Сын олигарха

В завершение вечера мы ещё минут двадцать ржём рядом с его тачкой. И до моего затуманенного мозга не сразу доходит, что в моей комнате на втором этаже горит свет. И я совершенно точно вижу за шторой большую тёмную фигуру.

Смех застревает в горле, и я внезапно замолкаю, а сердце начинает выпригивать из груди.

– Чё, у тебя уже вертолёты пошли?
– Похлопывает меня по заднице Слава.
– Сама дойдёшь?

Понимаю о чём он с запозданием, потому что в голове вдруг стало пусто.

– Эммм… - вру я, переводя на него распахнутые глаза.

– Что-то мне не хорошо…

От волнения, начинаю суетиться, доставая с заднего сиденья свой рюкзак и подарки.

– Давай, провожу.
– Пытается забрать у меня рюкзак Славик.

– Нет!
– выкрикиваю в лёгкой панике. Он выгибает брови.
– То есть… я сама…

– Ну тогда целуй, и я погнал.

Киваю, послушно оставляя на его щеке лёгкий чмок, косясь на окно, в котором сейчас пусто.

– Завтра позвоню, может на каток сгоняем...

– Может… - бормочу, махнув рукой.

Взбегаю по подъездной лестнице, стуча каблуками по бетонным ступеням, и открываю ключом дверь. В квартире темно, только из-под двери моей комнаты пробивается желтый свет. Не разуваясь, толкаю дверь и застываю на пороге, пригвожденная к месту ледяными зелёными глазами.

Глава 22

Ещё после своего первого в жизни алкогольного коктейля я поняла, что спиртное меняет сознание людей. Уж моё точно меняет. Мысли, взявшись за руки, утекают из головы стройным хороводом, как женщины в русско-народных сарафанах из ансамбля “Берёзка”. Лёгкие и плавные.

Именно поэтому я стою на пороге собственной комнаты, позволяя Максу Немцеву вести себя так, будто это не он вломился ко мне, а я к нему. Будто у него есть какие-то птичьи права смотреть на меня с таким наездом! Усевшись на мой диван и свесив покрытые черепами руки и унизанные кольцами пальцы с широко расставленных колен.

По моему животу проносится сквозняк. От идиотской, просто идиотской радости.

Боже, ну и дурь.

Но сердце уже разгоняется. Он такой недовольный и… красивый. Явился!

Глаза Макса, цепкие и злющие, исследуют цветы и коробку от Айфона в моих руках, задерживаются на парадно-выходных сапогах с каблуками, перемещаются на моё лицо, сверкнув опасной зеленью.

Мы в дерьмовом настроении, ну надо же!

Сваливаю цветы и свой подарок на тумбочку. Вместе с сумкой и шапкой.

У меня тоже настроение на дне. Потому что меня достало после каждой нашей встречи жечь в своей башке мосты. Потому что я ответственная, а он… он нет...

Он распиздяй. Это же очевидно!

Разворачиваюсь и смотрю на него так же.

Исподлобья, молча и с наездом.

– Что это за пингвин?
– жёстко спрашивает Макс, высверливая на моём лбу дыру.

– А что, морду ему будешь бить?
– Быстро закрываю дверь в комнату, бросив на него высокомерный взгляд.
– Или у тебя только по пятницам концерты?

Расстёгиваю пуховик, бросив его до кучи на тумбочку. На полу у стены вижу большие зимние кроссовки с фирменной эмблемой неизвестного мне бренда.

Кто научил его шастать по дому в обуви?!

Качнувшись, снимаю собственные сапоги и отправляю их к стене, следуя его варварской традиции.

– Зачем мне его бить?
– усмехается Макс.
– Ты же сейчас со мной, а не с ним.

Резко выпрямляюсь, пораженная этой непроходимой наглостью!

Он смотрит на меня совершенно невозмутимо, но напряжение, сковавшее черты его лица, заставляет сощурится.

– Я не с тобой!
– Рублю ладонью воздух.
– Ты сказал, что я тебе на фиг не нужна.

– Когда я такое сказал?
– С подозрением сводит он на переносице брови.

– А ты не помнишь?
– выгибаю я свои.

– Я не мог такого сказать, - злится Макс, выпрямляясь и расправляя широкие плечи.

– Почему же?
– Упираю я руки в бока.
– Что у трезвого на уме, то у…

– Женя, - обрывает он меня, вставая.
– Не пизди!

Его глаза мечутся по моему лицу.

Приняв аналогичную моей позу и слегка расставив ноги, он чеканит уверенно:

– Я не мог такого сказать. Даже под героином.

Сердце подпрыгивает к горлу.

Затаившись, смотрю на него, подняв подбородок. Потому что я босая, а Макс выше Славика на полголовы, хоть и уже в плечах и бёдрах…

И он активно психует, уверенный в своей правоте.

Мои губы нагло улыбаются. Его глаза сужаются.

На его глупой переносице - глубокая горизонтальная царапина, на брови тоже. Это должно стать напоминанием о том, что он дерётся с людьми в клубах просто так, или не просто так. Откуда мне знать? Я вообще о нём ничего не знаю. Полные губы Макса, слава богу, не тронуты и поджаты. Глубокий ворот белой футболки демонстрирует крупные ключицы и вензеля узоров под ними.

– Может… ты и не это сказал… - рассеянно говорю ему, глядя на участки голой максовской кожи.

Он молчит, а я косым взглядом замечаю, что старая рухлядь кровати… разобрана и аккуратно пристроена к стене. Там только каркас, а спинок с ножками нет. Старый полосатый матрас сложен вдвое, а на нём… лежит здоровенный оранжевый рюкзак.

Перевожу глаза на Макса, спрашивая:

– Где твоя машина?

Я не видела её у дома. Я бы её не пропустила, даже если бы он припарковался на шоссе. Потому что в последнее время повсюду вижу черные Гелики, хотя раньше вообще не обращала на них внимание.

– Сломалась, - бросает Макс, не двигаясь.

Хмурюсь, глядя на рассекающий светлую густую бровь разрыв.

Нас разделяет полметра. У меня очень маленькая комната...

– Тебе нужно шов наложить. Иначе шрам останется.
– Заглядываю в его глаза.

– Уже поздно накладывать.

– Не исчез бы вчера, наложили бы вовремя!

– От тебя воняет, как от винодельни.
– Резко меняет он тему.

– Не нравится, уходи, - не спуская с него глаз, говорю я.

– Перетерплю.