Сын моего сына

Тимур убирает руку, и я снова чувствую холод пустоты, но уже не такой острый, как раньше. Мне хочется обратно в его объятия, но я же не могу сказать, чтобы он вернул свои руки на место? Или могу?

— Ты можешь остаться сегодня дома?

— Я останусь, если нужно, — отвечает Тимур. Его голос чуть приглушённый, как будто он тоже пытается справиться с собственными чувствами.

19

Ангелина

Весь оставшийся день, вплоть до самого вечера я занималась ребенком, внимательно следя за его самочувствием, а Тимур работал в кабинете. Его присутствие чувствовалось в каждом уголке дома, и, несмотря на то что он больше не делал попыток, чтобы как-то сблизится сблизиться, я ощущала его заботу на каждом шагу.

Даня заснул ближе к девяти вечера, температура немного снизилась, но я продолжала прислушиваться к каждому его вздоху, то и дело проверяя, всё ли в порядке.

Когда я в очередной раз прохожу мимо кабинета, мой взгляд непроизвольно скользит по дверному проему, за которым мелькает мужская фигура. Его сдержанность, которая раньше казалась мне холодной, сейчас воспринимается как-то по-другому. Иначе. Он дает мне пространство, не навязывает себя, не лезет с вопросами. Хотя я знаю, что в его голове их достаточно много.

Слышу, его резкий голос, когда он говорит с кем-то по телефону и одергиваю саму себя.

Спускаюсь на первый этаж.

Кухня утопает в мягком свете ламп, когда я решаю занять себя чем-то полезным и заварить себе чаю, потому что другое в меня сейчас попросту не полезет. В такие моменты мне всегда помогает рутина — простые действия немного успокаивают. Ставлю чайник. Насыпаю в него заварку и машинально достаю из шкафа чашки для себя и Тимура. Не знаю, почему я это делаю. Наверное, хочется чем-то отблагодарить его, хоть немного проявить заботу.

Завариваю чай и жду, чтобы он натянулся. Затем ставлю его чашку на поднос, туда же отправляю тарелку с тертым пирогов, который готовила Валентина Петровна и иду туда, где сейчас работает Тимур.

Несколько секунд мнусь, стоя в дверях, но затем всё же тихо стучусь и после одобрительного «войдите», шагаю внутрь и ставлю поднос перед ним на стол.

— Чай, — тихо произношу я, присаживаясь на кресло, которое стоит напротив рабочего стола.

Тимур удивленно поднимает взгляд, посмотрев сначала на чашку, а затем на меня.

— Спасибо, — отвечает он, беря её в руки. Его голос необычно мягкий, а взгляд спокойный.

Мы сидим молча несколько минут. Между нами нет слов, но и прошлого напряжения то же. Только запах чая и чувство, что всё может быть проще, чем кажется. Я вдруг ловлю себя на мысли, что давно не ощущала себя так уютно в доме, как сегодня вечером. Казалось, что здесь, рядом с Тимуром, есть то, чего мне всегда не хватало — ощущение семьи. Настоящего семейного очага.

Сама того не замечая, я начинаю немного чаще смотреть на Тимура, пытаясь уловить малейшие изменения в его выражении лица. Сдержанность, которая раньше пугала, сейчас наоборот кажется знаком того, что он понимает мои чувства и не хочет давить. Он дает мне пространство, дает время, чтобы прийти в себя и разобраться с собой. И именно это позволяет мне увидеть его, с другой стороны.

— Как там мелкий? — вдруг спрашивает он, отрывая взгляд от экрана ноутбука, в который он смотрел еще секунду назад.

— Лучше, — чуть улыбаюсь, чувствуя, как внутри меня растёт теплая волна благодарности. — Спасибо, что заботишься.

— Хватит говорить мне спасибо, за такие банальные вещи! — вдруг резко отвечает он. — Это все естественно, — он пожимает плечами, будто всё это не заслуживает даже внимания. Но для меня это значит больше, чем он может предположить.

В какой-то момент я понимаю, что мне хочется проявить к нему заботу так же, как он это делает для нас. Встать и погладить его плечи, спросить, не устал ли он за весь этот день.

— Ты, наверное, устал? — неуверенно спрашиваю я. — Может, нужно отдохнуть? Я могу приготовить что-то перекусить, если хочешь.

Тимур немного удивляется моему предложению.

— Не нужно, Геля. Всё в порядке, — он снова отводит взгляд, но что-то в его голосе подсказывает мне, что он тронут моими словами.

Я нахожу в себе силы улыбнуться, чувствуя, странный тремор во всем теле. Мне хочется сделать для него хоть что-то, что показало бы мою признательность. Пусть я сама не до конца понимаю, что именно происходит между нами, но ощущение того, что этот мужчина становится важной частью моей жизни, всё больше укореняется.

Вскоре Тихий встаёт с кресла и внезапно подходит ко мне. Моё сердце сжимается в груди.

Это был именно тот момент, когда слова больше не нужны. Мы оба знаем, что что-то изменилось и больше не можем игнорировать свои чувства.

— Тимур… — я тоже поднимаюсь на ноги и выравниваюсь перед ним.

Неожиданно делаю шаг вперёд и первой касаюсь его руки, мягко сжав пальцы. Мой жест выглядит импульсивным, но я не жалею о нём. Тимур смотрит мне в глаза, и вдруг его руки оказываются у меня на талии. Наши взгляды встречаются, и прежде чем я успеваю осознать, что происходит, он медленно наклонился ко мне и целует.

Этот поцелуй такой мягкий, но в нём ощущается скрытая сила, как будто он с большим трудом сдерживает себя от чего-то большего. Я закрываю глаза, ощущая, как внутри растёт дикое желание принадлежать только ему. Тимур медленно отстраняется и внимательно смотрит на меня. Я же лишь краснею как свекла.

— Я не умею целоваться, да? — спрашиваю и глупо при этом улыбаюсь.

Вот, дура ты Геля! Нашла что спрашивать в таком момент.

— Ты? — Тимур улыбается краем губ, его взгляд мягкий, но в то же время как-то лукаво подрагивает. Он слегка качает головой, и я чувствую, как мои щеки вспыхивают ещё сильнее. Ну вот, теперь точно похожа на свеклу. Как будто не было ничего более неловкого, чем мой вопрос.

— Да ты школьников учить можешь, как надо целоваться, — медленно произносит он, но в его голосе слышен сдерживаемый смех.

Я смотрю на него и понимаю, что сама загоняю себя в этот угол. Мои пальцы, всё ещё лежат на его руке, невольно сжимаются сильнее, и я пытаюсь оправиться от своей же собственной глупости. А он продолжает стоять, глядя на меня с таким видом, будто смеётся про себя, но уважительно молчит.

— Правда, я не понимаю, почему ты решила, что целуешься плохо? — наконец спрашивает он, уже не скрывая улыбки.

— Ну, просто… я не знаю, — я пожимаю плечами, избегая его взгляда, — как-то неуверенно получилось.

— Ты слишком сильно переживаешь за всякие мелочи, — говорит он, легонько поддевая меня пальцем за подбородок и приподнимая его так, чтобы наши глаза снова встретились. — Это было очень вкусно.

Он произносит это так спокойно и уверенно, что я на мгновение теряюсь.

— Знаешь, — продолжает он, его голос становится чуть мягче, — ты удивительно… естественна. И в этом есть что-то, что мне очень нравится.