Сын пламени
Шрифт:
Острие задрожало у самой груди Сильфарина.
- Я не буду с тобой биться, - холодно отрезал сын Рунна.
В ответ Рагхан лишь недобро прищурился.
- У тебя нет другого выхода, Идущий За Светом.
Почему-то вспомнились слова старого оборотня Тазраса: «Он только рычит да зубки свои показывает. Волчонок… Хотя у этого волчонка даже клыков нормальных нет!» Ну, что, брат? Поглядим на твои клыки теперь? Раз уж ты так этого хочешь.
Так будет даже лучше: дадим горькому яду ненависти выйти из твоего сердца.
Сильфарин пожал плечами и потянулся к левому боку. Не успел он выхватить
По крайней мере, один из бойцов истово верил в это, вкладывая в каждый удар всего себя, полностью отдаваясь мечу и жажде крови. А второй… Второй, напротив, бился не в полную силу и не думал тогда подчиняться воле богов, какой бы она ни была.
Воле Рунна и Ганнуса.
Они хотят, чтобы их сыновья воевали за них? Нет, Отец. Нет, великий Ганнус. Слышите вы или нет, но не быть этому, пока хоть один из нас против.
Я – против.
Правый бок обожгло ледяным жалом меча, и Сильфарин вздрогнул. Но спустя мгновение улыбнулся, глядя прямо на Рагхана: он был даже рад получить это легкое ранение, рад этой боли, рад крови, греющей кожу… Рад тому, что вождь замер, не сводя стеклянных глаз с темного пятна, проступившего на одежде противника.
- Ну что, выплеснул свой гнев, великий Кальхен-Туф? – тяжело дыша, поинтересовался Сильфарин и убрал меч. – Теперь довольно.
- Еще нет, - выдохнул предводитель людей и тут же вновь загорелся огнем. – Бейся со мной! Или ты трус? Ты ведь с самого начала знал, что здесь тебя ждет только смерть. Так борись со мной за жизнь, борись! – Его негромкий голос налился устрашающей силой, от которой тянуло к земле. – Ударь меня, убей, впусти в себя гнев! Перестань жалеть меня, не смей меня жалеть, не смей, ты слышишь? Не смей. Бейся – или будь проклят…
- Довольно, – тихо повторил сын Рунна и упрямо сложил руки на груди.
Рагхан побледнел еще сильнее и долго еще с ненавистью пронзал Сильфарина колким взглядом. Потом поджал губы и с негодованием забросил меч обратно в ножны.
- Что ж, значит, ты выбрал позорную смерть жертвы. – И добавил, уже с нескрываемой горечью: - Второй раз ты сделал неправильный выбор,… брат.
С этими словами вождь извлек откуда-то из складок плаща длинный нож с толстым лезвием, который с виду предназначался только для колющих ударов и чем-то напоминал излюбленные скрамасаксы свонов. Рагхан долго и завороженно смотрел на клинок, не говоря ни слова, потом вдруг резко замахнулся и ударил...
Сильфарин ничего не успел предпринять, но… острие ножа замерло возле его шеи, лишь слегка проткнув кожу. Тонкая и горячая струйка крови сбежала на воротник.
Да только эта кровь, как и все, что было до нее, не имеет значения…
Есть только черные глаза – и застывшая в них злоба.
А еще две души. В одной – ураган ненависти, что оставляет за собой опустошение; в другой – спокойствие… и легкость.
Сильфарин смотрел в глаза вождя и не отводил взгляда.
-
Что ж, может быть, я и ошибался на твой счет, Рагхан, - вполголоса произнес он. – Может быть, в твоей душе уже не осталось ничего от тебя настоящего. И я только зря надеялся. Может быть…Рука, сжимающая нож, задрожала. Всем существом своим Сильфарин чувствовал эту дрожь.
- Ну, давай, брат. Давай… Если не дрогнешь, если сможешь убить меня вот так, как свинью, и даже глазом не моргнешь, тогда я признаю: ты достоин быть сыном дьявола.
Да, признаю. И встречу смерть спокойно, с мыслью о том, что все равно никакая сила уже не спасет тебя.
Не сводя глаз с ненавистного лица, Рагхан сделал глубокий вдох,… но на выдохе не справился с собой – затрясся всем телом. Он сжал челюсти, скрипнул зубами и издал сдавленный крик, полный бессильной злобы и отчаяния. Оттолкнув Сильфарина, Рагхан отвернулся.
- Ненавижу тебя.
Выдохнув, Сильфарин встал рядом, прислушиваясь к частому биению сердца и чувствуя, как дрожат колени, а на лбу проступает пот. Сработало! Он не убил – не смог убить. И сын Рунна счастливо улыбнулся угрюмому небу.
- Теперь я вижу, Рагхан, что мне есть за что бороться… Спасибо.
Вождь не отозвался.
- Может, все-таки поговорим?
Снова нет ответа.
- Я знаю, почему ты ненавидишь меня. Потому что в тот момент, когда ты смирился со своей жалкой участью и самого себя признал чудовищем, я показал тебе твое истинное лицо и призвал к борьбе. И, наверное, часто являлся тебе в твоем сознании, смеясь и мучая тебя, дразня. Не отрицай, Рагхан: в глубине души ты надеешься, что я помогу тебе освободиться.
- Я ненавижу и презираю самого себя за эту слабость, - хрипло молвил вождь. – И задушу ее в себе.
- И будешь дураком, - вздохнул Сильфарин. – Гордым и трусливым дураком, который боится чьей-то жалости. Но я помогу тебе.
- Я не приму от тебя помощь. И не предам Ганнуса, как и ты никогда не отступишься от того, кто дал тебе жизнь.
На это Сильфарин не нашел достойного ответа, и некоторое время они просто стояли бок о бок и молчали. Со стороны города доносились голоса людей, рождающие оживление и суету; рядом шумел седой зимний океан. Опять пошел снег…
- Где Тайша? – спросил, наконец, Сильфарин.
- С ней все в порядке.
- Я должен ее увидеть.
- Увидишь, - усмехнулся Рагхан.
- Что, меня тоже посадишь в темницу?
- Нет. Вы с Тайшей и Галлу вернетесь к своим спутникам. Ведь с вами пришли твои друзья, верно? Живите там, где остановились – хоть дом себе стройте. Я знаю: ты все равно не убежишь от меня. А через семь дней мы снова встретимся и посмотрим, удастся ли тебе еще раз уйти от поединка. На этом все. Мой воин приведет Тайшу сюда.
Он хотел уйти, но сын Рунна удержал его за плечо.
- Я еще не все сказал, Рагхан. Пусть даже ты предан Ганнусу, знай: ты обманываешь сам себя, и я с этим не смирюсь, - твердо произнес он.
Вождь приблизил свое лицо к его лицу и зло процедил сквозь зубы:
- Это не твое дело, Сильфарин! Ясно? Я же сказал тебе еще тогда: оставь меня! Оставь!
Сын Рунна смело и спокойно шагнул в черный омут разоренного взора…
- А я говорю тебе сейчас, Рагхан: я тебя не оставлю.