысли переключаются на будущее. Что будет дальше? Смогу ли я сделать так, чтобы она, Даня, да и вся эта ситуация вписались в мою жизнь без лишних эмоций? С Гелей всё непредсказуемо. Но в этом и есть свой интерес. Я всегда любил сложные задачи.

Мы подъезжаем к дому, и машина замедляет ход. Я поворачиваюсь к Ангелине.

— Завтра поедешь в город с Семеном, — говорю тихо, но твёрдо. — Не делай глупостей. Жизнь может быть проще, если не будешь делать лишних и никому не нужных телодвижений.

Она снова ничего не отвечает. Только тяжело выдыхает и, не глядя на меня, открывает дверь, стараясь не разбудить ребенка.

Я остаюсь сидеть в машине ещё минуту, наблюдая, как она берет его на руки и поднимается по ступенькам к дому. Смотрю на её силуэт в полумраке. Затем выхожу из машины и иду следом. Ангелина осторожно несёт на руках Даню. Догоняю их, открываю дверь и придерживаю, пропуская её вперед. Геля заходит внутрь.

— Спать уложи его, — говорю спокойно. — И поговорим.

Она кивает, избегая моего взгляда, и направляется в спальню. Я захожу в дом, прислушиваясь к её шагам.

Проходит несколько минут, и она возвращается, слегка заторможенная, но с ясными глазами. В них больше нет того упрямства, что было в машине. Я жестом приглашаю её сесть на диван. Сам же остаюсь стоять.

— Вот тебе деньги, — кладу перед ней на стеклянный столик пластиковую карту цвета золота.

Она молчит, и я чувствую, что внутри у неё назревает буря. Устала, но не сдаётся.