Сыночек в награду. Подари мне любовь

Воскресенский прав. Чертовски прав. И я неистово ненавижу его за это. А заодно и себя. Я подозревал, что так может случиться. Именно поэтому не хотел проходить тест ДНК. Именно поэтому ни слова не сказал Еве. Именно поэтому боялся, что отцовство подтвердится, ведь я и так полюбил Владика, без каких-либо бумаг.

На черта проверял? А теперь жалею, что пошел на поводу у ищейки Кости. И лихорадочно размышляю, что делать дальше.

– Что бы не показал тест, это ребенок Евы, – сдавленно рычу, готовый наброситься на лучшего друга и разорвать ему глотку за то, что он говорит. И каким тоном.

– Не дури, Тим, – он берет меня за плечи и пытается встряхнуть по-дружески, но даже на миллиметр меня сдвинуть не может. Я будто врос в стул. – Па-па-а-ша, – довольно тянет. – Получим бумаги на руки, встряхнем клинику, а потом через суд восстановим твое отцовство, – загорается, как спичка. И все его радары настраиваются на грандиозное расследование. – По поводу Евы и ее роли в жизни ТВОЕГО сына – сам решай… Скажешь мне итог, и я постараюсь устроить все так, как тебе надо.

Протягивает мне ладонь для символического рукопожатия, но я перехватываю ее и припечатываю к столу.

– Так, хватит, – бросаю отрывисто и держу зрительный контакт, чтобы Воскресенский не сомневался в моем решении. – Слушай меня внимательно. Если тест Евы будет отрицательным…

– Будет, – перебивает меня, не соображая, что играет с огнем.

– В таком случае никакого суда, – удовлетворенно наблюдаю, как его глаза лезут на лоб. Значит, услышал. – Мы замнем это дело, а от клиники потребуем только одно, – делаю паузу. – Их молчание. Пусть и дальше держат подробности в секрете. Это ведь в их интересах. Тот факт, что Игорь не отец, спишут на врачебную ошибку, они это умеют, – ухмыляюсь, скривившись от горечи. – Но о Еве ни слова! Результаты теста уничтожим. Она не должна ничего узнать.

– Не совсем понимаю, – высвободив руку, задумчиво потирает подбородок. – А как мы без суда будем доказывать твое отцовство и добиваться прав на сына?

– Никак, – отклоняюсь и отворачиваюсь к окну. – Поможешь Меркунову отказаться от Владика и развестись с Евой. После этого я попрошу ее разрешения на усыновление.

– А если она не даст согласие, мы воспользуемся твоим тестом ДНК? – цепляется за любую нить Воскресенский, лишь бы довести дело до конца, но я резко обрубаю ее.

– Нет. Если она против, то я не буду отбирать ребенка у матери, – произношу строго и серьезно.

В глубине души верю, что у нас с Евой получится создать настоящую семью. И ничто нам не помешает. Я готов пойти на все ради нас.

Но все-таки… Одинокий червячок сомнения продолжает выгрызать дыру в моей груди.

Что если Ева узнает правду? Что если я потеряю ее? Их?

Сминаю свой тест. К черту! Если придется, всю лабораторию спалю, а медикам рты заклею.

– Она не мать. А ты идиот, – разочарованно выдыхает Костя. Злится на меня и не принимает мое решение. – Между бабой и детьми всегда надо выбирать детей! Они не предадут, – тычет указательным пальцем в стол, и глухой звук ударов разносится по кабинету. – Я в свое время так и поступил – и ни секунды не пожалел, – «добивает» измученное дерево ладонью.

– У тебя была совершенно другая ситуация, – отрицательно качаю головой. – Я выбираю семью, пойми! И не сравнивай Еву со своей бывшей женой. Она другая, чистая. И не заслуживает всего этого дерьма, – крепче сжимаю в кулаке листок с результатом.

– Все они «не такие», – выплевывает ядовито. – До поры до времени. А при малейшей трудности – нож в спину, – делает характерный взмах рукой.

Осознаю, что Воскресенский сейчас не столько о Еве говорит, сколько транслирует свой личный негативный опыт. Женщины слились для него в одно сплошное мрачное пятно. Он не различает их. Меряет всех по своей бывшей жене, которая его предала.

Все понимаю, но… Руки чешутся зарядить другу по морде.

– Ева меня из могилы вытащила, – с трудом разжав кулаки, выдавливаю из себя. – Я без нее не жилец.

Воскресенский меняется в лице, окидывает меня долгим взглядом, более внимательным, чем когда мы стояли у кабинета. Медлит с ответом, будто подбирает правильные слова. А может, ему нечего сказать в противовес.

Повисшую тишину разрывают скрип открывшейся двери и цокот невысоких каблуков. Мы с Костей одновременно оглядываемся на вернувшуюся девушку-медика. А потом смотрим друг на друга. Переговариваемся взглядами.

– Ты все понял? – цежу сквозь зубы.

И выдыхаю с облегчением, когда Воскресенский кивает. Я верю ему и твердо знаю, что против моего слова он не пойдет, как бы ни был недоволен.

– Вот результат Игоря Меркунова, – девушка щебечет, пытаясь услужить, и протягивает нам бумаги. – Отцовство исключено, 0%.

Расплывается в улыбке и складывает руки на столе, как школьница. Терпеливо ждет, пока Костя просмотрит документы.

– Все? – свожу брови, заглядывая в заключение.

– Что по поводу Евы Меркуновой? Она тоже сдавала материал, – озвучивает мой вопрос друг.

– Да, разумеется, – незамедлительно откликается девушка. – Мы провели стандартный тест на отцовство, который включает ДНК-мазки матери, отца и ребенка, – загибает пальцы. – То есть, образец Меркуновой мы брали для более точного результата. Однако материнство в анализе на отцовство не ставится под сомнение, – добавляет важно.

Устало потираю переносицу, потому что ее официальные фразы ни о чем мне не говорят.

– И? – от волнения все слова вылетают из головы. И удается выдать лишь нечленораздельные звуки. Благо, мне на помощь приходит Константин.

– Где результат Меркуновой? – еще раз пролистывает бумаги. – Я его не нашел.

– По правилам, он не включается в результат анализа, – чеканит, как робот. – Если вы хотите провести тест на материнство, то нужно подать заявку отдельно и написать согласие. Давайте я назначу время и…

– Нет, – забираю все папки и резко поднимаюсь. – Никаких больше тестов. И держите язык за зубами. О результатах, тем более, о моем, не распространяйтесь. Ни-ко-му, – выделяю каждый слог. – Иначе засужу за несоблюдение врачебной тайны.

– Я не… А как же… – лепечет растерянно и преданно смотрит на Костю в поисках поддержки. Наивная. Этот закопает глубже и еще землей сверху присыпет.

Воскресенский криво ухмыляется и нагло подмигивает опешившей сотруднице клиники. Получив мое молчаливое разрешение, отрывается на ней по полной.

– Как юрист подтверждаю, лучше молчать. Иначе можешь и работы лишиться, и срок получить, – опять преувеличивает, но его уловка действует на молодого специалиста. Она бледнеет и активно машет головой.